Not gay

— Ба, ну отстань... — раздраженно выдыхает Юнги, откладывая вилку и отодвигая от себя тарелку. — Чо отстань-то? Хватит издеваться над мальчиком! — сетует седая женщина, накладывая в отставленную тарелку добавки. — Ешь давай. Бабуля — это единственный человек, которому Юнги доверял все свои чувства и мысли, но иногда эта женщина была категорически невыносима. Юнги, конечно, рассказал бабушке о случившемся вчера ночью, и не получил ничего больше, чем порицания. С самого утра бабуля выносила Юнги мозг, заставила сходить внука за букетом цветов и галстуком. На работу сегодня Юнги пойдёт не в растянутой толстовке и подранных джинсах, а в костюме. И против бабушки ни один аргумент не поможет. И даже «я не депутат, а ди-джей» здесь не составляет равных бабуле. — Та хоть джедай, надевай давай! И Юнги, чертыхаясь, надевает выглаженную бабушкой рубашку, вяжет галстук и застывает у зеркала, смотря на отражение исподлобья. — Ну ба! — Извинись перед мальчиком и проводи его домой! И другу своему скажи, что ты дурень. — Джедай, — язвит внучок, натягивая брюки на тощие ноги, за что сразу получает от бабули кухонным полотенцем по ягодицам в милых трусах в сердечко. Бабуля вручает непутёвому внуку огромный букет розовых роз, поправляет галстук и чёлку, а затем отходит, чтобы оценить проделанную работу. После этого она ещё десять минут рассказывает, что нужно сделать, чтобы не облажаться, а потом с тяжёлым выдохом закрывает за джедаем дверь. Чонгук тоже просыпается сегодня раньше обычного и, принимая долгий холодный душ, думает над произошедшим вчера вечером. Ну нет, пусть это называется как угодно, но Чонгук ни на сантиметр своего тела не гей. Не гей! Чон до конца вечера шляется по квартире, а примерно к десяти выходит из дома. И как бы ни было тяжело это признавать, Чонгуку хотелось увидеть пепельноволосого. И хотелось не потому, что он шикарно отсосал, а просто потому что глазки у него красивые, потому что образ зайчика и котика для Тэхёна слишком правильные, в то время как Чонгук — серый волк. На работе нужно быть к одиннадцати, но Чонгук до упора стоит за углом дома и ждёт, когда уже из знакомого подъезда выйдет Тэхён. Позвонить за целый день Чонгук не решился, хотя, очень хотел. А встречу во дворе можно назвать случайной, мол, шёл себе на работу, а тут знакомый стриптизер. Ничего же подозрительного, ничего гейского. Чонгук ловит взглядом пепельную макушку и выскакивает из-за угла, быстрым шагом настигая Тэхёна и ровняясь с ним. Он делает вид, что удивлён, что его встретил и щёлкает жвачкой, ухмыляясь. — Привет, — равнодушно кивает Чон, зачёсывая угольную челку назад. Тэхён ждет звонка. На самом деле он надеется, что минет и правда поможет им с Чонгуком сблизиться хоть немного. Однако звонка все нет и Тэхён, отчаявшись, начинает собираться на работу. Спустя двадцать минут он кутается в бомбер и выходит в вечернюю прохладу улиц, предвкушая целых десять минут в полной тишине. Но, как только он выходит из подъезда, то понимает, что ему очень страшно. После того случая с пьяным мужчиной в подворотне Тэхён боится безлюдных улиц, хотя раньше только по ним и ходил. Медленно шагая, он озирается по сторонам, достает телефон и судорожно набирает пароль, чтобы позвонить Чимину. Опаздывать нельзя ни в коем случае, а Пак живет в трех минутах ходьбы от двора Тэ. Нажав на кнопку вызова, Ким понимает, что у него нет средств на счету, так что, тихо матерясь под нос, он печатает бесплатное сообщение. Завернув за угол он неожиданно слышит голос своего спасителя. И в этот раз Чонгук оказался в нужном месте в нужное время. — Привет, — Тэхён пытается не показывать свой страх. — На работу идешь? Чонгук видит, что Тэхён от, видимо, резкого для него приветствия вздрагивает, но ни улыбки, ни смеха у Чона это не вызывает. А вот сострадание и сочувствие — вполне, хотя, эти чувства Чонгуку были ранее не знакомы. — Решил составить тебе компанию, — и решил не отвечать на глупые вопросы. Ну а куда он идёт ещё? — Кто, как не я, тебя будет спасать в следующий раз? Чонгук вскидывает подбородок кверху и берет Тэхёна за руку, переплетая чужие смуглые пальцы со своими бледными. И для Чона это просто жест, но для Кима... Тэхён доверчиво смотрит Чонгуку в глаза и аккуратно переплетает пальцы. Ладонь Чона большая, горячая и сильная, холодные пальчики Тэхёна утопают в ней. — Спасибо, — благодарно шепчет Ким, поглаживая тыльную сторону кисти большим пальцем. — Я уже думал звонить Чимину... Чонгук хмыкает, думая о том, чем же этот сладкий мальчик Чимин смог бы помочь Тэхёну. Или когда тройничок, будет не совсем страшно? — Все же тебе придётся мне платить, Тэхён, — Чонгук щёлкает жвачкой и тормозит, отдёргивая Кима за руку. Тот от неожиданности летит прямо к Чону в объятия, а Чон лишь нахально улыбается. — Мои услуги охранника стоят не дёшево... И Чонгук, конечно, просто играет игру, заводит Тэхёна, настойчиво обжигая горячим дыханием его пухлые губы. Ким абсолютно не против объятий с Гуком, напротив — рад. Так что он кладет одну руку на подкаченную ягодицу, чуть сжимает, а пальцами второй ладони проводит вверх по спине парня, дотрагиваясь лишь кончиками пальцев. Тэхён смотрит прямо Чонгуку в глаза, опускает взгляд на губы и закусывает собственные. — Сколько, — тяжело выдыхает он, — сколько стоят услуги такого охранника, как ты? Чонгук хочет поиграть? Да пожалуйста. — Ты вряд ли расплатишься, — ласково шепчет Чонгук, перекатывая шарик жвачки за щекой. — Впрочем, вчерашний отсос можем считать залогом. Об одной мысли об отсосе, исполненном Тэхёном, Чонгук сглатывает, понимая, что заводит ещё и себя. Ну да... Его смог возбудить мальчишка-пидор-стриптизер... Ладно, Чонгук сдаётся и поднимает руки вверх, но, увы, только в своей голове. Ну потому что он не гей. — Чонгук-а, — Тэхён склоняется ближе к губам Чона, если это возможно, — ты ведь понимаешь, что ты гей? Тэхён будто читает мысли младшего, закрадывается в голову и занимает там все свободное пространство. Он очень долго думал о таком странном поведении Чонгука и пришел к выводу, что парень просто не может принять, что он гей. Самый настоящий, полноценный гей, у которого встает на мужской стриптиз. Ким ещё один гребанный раз облизывает губы и смотрит на Чонгука с вызовом. — Понимаешь? — Чушь, — парирует Чонгук, выгораживая себя, — просто... я просто играюсь с тобой. Ты похож на девчонку. Чонгук самодовольно лыбится и щурит глаза, поджимая губы. Не пробраться этому Тэхёну в его голову, не пробраться, каким бы он сексуальным ни был. — Чушь, — копирует младшего Тэ, — просто у тебя уже встал. Он опускает ладонь с лопаток Чонгука на его пах. Очередь Тэхёна самодовольно ухмыляться. Он оставляет между губами Гука и собственными пару жалких миллиметров, прикрывает глаза, как перед поцелуем, но затем резко отстраняется. Убирает руки в карманы вишневого бомбера и смотрит на время. — Нам нужно идти, если опаздаем, то уволят, — парень вдыхает через нос, — Холодно, пойдём. Чонгук уже готов был сдаться и поцеловать, затащить Тэхёна к нему домой, к себе домой — неважно, и оттрахать, выбивая каждым грубым толчком из Тэхёна «ладно, ты не гей», но приходится торопиться. Чон придерживает Кима за локоток и молит всех существующих и несуществующих богов, чтобы его член, видимо, живущий своей жизнью, перестал изнывать от желания к Тэхёну. Ким довольно морщит нос, когда чувствует руку Чонгука на своём локте. Однако времени и правда нет, нужно торопиться, иначе негде будет больше им встречаться. Так что Тэхён ускоряет шаг, заставляя и Чонгука идти быстрее. Засос от Чонгука отошел еще не полностью, так что нужно время, чтобы замазать его. Благо сегодня они с Чимином будут лисичками с хвостиками и ушками, так что шея будет прикрыта ленточным чокером. Это выступление самое сложное, что они когда-либо готовили. Чимин старался для Юнги, а Тэхён для Гука. Чонгук быстро переодевается среди коллектива стриптизеров и ловит на себе пожирающее взгляды. Он хмурится и щёлкает жвачкой, возвращаясь на рабочее место. Мимо него пролетает мужчина в костюме и с цветами, а Чон реагирует быстро, потому ловит того за руку. — Эй, слыш, у нас ещё... — Чонгук забывает все слова, когда лицом к лицу сталкивается с перевоплощенным Мином. — Юнги? Лисий прищур снисходительно разглядывает охранника. Юнги не отвечает и отнимает у Чона руку, пробегая мимо барной стойки и на скорую руку здороваясь с Джином, натирающим бокалы, и Хосоком, что травит очередную байку. Юнги замирает перед дверью в гримерную и собирается с силами, а затем заглядывает внутрь, пряча букет цветов за спиной. — Эм-м, Чимин, можно тебя на минуту? Чимин в этот момент поправляет чокер Тэхёна, стоя спиной к двери. Заметив, что друг распахнул глаза шире, чем обычно при виде Чонгука, он смотрит на него вопросительным взглядом. — Юнги там в костюме, — одними губами шепчет Ким. — Видно ворот рубашки. Наверное, пришел прощения просить. И Чимину сразу становится так приятно на душе, что хочется побежать сломя голову к Юнги и выцеловать ему губы насмерть, но нужно сохранять самообладание, так что он просто кивает Тэхёну и медленно подходит к двери, размеренно шагая. — Ты чего-то хотел? Юнги сначала изучает Чимина с ног до головы, который уже был в оранжевых шортиках с пушистым хвостиком. Хвост был явно лисий, но ушей на рыжей макушке пока не наблюдалось. И кажется, что этот образ Паку очень идёт, но Мин скажет об этом чуть позже. Юнги вытягивает Чимина за запястье из гримерной и моментально достаёт из-за спины огромный букет высоких алых роз. Небольшое пространство между их телами теперь полноценно заполнено цветами, а Мин, склоняя голову вбок, решает все же извиниться. — Чимин, я... прости, я вёл себя слишком... Вообще, Чимин не очень любит розы, но откуда Юнги об этом знать? Но Чимин и правда приятно удивлен, так что принимает букет, вдохнув аромат цветов. Слушать мямлю Юнги нет сил, так что Чимин решает высказать все, что хотел так давно. — Ты вел себя слишком глупо, Юнги-я, слишком. Вот уже сколько времени я пытаюсь привлечь твоё внимание, а ты так подло поступил. Я ведь знаю, что вы с Хосоком не вместе. Ты просто поцеловал его тогда для вида, Тэ сказал, что Хосок тоже был недоволен. Я просто не могу понять, нравлюсь я тебе или нет? Чимин подходит запредельно близко к Юнги, но букет мешает коснуться телами, так что младший склоняет голову к лицу Мина. — Ответишь мне? В голове Чимина еще столько мыслей, что терзают его каждый день, но сказать их сейчас он не смеет. Так что просто смотрит на Юнги злыми от несправедливости к нему глазами. Юнги топчет в себе яростного и грозного ди-джея, потому что хватает одного злого взгляда Чимина, взгляда, в котором читается власть, что выглядит необычной, странной, не такой. Юнги хмурится; да он же питает к Чимину самую искреннюю и чистую любовь, просто... просто стесняется и не может ничего с собой поделать уже третий год. Но сейчас Мину так хочется опровергнуть всю эту неправду: Пак ему не нравится. — «Немного» больше, чем нравишься... — тяжело выдыхает Юн прямо в губы рыжика. — Немного больше? И как же это называется? — Чимин прекрасно всё понял лишь по тому, что Юнги, который, кажется за эти три года ни разу не поменял свои черные зауженные джинсы, надел костюм и даже галстук нацепил только чтобы попросить прощения, но... Юнги. Должен. Сказать. Вслух. — Может, скажешь мне? Юнги, как нашкодивший котёнок, отводит взгляд в сторону, чувствуя как сердце заходится в бешеном темпе... Вот же бабуля! Жилось Мину нормально три года и двадцать до этого, а тут теперь извиняйся и в любви открыто признавайся, когда цветы даришь чуть ли не под дулом пистолета бабули, ну потому что боишься до смерти, потому что стесняешься. — Я люблю тебя, Чимин, — совсем тихо и еле разборчиво произносит Юнги. Он фыркает и быстро смывается обратно к рабочему месту. Ну добился Пак этих слов, а теперь что? Что теперь? Чимин был уверен на все возможные проценты, что Юнги попросту не сможет произнести этих слов, и в итоге Чимин просто его поцелует. Но нет, Юнги прошептал это и смылся. Пак стоит, растерянно хлопая глазами, а затем понимает смысл сказанных слов. Появляется желание попрыгать и хорошенько повизжать, но нельзя, так что он медленно уходит в гримерку, ставит цветы в воду и садится на стул рядом с туалетным столиком Тэхёна. Ким наносил легкий темный смоки на глаза. — Что случилось, Чимин? Букет отпад, — Тэ чуть отводит лицо от зеркала и любуется идеальным макияжем. — Он сказал, что любит меня. Тэхён застывает с гигиенической помадой в руках. Любит? — Так и сказал? — Да. — Охуеть, Чимин, — Тэхён выдерживает паузу, пытаясь унять легкий укол зависти, — Это же классно. Теперь вы можете быть вместе. — Ага. Джин кричит, что выход лисичек через три минуты, и Чимин спешит надеть ушки себе и поправить макияж. Почему-то именно сейчас его охватывает дикий мандраж. Теперь он будет не просто танцевать перед Юнги, он будет танцевать перед Юнги, признавшемся ему в любви. Но вот лучи света направляют на шесты и Чимину нужно войти в образ. Стараясь не смотреть в сторону диджея, Чимин начинает свою партию. Юнги психует у диджейского пульта, понимая, что его многолетнюю глыбу льда обуздал маленький нежный Пак Чимин, каким казался для него все три чертовых года. Руки и губы заходятся в тряске: он неожиданно понимает, что сказал то, что чувствует. Сказал то, что чувствует к мальчишке, который при личном разговоре был... совсем другим: властным, беспощадным, прямым... и Юнги сознается сам себе, что подчиниться хотелось. Все же Мин решил постараться сегодня тоже. Костюма и цветов, видимо, мало, потому он объявляет громким уверенным голосом, оглядывая все ещё пустую сцену. — Вашему вниманию представляю... невероятных очаровательных лисят: потрясающего Минни и его напарника Тэтэ. Все хором взвывают; видимо, совсем все равно, что Юнги скажет вначале, ведь главное то, что происходит возле шеста. Выставляя подходящую композицию, Юнги выдвигается с привычного места, где наблюдал за Чимином, и будто бы для вида прихватывает микрофон, ну, чтобы высказаться например, в конце представления. Но нет, это все для отвода глаз, а Юнги становится напротив шеста Чимина прямо в метре от сцены, складывает руки на груди в закрытый жест и ждёт. Ведь Чимин сегодня танцует для него? Или Юнги наконец-то может преодолеть эту чёртову детскую непосредственность и прямо посмотреть Чимину в глаза. Пак сказочно выгибается, Пак вкладывает в каждое движение максимум пластичности и максимум грации, думая, что Юнги где-то сбоку, но через минуту натыкается на лисий взгляд в упор. Юнги проводит кончиком языка по внутренней части щеки и подмигивает, намекая подобным жестом на минет. И где же он набрался смелости? Или это как в клетке с тигром? Когда за ее пределами — ты можешь вести себя раскрепощённо, потому что не боишься, но когда остаёшься под взглядом хищника в метре от него и тебя считают не иначе как добычей, вся смелость испаряется. Юнги следит до конца танца за каждым движением, снова ловит небольшой шрамик на голени, замечает небольшое пятно синяка чуть выше локтя и даже умудряется разглядеть россыпь родинок у того на лбу. Чимин выглядит невинно, танцуя вокруг шеста, но Юнги помнит, какой Чимин вне сцены. Чимин — хищник... Чимин прекрасно видит все намеки Юнги. Прекрасно понимает, что, показав себя настоящего в разговоре с Мином, он нагрузил его очень большим количеством мыслей. Понимает, что Юнги нравится то, что он делает на сцене, то, как он смотрит ему в глаза, то, как он кусает губы, когда двигает тазом и то, как он плавно двигает бедрами во время танца, изображая половой акт. Чимин ловит глазами предупреждающий остановится взгляд Тэхёна и чуть остывает. Все же не стоит провоцировать мужчин в зале, после ситуации с Тэхёном в подворотне все стриптизеры побаиваются показывать себя слишком сексуальными, пошлыми и вообще, стали более сдержанными: меньше подвиливают бедрами, когда уходят со сцены, и стараются обрывать зрительные контакты с клиентами. После выступления Тэхён быстренько уводит Чимина из зала, опасаясь, что старший что-нибудь натворит. К концу рабочего дня Тэхён ждет Чонгука в гримерке и посматривает на друга. — Чимин, ты собираешься решить все с Юнги? — Да, — слишком сдержанно. — Когда? Когда именно, Чимин? — Когда будет подходящее время, Тэ. Ким скрещивает руки на груди. — Хватит так себя вести, Чимин. Что не так? Он тебя любит и ты его, так что всё нормально, ведь так? Чимин не успевает ответить, потому что уже переодетый Чонгук залетает в гримерку. Пользуясь случаем, Пак подхватывает рюкзак и, находу накидывая джинсовку, быстренько уходит. Юнги выключает диджейский пульт и поворачивает голову к барной стойке. Хосок стоит один, а привычная улыбка на его лице почему-то не сияет. Ты грустный, когда думаешь, что он тебя не видит Юнги неожиданно возникает у барной стойки. — Хосок-а, привет. — Привет, — Хосок тянет губы в приветливой улыбке и щурится, — красивый букет, Чимин рад? — в голосе Чона нет ни капли злости, ни капли презрения, он просто источает солнечное тепло, забывая об обидах. — Да... наверное, да, — кивает Юн, усаживаясь на барный стул. — Хоби, ты злишься на меня? — Нет, друг, что ты, — Хосок негромко смеётся и хлопает Юнги по плечу, утвердительно кивая. — Нет, правда, Юн. — Все же прости, я сам не знаю, что... что нашло на меня тогда. Хосок заразительно смеётся и, выбираясь из-за барной стойки, обнимает товарища за плечи. Он совсем не злится на друга, потому что понимает, что тот просто растерялся, был забитым в угол. — Поспеши, Юнги-хён, кажется, Чимин ждёт тебя. Юнги благодарит небеса за прекрасного друга и прощается, удаляясь к гримерке. Подождав, когда из дверей выйдет довольный Чимин с букетом цветов, Мин откашливается, чтобы обратить на себя внимание. — Чимин, я могу довезти тебя? С таким букетом цветов ты вряд ли дойдёшь спокойно... да и сам понимаешь, недавний случай с Тэхёном, — Юнги опускает глаза, — я переживаю. Чимину явно льстит забота старшего, да и погода испортилась, так что он с улыбкой на лице соглашается. И нет ни намека на то, как он себя вел с Тэхёном буквально пару минут назад. Чимин видел, как Юнги с Хосоком обнялись и Чон рассмеялся, успокаивающе кивая другу, и Пак решил для себя, что они просто хорошое друзья, а Юнги просто дубень. Садясь на пассажирское сиденье, он аккуратно кладет рюкзак под ноги, а букет на колени и называет адрес. — Только мне нужно заехать в продуктовый, это за углом моего дома, —Чимин мило улыбается и смотрится в зеркало, поправляя воротник черной блузы. — Хорошо, Минни, — легко соглашается Юнги. Юнги очень волнуется на самом деле. Волнуется до дрожи в коленях, потому что человек, которого он любит, сидит в каких-то сантиметрах от него, улыбается и разговаривает с ним. Это очень приятно: просто говорить с тем, кого любишь. Юнги минует пустые улицы и трассу, прижимается к обочине и глушит автомобиль, барабаня пальцами левой руки по рулю. Он отстегивает дрожащими пальцами чужой ремень безопасности и перевешивается через Чимина, открывая тому дверь изнутри и поглядывая в глаза. Из-за такой позы между их лицами ничтожные сантиметры, но целовать Юнги не решается. — Я подожду в машине. Чимину нахрен не нужен этот магазин. Ему просто нужно, чтобы Юнги остановил машину. Так что, пользуясь случаем, он впивается в его губы, судорожно выдыхая, потому что они такие, как он себе представлял: холодные, мягкие, податливые, желанные до невозможности. Чимин сразу находит язык Юнги собственным, после мягко поглаживая щеку хёна изнутри. И только этот поцелуй ему кажется настолько интимным, что хочется уже закончить, но нет. Чимин настроен серьезно, так что букет полежит на переднем сиденье. Разорвав поцелуй с характерным звуком, Чимин смотрит в глаза Юнги. Они уже возбуждены, уже горят желанием и уже не такие холодные, какими были все три года. Юнги сглатывает, закрывая двери обратно. Он отвечает на поцелуй Чимина, посасывая его сладкие губы своими поочерёдно. Небольшое смущение и неловкость все ещё держатся крепко в голове старшего, но он слишком долго ждал, чтобы сейчас от этого отказываться. Мин действительно возбуждён. Его глаза пылают огнём и сжигают его тело от нетерпения, потому что этот мальчик, любимый мальчик, очень сексуальный. Брюки становятся тесноватыми, а рубашка с пиджаком — лишними. Чимин будто читает мысли старшего и тянется к его рубашке, снимая бабочку и откидывая ее куда-то в сторону. Пак оставляет влажный поцелуй на подбородке Юнги и спускаяется поцелуями к шее, попутно расстегивая первые несколько пуговиц. Однако приходится оторваться от столь желанной плоти, и Чимин нехотя убирает руки с ключиц хёна. — Нам стоит выбрать позу поудобнее, не считаешь? — дыхание сбилось, голос осип, а губы припухли от поцелуев. — Пойдём назад, малыш, — громко выдыхая, произносит Юнги. С хрипотцой в голосе, с шепелявостью мешаются все вздохи, превращаясь в адскую искусительную смесь. В иномарке слишком много места, потому выходить из машины не нужно, чтобы оказаться на задних сидениях. Юнги и Чимин оказываются сзади, целуются звонко и пошло, будто бы за все эти три года навёрстывают упущенное. Пусть быстро, пусть неправильно, пусть они не знают друг друга так хорошо, как хотелось бы, но Юнги любит. Но также он не знает, какие в рыжей голове мысли, что он думает и что чувствует — тоже. Но... если целует, значит, Мин Паку хотя бы нравится?.. От этого хриплого "малыш" у Чимина подкашиваются коленки, но он тут же берет себя в руки и прижимает Юнги телом к сиденьям. Выцеловывая ему губы, он понимает, что так и не ответил Юнги, не рассказал о своих чувствах. Как вообще в такой момент ему в голову приходят какие либо мысли кроме того, что Юнги, кажется, готов отдатся ему прямо в машине? Признаться честно, Чимин далеко не девственник, но машина для него новая локация. Снимая блузу через голову, он трясущимися от возбуждения пальцами расстегивает оставшиеся пуговицы, терпеливо смотря на то, как Юнги снимает с себя рубашку и откидывает её на переднее сиденье. Снова откинувшись на сиденья, Юнги заставляет Чимина припасть к острым ключицам и плоскому животу губами, потому что слишком красиво. Слишком эстетично. Эти изгибы худощавого тела, тонкая длинная шея и чуть выпирающие ребра просто сводят Чимина с ума. Припав губами к одном соску, он ведет рукой ниже, к ремню и звенит бляхой. Юнги извивается под подкачанным красивым телом Чимина, запрокидывает голову назад и ведёт тонкими длинными пальцами по плечам младшего. Сердце заходится в бешеном ритме и кажется, что останавливается, все тело будто покалывает тысячью иглами. Юн приподнимается на локтях и наблюдает за тем, как Чимин ловко избавляется от ремня и расстёгивает молнию на его брюках. Мин тоже вообще-то не девственник, но секса у него порядком давно не было. Малейшие связи по пьяни, шлепки по чужим ягодицам, хриплые стоны девушек и мальчиков под ним, — сейчас это не имеет значения, когда перед ним Чимин. Он решает, что с играми покончено, потому что уже нереально хочется взять эту плюшку и оттрахать. Юнги приподнимается и теперь роняет на удобные сидения Чимина, целуя разгоряченное от солнечного сплетения до пупка влажными поцелуями. Чимин позволяет Юнги выцеловывать свое тело, но недолго. Желание берет над ним верх и он резко переворачивает Юнги, вновь над ним нависая. — Ты решил, что я под тебя лягу? Чимин хмыкает и стягивает с тощих бедер джинсы с нижним бельем. Касается головки лишь кончиками пальцев и повторяет вопрос: — Ты решил, что после трех лет откровенного игнора, трех лет твоего молчания и букетика роз, я лягу под тебя? Голос хриплый до невозможности, и то, что Чимин не говорит, а шепчет на ухо, лишь усугубляет ситуацию. — Глупый, глупый Юнни, — Чимин медленно проводит ладонью до основания и снова возвращается к головке, чуть надавливая на неё пальцами. Юнги дрожит под чужим телом, дрожит под пухленькими пальцами, которые изучают его бледную кожу везде-везде. Мину хочется возразить, хочется выбраться из-под тела Чимина и расставить все точки над “i”, потому что он — актив и роль пассива не признает. Он не видит Чимина как актива, потому что в голову врезается хрупкое тело, скользящее вдоль шеста, губы, плывущие в мягкой улыбке, глаза-полумесяцы... Да даже пальцы у Чимина маленькие, коротенькие и толстенькие, как сосисочки. — С чего... с чего ты решил, — Юнги тоже хрипло сипит, словно болеет гнойной ангиной, — что я... я лягу под тебя? Юнги вздрагивает, когда его член накрывает горячая ладошка. Он готов сойти с ума от этих прикосновений, готов просто взорваться от желания. Зарываясь тонкими пальцами одной руки в рыжую копну волос на затылке, Юнги запрокидывает голову и судорожно выдыхает. Чимин будто находит какие-то точки на его члене, находит и специально надавливает, специально касается, чтобы сводить с ума. Чимин вспоминает все матерные слова и, кажется, придумывает несколько новых, слыша низкий хриплый баритон Юнги. Отвечать на вопрос не хочется, но если он не ответит сейчас, то Мин может заныть позже, так что Чимин сипит ему на ухо, перед этим всосав мочку уха с маленькой серебрянной сережкой. — Потому что я, — он выделяет последнее слово, — под тебя не лягу, — Чимин снова мучительно медленно проводит ладонью по члену Юнги, сделав кольцо из пальцев. — А секса со мной тебе хочется. Пак опирается одной рукой об спинку переднего сиденья и убирает руку с паха хёна. — Не поможешь мне? — Чимин подносит сразу три пальца ко рту Юнги, оттянув нижюю губу, надавливает. — Помоги мне, Юнни, ты ведь молчал эти три года, вот помолчи и сейчас. Юнги хмурится, не желая поддаваться такому Чимину. Чимин сейчас выглядит другим, выглядит суровее, чем сам Мин Юнги, а это надо постараться, чтобы так выглядеть. Пак, действительно, выглядит самым настоящим активом, альфой, которому хочется подчиняться, как ни крути. Но ведь он же Мин Юнги, он не будет подчиняться, пока... пока его не заставят. Ди-джей послушно открывает ротик, но, усмехаясь, кусает Чимина за пальцы, скорее, поучительно, чем больно. Что из себя возомнил этот стриптизер?! Чимин зло шипит, сжимая головку члена чуть сильнее. — Юнги-я, ты нарываешься! Оближи мне пальчики и будем считать, что ничего не произошло, — последнюю фразу он рычит прям ему в ухо, снова поднося пальцы к лицу Мина. Ну а если Юнги не послушается, что сделает Чимин? Старшему теперь очень любопытно, потому он отрицательно мотает головой и сжимает губы, сдвигая брови на переносице. Он удерживает взгляд карамельных кипящих от злости глаз и прищуривается, по-лисьи ухмыляясь. Ну и что? Чимин сверкает глазами и резко встает на колени, грубо переворачивая Юнги на живот. Страший ударяется подбородком о кожаное сиденье и тихо шипит. Несильно замахнувшись, Чимин шлепает его по ягодице, которая сразу краснеет. Юнги обездвижен и будто позорно обезглавлен, обесчестен. Все это время Юнги любил садиста, или же Чимин просто зол, просто хочет выместить зло на предмете своего воздыхания? — Не смей на меня так смотреть, — после каждого слова он делает паузу и шлепает хёна по упругим ягодицам. Чимин зол не на шутку и разозлил его не Юнги, а его гордость. Он снова подносит три пальца к лицу Мина, но в этот раз он не просит, он берет. Раздвигает губы и смачно шлепает его по правой ягодице, заставляя расжать зубы. Просунув три пальца сразу до основания, он лезет ими под язык, так что Юнги не хотя, но смачивает пальцы Чимина. Пальцы больно толкаются в рот, и Юнги не остаётся ничего больше, чем послушно их обсасывать. Юнги терпит шлепки, сжимая зубы, и понимает, что уже проиграл, оказавшись подле Пака. И неизвестно отчего, но со вторым шлепком на глаза старшего наворачиваются слезы, но вовсе не от боли, а от обиды и, как кажется ему, от несправедливости. Член ноет от возбуждения; да, Мина заводит то, как Чимин с ним разговаривает, заводит безумно, когда он крадётся по ложбинке меж его ягодиц пальцами, бильно смоченными слюной им же. — И только попробуй мне еще пискнуть о том, что не будешь снизу, — Чимин оглаживает указательным пальцем сжатое колечко мышц. — Ты хоть представляешь, что я чувствовал всё это время, хённим? — проталкивает одну фалангу. — Сколько раз Тэхён меня успокаивал, приезжая ночью, когда я рыдал? — указательный палец полностью входит в анальное отверстие Юнги. — Ты имеешь право только стонать, Юнги-я. Протолкнув средний палец, Чимин разводит их в стороны, растягивая тугое отверстие. Юнги его дико взбесил своим поведением, но это не мешает Паку возбудиться от его препираний. Боль пронзает мгновенно; Юнги чувствует горячий палец Чимина в себе и пытается соскочить, роняя слезы на кожаное кресло. Он не успевает сообразить, как боль пронзает снова, и в Юнги уже два пальца и на манер ножниц грубо его растягивают. Юнги хнычет, прикусывая тыльную сторону ладони, и жмурится, виляя бёдрами. — П-пожалуйста, Чимин... Не надо... Чимин слышит как Юнги выстанывает просьбу остановиться, но даже не думает об этом. Напротив, он плюёт на пальцы и, размазывает слюну по отверстию, проталкивая третий палец. Достаточно, на его взгляд, растянув Юнги, он достает пальцы, любуясь своей работой: ягодицы все ещё покрасневшие от шлепков, кое-где даже можно увидеть отпечаток ладони Пака; анальное отверстие покраснело и чуть припухло. Не сдержавшись, он опускается ниже и лижет дырочку, пару раз просовывая внутрь горячий язык. Пак прекрасно понимает, что это первый раз Юнги в роли пассива, но нежничать он не собирается. Сам напросился игнором длиной в три года, а сейчас ещё и препирается. Юнги больно и внутри все жжется будто кипятком или крапивой. Непроизвольно вскидывая бёдра кверху, когда попка пустеет, Юнги выпячивает бледные ягодицы и хмурится. Пустота кажется немного неприятнее, чем когда там были пальцы Пака. Но на замену пальцам приходит язык — и теперь Мин виляет бёдрами навстречу чужому языку, и тихо стонет, заливаясь пунцовой краской от смущения и неожиданности. Юнги заводит руку за спину и нащупывает пальцами рыжую макушку. Ныряя в неё узловатыми фалангами, Мин в стоне впивается в пряди и надавливает, прижимая к своим ягодицам. Ему нравится, когда Чимин его вылизывает, как бы стыдно ни было это признавать. — Чи... Чиминни, — старший осиплым голосом зовёт младшего по имени, истязая свою руку зубами, — а-ах... И Пак плавится от этих откровенных стонов, разрешает себе такую слабость как вылизать только что растянутую дырочку Мина Юнги. Чимин ещё больше возбуждается от своих мыслей и сладких стонов ди-джея. Почувствовав длинные музыкальные пальцы у себя на макушке, он понимает, что Юнги наконец, расслабился. Так что можно перейти к самому интересному, войдя в желанное тело не пальцами и не языком. Аккуратно отстранившись, Чимин снова плюёт на руку, размазывая слюну по стволу и резко входит до упора. Замирает на пару секунд, ожидая реакции Юнги. — Блять, — вскрикивает Юнги, зная, что заминка в поведении младшего ничем хорошим не кончится. Задница саднит от боли и жжения, а из лисьих глаз снова брызгают слезы. Больно до жути, больно так, что хочется кричать и бить Чимина руками и ногами, но Юнги утыкается лицом в кожаную обивку кресла и хнычет. — Б-больно, Чимин... А Чимину почему-то нравится, как Юнги, как говорит что больно, но не просит остановится. Но Чимин не садист, так что ввцеловывает шею и плечи Мина, оставляет легкие засосы и вылизывает мочку уха. — Тихо, Юнни, тихо, сейчас все пройдет, — лаского шепчет Чимин, — и ты будешь стонать подо мной как сучка. Пак буквально выплевывает последнюю фразу и толкается первый раз, выйдя на половину и снова войдя до упора. Юнги выгибается, и Чимин толкается ещё и ещё, ускоряясь и выходя почти полностью. Несмотря на то, что дырочка Юнги была растянута, узость этой фарфовой куколки никуда не делась, это сводит Чимина с ума, заставляя всё быстрее и быстрее вбиваться в податливое хрупкое тельце, втрахивая его в сиденья иномарки. Заставляет прикрывать глаза, когда он чувствует как головка упирается в бархатную стеночку изнутри. Заставляет тихо постанывать, заставляет наслаждаться лишь тем, что эта узость не кого-то, а Мина Юнги. Боль, считавшаяся бесконечной, утихает, и на замену ему приходит удовольствие и наслаждение. Чимин агрессивно вбивается в его тело, и ему это нравится. Он согласен стонать под Паком, как последняя сучка или шлюха, потому что ему сейчас слишком хорошо, чтобы думать трезво. Наслаждение застилает глаза Юнги пеленой удовольствия и он, пробираясь к своим бледным, отшлепанным ягодицам, крадётся длинными пальцами. Впиваясь в свои же собственные ягодичные мышцы, Юнги со стоном разводит те в сторону, открывая шикарный вид на оттраханную припухшую дырочку, и сам насаживается на горячую плоть Чимина. — Ещё... е-ещё... — Юнги даже не думает, что, когда он кончит, скорее, пожалеет, что вообще позволил себя касаться, но сейчас он отдаётся крутящемуся калейдоскопу эмоций и задыхается, стонет, выстанывает имя партнёра. Чимину слишком хорошо от этих стонов и развратного Юнги, выгибающегося под ним. Запредельно хорошо, настолько, что иногда кажется, что это не правда, ведь ему не раз снился секс с Юнги. За эти три года мокрых снов он его со всех сторон и во все места трахнул по несколько раз. Но эти сны ничто по сравнению с тем, что происходит сейчас. Сейчас под ним стонет Мин гребанный Юнги, раздвигает ягодицы и просит ещё. Низко стоня, он продолжает вытрахивать из Юнги желание ему перечить. Когда Чимин под каким-то неведомым ему углом проезжается по простате, Юнги вскрикивает и отпускает ладошки со своих ягодиц, упирается ими в сидение и выгибается в спине, сексуально оттопыривая попу. Чимин понимает, что задел чувствительный комочек мышц и теперь трахает Юнги под нужным углом, вытрaхивает сознание, шлепая бледные фарфоровые ягодицы. Юнги на пределе и тянется к члену, но не тут-то было... Заметив, что Юнги тянется к своему члену, он резко перехватывает его кисть, заводя ее за спину. — Даже не думай, хён, — выдыхает Чимин, наклонившись к самому уху. — Кончай без рук, сучка. Чимин слышит то ли раздраженный, то ли разочарованный стон и ухмыляется. Надо сразу показать, кто тут главный. Сам Чимин тоже на пределе, он уверен, что ещё минута, и он точно кончит. Но он терпит, чтобы посмотреть, как кончает Юнги. Чимин представляет это еще более красивым и эстетичным, чем само тело Мина. Просто представив, как он выгнется в пояснице и громко выстонет его имя, Чимин возбуждается еще больше, если это вообще возможно. Вцепившись ладонями в поясницу Юнги, он ускоряется до предела и снова оставляет засосы на белоснежной спине хёна. Еще немного, и Чимин не сможет терпеть. — К-кончи в меня... — неожиданно просит старший, жмурясь от стыда. И эта фраза остаётся ключевой; Юнги, только представив, как белое горячее семя наполняет его промежность, прогибается в спине и долго, мучительно кончает на чёрные сидения своего авто, не касаясь члена. Опадая торсом на сидения, Юнги стряхивает со лба слипшуюся от пота чёлку и содрогается в заметной и ощутимой дрожи. Растянутое колечко мышц резко сокращается от оргазма и Юнги сжимает в себе Чимина, продолжая дрожать всем телом. Пака бросает в жар от этой просьбы-полустона. Почувствовав, как Юнги сжимает его член в себе, кончая, он больше не может сдерживаться. В момент получения оргазма этот парень ещё более красив, чем Чимин представлял. Войдя до упора, он кончает внутрь, как Мин и просил. Он шлепает Юнги по ягодице, не сдержав рыка и, не выходя, наваливается сверзу, шепча на ухо хёну о том, какой он красивый. Юнги не хочет выбираться из-под грузного опавшего на него тела. Он также не хочет, чтобы Чимин выходил из него. Стыдно, но хочется еще. Но... — Чимин, — хриплый голос разрывает тишину, — и только не говори мне, что ты лишил меня девственности в моем же авто, при этом ничего ко мне не чувствуя... — Какой же ты дурак, — Пак выходит из Юнги, ложась рядом. — Я люблю тебя, Юнни, — легкий поцелуй в губы, — Я любил тебя эти три года, что мы не могли добраться друг до друга сквозь метров пять, разделяющих сцену и пульт ди-джея. Чимин ещё не до конца простил его, но эта обида будет предметом не злых насмешек над Мином еще очень долго. Юнги подминает Чимина под себя и укладывается на его грудь, улыбаясь от приятных слов, незлобно сказанных Паком. Может, и правда ему не хватало смелости, чтобы уже целых три года лежать на груди Чимина и целовать его ключицы, наслаждаться приятным жжением расстраханной задницы и тихо смиряться с тем, что он — пассив. — Сам дурак, — неожиданно оскорбляется Юнги, надувая губы, — можно подумать, ты не мог сделать первого шага... — Юнги-я, не зли меня, — это тронуло Чимина за живое. — Кто игнорировал все приглашения погулять или выпить? Юнги умолкает, еще больше надувая губы. Ладно, Чимин прав, Юнги — просто трус, который боялся что-то менять в своей жизни, боялся однажды быть отвергнутым. Юнги утыкается носом в грудь Чимина и прячет за чёлкой глаза, которые неожиданно начали слезиться. Мин тихонечко всхлипывает, шмыгнув носиком. — Котик, ты что плачешь? — Чимин вытирает скатившуюся слезу с щеки большим пальцем. — Болит сильно? Чимин далеко не садист, просто ему очень хотелось хорошенько трахнуть Юнги. Если Мину больно, то Чимин будет очень зол на себя. — Нет, — ворчит старший, ненавидя себя за проявленную слабость. — Не больно, все хорошо. Мин сжимает губы и вздыхает. Чимин мягко гладит его по голове, целуя макушку. — Юнни, ты знаешь, какой ты красивый? — Нет, — ворчит хён, — и прекрати меня так называть. — Ты о-о-очень красивый, Юнни, твое тело просто прекрасно. Не понимаю, почему ты прячешь его под одеждой, —Чимину нравится, как Юнги ворчит. — Ты даже ворчишь красиво. — А ты раздражаешь. Ему приятно слышать эти слова, ему очень приятно, потому он сдаётся, утыкаясь носом в чужую ключицу. — А ты бесишь, — Пак гладит спину, окрашенную в аккуратные засосы. — Бесишь, что такой. — Другим не стану... — ворчит старший в привычной манере, прикрывая глаза, — И не надо... Чимин просто лежит и понимает, что вот он. Вот Мин Юнги, вот он лежит рядом, совсем обнаженный, такой красивый, что умереть хочется. Что ж, ты выиграл, Чимин. Юнги теперь твой. — Поехали к тебе? У... у меня просто, — хотелось бы сказать, что беспорядок, но Юнги, заливаясь краской, честно признается, — бабуля... Чимин по-доброму усмехается: — Так вот кто тебя так разодел? — Пак чмокает Юнги в щеку. — Конечно, поехали, только вот тогда нам нужно в продуктовый, мне кормить тебя нечем. Я на диете. Юнги и Чимин долго одеваются, разыскивая свою одежду по салону авто, а затем заезжают в магазин. Юнги спонсирует продукты, но отказывается есть на ночь. Попадая к Чимину в уютную двухкомнатную квартиру, ребята идут вместе в душ, а потом ложатся в постель. Пак, не слушая хёна, предлагает тому свою футболку и засыпают они вместе, только теперь Чимин размещается на груди у Юнги. Юнги ласково перебирает рыжие пряди и целует Чимина в макушку, закидывая на него худую бледную ножку. — Как хочешь, но в следующий раз я буду сверху. Чимин мягко улыбается, соглашаясь, но он то знает, что всегда будет подминать Юнги под себя. Этот вечер получился слишком атмосферным для Чимина. Он не помнит, когда последний раз ложился спать с такой легкостью на душе и засыпал так просто. Вообще, Чимин любит поспать, но сегодня он проснулся рано. Распахнул глаза где-то к семи утра и решил, что выспался. Не тратя зря времени, он идет в душ, планируя, что будет готовить на завтрак. Пак любит готовить, но ему некому это делать. Было некому, но теперь есть маленький котя, лежащий в его кровати, так что Чимин вспоминает самый удачный рецепт блинчиков, пока намыливает голову. Выйдя из душа, он, не стесняясь своей наготы, проходит в спальню, чтобы надеть боксеры и большую футболку, как всегда. Юнги каждую ночь спит тревожно. Юнги на самом деле немного труслив не только по отношению к взаимоотношениям, но также и ко всякой паранормальщине с темнотой. Но эта ночь проходит как нельзя гладко. Утром Юнги шепеляво и совсем тихо зовёт Чимина охрипшим ото сна голосом, но ответа не следует. Он трогает прохладную простынь рядом с собой и резко распахивает глаза, понимая, что Чимина рядом нет. Но Чимин появляется в комнате в чем мать родила, и первое, что делает Юнги, это заливается пунцовой краской, и ныряет под одеяло с головой. Пак лишь мельком замечает макушку Юнги, до того, как он прячется под одеяло. Младший весело хмыкает и натягивает белые боксеры и большую белую футболку сверху. Он подходит к одеялу и тихонечко тянет за край, оттягивает одеяло, заглядывая под него. — Юнни, ты чего? — Чимин продолжает стягивать одеяло. — Ты что, застеснялся, котенок? Чимину на самом деле очень смешно и хочется проораться от души, но слишком долго он ждал кого-то, с кем мог бы вот так вот себя вести. Засыпать вместе, называть ласковыми словами и готовить этому человеку завтрак. — Ничего я не застеснялся, — отпирается «котёнок», присаживаясь в кровати и сдвигая брови на переносице, — мне холодно просто. — Да, тут и правда холодно, — Чимин решил сделать вид, что ничего не произошло, потому что это и правда супер мило. — Но окна закрыты, так что иди погрейся под душем, ладно? — он протягивет ему черные боксеры и черную футболку. — Тебе нужны шорты? Просто домашних у меня особо нет, потому что я их не ношу практически никогда, так что мне их будет сложно найти, но если тебе нужно, то... — Не надо, спасибо, — Юнги отбирает у младшего протянутую одежду и чмокает того в губы, быстро исчезая за дверью в ванную комнату. Мин заглядывает в зеркало и замечает, что стал краснее, чем спелый помидор. Даже кончики ушей залились пунцом, как шея и ключицы. Задница отдаётся неприятной, но нерезкой болью, а губы тянутся в ухмылке. «Мин Юнги, тебя, альфу, актива, жёстко оттрахал стриптизер Пак Чимин, младше тебя самого на два года! И тебе понравилось!» — Юнги упрекает самого себя и лезет в душ, смывая с себя смущение. Чимин готовит сладкие блинчики и заваривает черный чай в двух больших кружках. Переворачивая очередной блин, он слышит, как открывается дверь из ванной комнаты и понимает, что это первое совместное утро с кем-то. Нет, ну, Тэхён оставался у него на ночь иногда, но ситуация с Юнги совсем другая. Пак не сдерживает довольной улыбки, вспоминая стоны, что выбил из него вчера. Юнги, влажный, с растрёпанными мокрыми волосами и в одежде своего парня, приобнимает Чимина, стоящего у плиты, и кладет подбородок ему на плечо, с интересом изучая содержимое сковороды и вдыхая приятный аромат. — Ты умеешь готовить? — Юнги снова вдыхает, но уже запах шеи Чимина, и оставляет на ней лёгкий поцелуй. — Очень вкусно пахнёт. — Умею, моя старшая сестра меня научила, хён, — Чимин улыбается. — А ты взял мой любимый персиковый шампунь. — А ты взял мою девственность, — ворчит Юнги куда-то в шею Паку, а затем оставляет поцелуй за ушком.