Not gay

Чонгук, вновь возбужденный от жарких и горячих танцев соблазнительного Тэхёна, спешит к гримерке, но оттуда ему дают от ворот поворот, потому что Кима там нет. Маленький огонёк тревоги зарождается в груди Чона, но на всякий случай он спрашивает у Хосока на баре. — Хо, где Тэхён? — Не знаю, — Хосок даже не смотрит в сторону Чонгука, он занят протиранием и так чистой посуды, — на крышу поднимался пять минут назад, вроде. Чонгук торопливо взбегает по крутым ступенькам, но тормозит прямо у прикрытых дверей на крышу, потому что слышит голоса. Один голос звонкий и высокий, явно принадлежит Киму, а другой, немного пониже и погрубее... чей это голос? — Ваше выступление меня потрясло, — парень лет двадцати пяти максимум вальяжно опирается о косяк двери, ведущей на крышу, — Ли Хван, приятно познакомиться, — он протягивает ладонь для рукопожатия, сделав шаг ближе. Тэхён обычно не курит, но вся эта ситуация с Чонгуком и то, как Ким не котролирует себя во время танца, не запрещая своему телу соблазнять Чона, просто вымотало Тэхёна. Так что после выступления он сразу же, стараясь не попасться в руки того самого охранника, что любит грубо влажно целовать в любую свободную минутку, он побежал на крышу, где разрешалось курить танцорам и вип-посетителям. — Простите? А, да. Приятно познакомиться, Тэтэ, — Ким наигранно улыбается, не в состоянии сделать это искренне, потому что голова забита совсем другим человеком. Однако, это все-таки важный клиент, нужно ему угодить. — Настоящее имя Вы не раскроете? — лукаво, но немного грустно улыбается Ли. — Как мне Вас в телефонной книге-то записать? Тэхён понимает, что это явный подкат, приглашение на свидание. Но нет, у него есть железный аргумент: — Я на работе, мне нельзя... — Ох, еще скажите, что, — Хван тихонько подбирается к истине. — Такой очаровательный парень, как Вы, одинок? Ха-ха-ха, — натянуто смеется он. — Не может быть. Ким, раздраженный противным клиентом, решает ответить как есть, напрямую: — У меня вообще-то есть парень. И он в этом здании, — зачем-то танцор приподнимает подбородок. Чон становится свидетелем почти всего разговора, а когда момент доходит до откровенного флирта и заигрываний, охранник берётся ладонью за ручку, чтобы решительно распахнуть двери и всечь клиенту их стрипбара. Да ему даже будет плевать на зарплату и то, что из-за сломанного носа клиента его уволят; Тэхён — его! — У меня вообще-то есть парень. И он в этом здании, — и сердце Чонгука пропускает удар, замирает и грозится остановиться навсегда. Тэхён... считает его своим парнем?! Чон с идиотской улыбкой на губах сбегает по лестнице вниз и даже что-то весело щебечет Юнги, возвращаясь на рабочее место. Только вот радоваться оказалось рановато...

***

— Господи, Сумин, ты ешь как свинья, у тебя все лицо в шоколадных крошках, — Тэхён наклоняется к сидящему напротив танцору и, приподняв голову за подбородок пальцами, большим проводит по щеке, смахивая крошки. Неожиданно Чимин говорит "Стой!" и срывается с места. Из-за того, что Тэхён сидит спиной к двери, ему ничего не видно, а друг испаряется практически моментально. Отпросившись у Намджуна выскочить на пару секунд в магазин свежей выпечки через дорогу, Чонгук затаривается вкусными мягкими пончиками с вишневым сиропом и двумя большими стаканами кофе. Мысль о том, что он — парень Тэхёна, сподвигла обрести крылья и напрочь забыть про то, что он — не гей! Напевая какую-то тихую спокойную мелодию себе под нос, Чон открывает двери в гримерку и замирает с открытым ртом, не успевая ничего сказать. Тэхён бессовестно заигрывает с одним из коллег и наклоняется, чтобы поцеловать его. Именно это они и делают прямо на глазах у Чонгука. Стискивая зубы, тот вылетает как ошпаренный из помещения и выбрасывает в ближайшую урну все, что купил для Тэхёна. В порыве злости он даже не слышит, что его зовут и просят остановиться, а Чимин хватает его за руку только у дверей запасного входа. — Чимин, отъебись, не до тебя сейчас. Чонгук буквально отталкивает Пака от себя; дури в нем, конечно, больше, потому Чимин отшатывается назад, но, слава богу, не ударяется и не падает. — Чонгук, ты... все не так понял. — Все я так, сука, понял. Яйца ко мне подкатывает, а потом с другими, — Чон не выдерживает и, собирая ладонь правой руки в кулак, проезжается им по кирпичной стене, разбивая костяшки в кровь, — сосется. — получается с рычанием, тяжело и страшно, потому Чимин даже вздрагивает. — Но... Чонгук, подожди, не торопись с выводами, — договорить ему не удается. Чонгук стремительно уходит, не оборачиваясь, а Чимину просто страшно идти за ним. — Чимми, что случилось? Где Гук? — Тэхён, запыхавшись, приобнимает за плечи друга. — Он ушел? — Блин, Тэ, ты в полной жопе, — Чимин указывает подбородком на маленький кровавый след на стене. — Это Чонгука. — Черт. Из-за чего это он? — Кима больше беспокоит состояние своего парня, коим он его считал, нежели причина. — Казалось, что вы с Сумином заигрывайте, и Чон... Эх, Тэхён, тебе срочно нужно к нему. В голове у Тэхёна воспроизводится сцена в гримерке: вот он склонется к Сумину, прикрывшему веки и проводит большим пальцем по линии скуловой кости. Черт! И что теперь делать? Впереди еще два выступления через час, уйти сегодня точно не получится. Придется ждать до утра. После первого выступления все начинают искать Чонгука, потому что в зале снова завязалась драка, но охранника нигде не находят. Намджун сразу спрашивает Тэхёна, на что парень пожимает плечами, а потом, когда директор отворачивается и уходит, парень плачет в плечо друга, сквозь всхлипы говоря Чимину, что он волнуется о том, где сейчас Чонгук и что делает, потому что характер этого человека слишком непредсказуем. Чонгуку вообще-то плевать, что он может получить выговор или даже потерять работу. Ему также плевать, что ноет рука, неуцелевшая от удара в кирпичную стену. Он просто идёт, куда видит, шаркая подошвой обуви по шершавому асфальту. На душе примитивно гадко; такого он точно не ожидал. Ну... может, и не гей он, так что, сразу замену ему искать? Выдыхая напряжение и ноющую боль где-то под рёбрами, Чон садится на скамейку и разглядывает разбитые костяшки. Кожа на руках истесалась, покраснела и саднила, но Чонгук больше заботился о другом. У молодого охранника даже мысли в голове не было вернуться обратно. Тэхён словно предал его вместе с кофе и кончеными пончиками. — Блять... После второго выступления Тэхён сразу срывается в гримерку, переодевается со скоростью света и, попрощавшись со всеми одновременно, набирает номер Чонгука, взятый из его резюме вместе с адресом в кабинете Намджуна еще до их знакомства. — Данный абонент недоступен или находится вне зоны действия сети, оставьте голосовое сооб... — он нервно блокирует телефон и прикидывает, какой автобус едет к дому Чонгука: денег с карточки он, конечно, не снял. А чего он ожидал? Что Чонгук вот прям так сразу ответит и выслушает? Ха. Чонгук не Чонгук без выкобениваний. Чонгук ёжится от холода уже через час, потому неспешна идёт домой, смотря себе под ноги. Он бы прошёл мимо своего подъезда, но вовремя поднял голову; возле дверей, топчась с ноги на ногу, стоял какой-то парень, но, к сожалению, освещения здесь не было и понять кто это не представляло возможности. Опять кто-то выкрутил лампочку и возле подъезда можно было бы и ногу сломать. — Гукки? Чонгук сдвигает брови на переносице и оборачивается на знакомый дрожащий голос, потому что успел пройти мимо «незнакомца». Силы воли у него хватает, чтобы не врезать Тэхёну. Что ему здесь надо? Хочется съязвить про парня, но Чон просто молчит, разворачиваясь лицом к Киму. — Гукки, почему ты ушел? Чимин мне рассказал, что случилось, ты не правильно все по... — его обрывают коротким язвительным хмыком. И тут Тэхён вспыхивает, топая ногой, и поправляет волосы в бандане. — Да что же за человек ты такой! Выслушай сначала! — ссориться, правда, не хочется. По крайней мере еще больше, но поведение младшего просто вымораживает. — Ну заходи, — Чонгука на секунду забавит поведение Тэхёна, и он пропускает того вперёд, открывая двери подъезда. — Как будешь отмазываться? Парень не будет ревновать? — Не буду я отмазываться... — бормочет Тэхён, спотыкаясь о порог. На шесте он, конечно, очень красиво двигается, но вот порог далеко не шест. — Сумин ест как свинюшка, у него все лицо было в этих гребанных шоколадных крошках. Как это преподнести — он не знает, так что просто говорит как есть, не затягивая. Нажав на кнопку вызова лифта, он поворачивается к Чонгуку и приподнимает подбородок, смотрит прямо в глаза. Чонгук готов уже хмыкнуть от «выдуманной» отмазки, но сталкивается взглядом с Тэхёном. Тут нужно быть совсем дураком, чтобы не увидеть, что глаза у Кима заплаканные, покрасневшие и больные, а кончик носа слегка опухший. — Ты... плакал? — хмурясь, уточняет Чонгук, и делает шаг вперёд, прямо к Тэхёну; конечно, он хочет доехать к своей квартире на лифте, а не шуровать на шестой этаж пешком. Выглядит зато это очень эпично: лифт узкий и тесный, а именно этот шаг в прямом смысле слова сближает. Лица Чона и Кима находятся в паре сантиметрах, совсем близко. Чон тяжело дышит в чужие губы и слегка склоняет голову. — Почему ты плакал? — Потому что ты, — слезы снова наворачиваются на глаза, и Тэхён шмыгает носом, все еще сохраняя зрительный контакт, — ты дурак! — он сжимает кулаки и бьёт Чонгука по груди, цепляясь за худи. Лифт как назло малюсенький, но неожиданно Тэхён понимает, что это сейчас скорее преимущество, и притягивает Чонгука на себя, сталкиваясь своими мягкими горячими от слез губами с чужими, холодными, но такими же мягкими. Чонгук остаётся в безвыходном положении, но в свою пользу, да и поцеловать Тэхёна, несмотря на злость и ревность, очень хотелось. Чувствуя, как биение сердца набирает обороты, Чон выцеловывает губы Кима, а потом отрывается, тяжело выдыхая. — Ты не целовался с ним? М? Конечно, не целовался. Конечно, его Тэхён ни с ним, ни с кем другим не целовался. Потому что это его Тэхён, а его Тэхён не допустил бы такого. Чонгук вытирает влажные щечки танцора большим пальцем правой руки и... на удивление ласково улыбается. Тэхён смотрит на Чонгука сквозь слипшиеся от слез ресницы и вновь шмыкает носом, кладя руки на плечи младшего. — Конечно, нет, дурачок. И вообще у Сумина парень есть, — на душе становится намного легче, его парень не зол, он в порядке, он сейчас будет дома и ляжет спать, укрывшись одеялком. — Я боялся за тебя... Двери лифта медленно открываются, заставляя Тэхёна, боящегося лифтов, вздрогнуть и быстро вытянуть Чона за руку из кабины. Чонгук подхватывает Тэхёна за руку и провожает к дверям своей квартиры. Ключ в замочной скважине, как всегда, по счастливому случаю, застревает, и Чон умилительно про себя ругается, морща нос. Наконец, двери поддаются, и он приглашает ночного гостя к себе в уютную небольшую однушку, включая в коридоре свет. — Проходи. Ты замёрз? — он даже помогает снять Тэхёну куртку; осознание, что Ким ни с кем не целовался и своим парнем считает именно его греет изнутри. — Я потом посажу тебя на такси, давай попьём горячего шоколада. Не успевает Тэ и пикнуть, как его неожиданно окутывают заботой, усадив на диван с мягкими подушками, и вручают большую кружку горячего шоколада с белыми зефирками и красивой трубочкой. — Спасибо, Гукки, — называть парня хочется именно так и никак больше, потому что обстановка не позволяет: холодный вечер, теплый плед и горячий шоколад — идеальный градиент температуры отношений Чонгука и Тэхёна. Внезапно Ким тихо хихикает, зажимая губами трубочку. Чонгук в это время поправляет плед и удивляется смешку. — Что? Тэхён отрицательно машет головой, поднося небольшую белую зефирную к его губам. Чон вообще-то не любит сладкое, но большим выразительным глазам, обрамлённым густым рядом высохших ресничек, невозможно отказать. — Ты красивый, — Чон обхватывает зефирку губами и пережёвывает, не отводя глаз от Тэхёна. — Ты красивее, — Тэхён вновь хихикает. — Черт, ты такой милый, Чонгукки. Это именно то, о чем мечтал танцор последние пару месяцев: быстрый, неконтролируемый ритм жизни начал давить на хрупкие плечи парня. Ему не хватало обкновенного человеческого тепла. И ему хотелось любви, которую он ни разу не ощущал. — Не милый я, — Чон на секунду хмурится и, пытаясь побороть смущение, отворачивает голову в сторону, закусывая щеки. Как тут можно не улыбаться, когда ему делает комплимент самый красивый парень? — И не гей. Чонгук, видимо, только на словах не гей, а на самом деле уже тянет Тэхёна в объятия, кротко целует в висок и прикрывает глаза. — А вот ты гей. — А почему не геи целуют геев? — Ким отставляет в сторону практически допитый горячий шоколад и льнет в объятия Чонгука, положив голову на его грудь. — Э-эм, — Чонгук задумывается, но ответа не находит, и даже в своей голове пусто, — ну... это же не не гей целует гея, а гей целует не гея. Отмазка высокого уровня; Чон и сам не понял, что сказал, надеясь, что прокатит, но Тэхён лишь смеётся, утыкаясь носом в грудь Чонгука. — Ты дурак, — Тэхён повторяет из раза в раз эту фразу. — Ты такой дурак. Ах да, — он коротко целует губы Чона, затем шею, и снова поудобнее ложится на его теплое подкаченное тело, — ты стопроцентный не гей. — Вот именно, — ворчит Чонгук, — оставайся у меня... Уже поздно. — И мы будем спать в одной постели? — Обалдел? А где ты хотел спать, если не со мной? Тэхён снова хохочет, запрокидывая голову на плечо Чонгука. Тот такой забавный, что улыбки и смеха сдержать невозможно. После банных процедур Тэхён размешается на постели Чона, кутается в одеяло и поправляет носочек на правой ступне. Чонгук в душе уже минут пять, а Тэхён уже скучает и вслушивается в остальные звуки погружённой во тьму квартиры. Без любимого страшно. Когда Чонгук выходит и ложится в кровать, руки Тэхёна сразу находят тело любимого, обнимая плечи. Голова снова покоится на груди младшего, что позволяет Киму вдыхать легкий запах геля для душа, не затемняющий естественный запах тела Чонгука. — Ты очень вкусно пахнешь, Гукки, — Ким льнет к нему еще ближе, положив ладонь себе под голову. — Ты такой другой тут, в постели... Двусмысленность фразы не сразу приходит в голову Тэхёну, так что он все еще спокойно лежит, начиная тихонько посапывать носом. День вымотал парня, выжал его окончательно, а слезы, пролитые сегодня не раз, лишь усугубили ситуацию. Тэхён не успевает услышать короткой усмешки Чона, засыпая под мерное гудение машин за окном. Утро, а точнее полдень, встречает его не теплыми объятиями, не будильником и даже не завтраком в постель. — С вас пятнадцать тысяч вон, — звонок в дверь он каким-то волшебным образом пропустил. — Спасибо за покупку, — а затем шарканье и шуршание пакета. Вставать так не хочется, потому что одеяло греет так приятно, а мягкость подушки не хочет отпускать. — Хён, я обеспечил нам завтрак, — горячий шёпот обжигает ухо Кима, и тот уже ластится, вытягивая руки вперёд и обвивая шею склонившегося над ним Чонгука. — Доброе утро, — Тэхён норовит поцеловать его в губы, но тот уходит на кухню, намекая, что надо бы встать. — Уже давно не утро, Тэ! — доносится из кухни. Чонгук в одних боксёрах хозяйничает под свист чайника и раскрывает все пластиковые коробочки с суши и роллами. Тэхён так и выходит на кухню, с растрёпанными волосами, чуть примятым милейшим лицом и завёрнутый в одеяло. — Я бы мог сам что-нибудь приготовить, заче- — Садись, садись, — его перебивают на полуслове, ясно давая понять, что слушать дальше даже не будут. — Покушаем и... сходим куда-нибудь, если хочешь. Последняя фраза произнесена намного тише, чем предыдущие, в интонации слышится неуверенность и неловкость. Тэхён довольно мурчит, садять за стол прямо так, в одеяле. — Куда захочу? — он уже перебирает в голове все места, что хочет посетить со своей второй половинкой. Места, где можно посмеяться, поесть, поболтать. Узнать и увидеть настоящего Чонгука. Ким разламывает деревянные одноразовые палочки и по привычке обмакивает кончики в соевый соус. — А я хочу. Очень хочу сходить с тобой, Гукки, — тянет старший, поднимая на него взгляд. Чонгук поджимает губы и садится напротив, испепеляя взглядом домашнего, нежного и уютного Тэхёна. — Прекрати меня так называть. Я тебе не ребёнок. Хотелось бы ещё добавить, что, помимо того, что он не ребёнок, он ещё и не гей, но почему-то Чон молчит. А ничего сказать и не выходит, потому что он слишком увлечённо наблюдает за тем, как Тэхён кушает. А кушает он так же красиво, как и выглядит. — Буду называть тебя как хочу, малыш Гукки, — вскользь говорит Тэхён, затем быстро подмечая, что, — ты разве не упомянул, что ты — не гей? От этой ситуации почему-то становится смешно, ненависть Чонгука к его остротам буквально можно потрогать руками. И черт, как же Тэхёну это нравится. — Ты же не гей, — он продолжает спокойно есть. — Так ведь, Гукки? Чонгук сжимает одну ладонь, что покоится на колене, в кулак, и стискивает зубы. Если Тэхёну нравится стебаться и выводить Чонгука из себя, то он, наоборот, никакого удовольствия от этого не ловит, а только раздражается. — Нет, не... гей. И уж тем более не малыш, — а в голосе неуверенность. Может, он и правда гей? Ведь... смотреть на Тэхёна так невыносимо. Его гибкое красивое тело заводит, нежное лицо с пухлыми щечками умиляет, а губы так и напрашиваются на поцелуй. И, наверное, даже не один. — Как так? — Ким невинно хлопает глазками. — Разве мое тело тебя не заводит, а личико не умиляет? — и будто читает мысли. — Разве ты не хочешь поцеловать эти губы? Они не напрашиваются на поцелуй? — игра слов. — Тэхён, они напрашиваются не на поцелуй, а на шлепок, — все, Чонгука вывели из себя; тот Чонгук, что миловался в постели и что-то шептал на ушко сменился обычным Чонгуком: суровым, недовольным, грубым и злым. — И... вообще-то, у меня сегодня дела, так что... — он замолкает, видя, что Тэхён расстраивается и меняется в лице, жалея, что иногда слишком много говорит и задирается, — доедай и собирайся домой. Тэхён неожиданно для себя подхватывает настроение разозлившегося тонсэна и решает поязвить. — А у Чимина сегодня вот дел нет, — в голову вдруг приходит очень жестокая шутка. — Сумин может нас подвезти до ближайшего караоке-бара. После того, как он практически выплевывает Чонгуку напоминание о злополучном недопонимании в гримерке, осознает всю опасность ее произношения. Если бы он был некоматом, то ушки бы сейчас стопроценто поджал. — А-а, ну так что ты сразу не сказал? — Чонгук еле сдерживается, чтобы не вскочить с места и не треснуть Тэхёна по лицу. — Я тогда ему сейчас позвоню и скажу, что тебя уже можно забирать. Чон понимает, что про Сумина все это обычный треп, но в свете последних событий... упоминать о нем совсем было неуместно. Поднимаясь из-за стола, Чонгук тянет Тэхёна за руку и ведёт к своей спальне, практически вталкивая в проем дверей. — Собирайся и катись, Сумин уже ждёт. Тэхён проиграл. — Гукки, успокойся, малыш, — он даже не замечает, как называет его. — Я просто глупо пошутил. Одеяло осталось свисать со стула, Тэхён в одних боксерах, а Чонгук, оказывается, любит день начинать с распахнутых настеж окон. В солнечном сплетении мешается противный холод, жалость, злость к самому себе и немного страха. — Очень глупо, я дурак. Прости... — Я не ясно выразился? Чонгуку, конечно, жалко вот такого Тэхёна, словно брошенного на улице котёнка, но собственническое «я» и гордость сильнее... Он стягивает со стула банное полотенце и направляется к ванной комнате, чтобы смыть с себя злость и непрошеную ревность. — Чтобы через десять минут тебя здесь не было. — Хэй... — тихо зовет Тэхён, — что мне сделать, чтобы ты простил меня? Дверь хлопает, и Тэхён готов дать себе пощечину, две, три, сорок. Почему дурацкий характер проявляется именно тогда, когда не надо? Десять минут так десять минут. Натягивая теплый свитер через голову, он не замечает, что это не его вещи и не вспоминает, что был вообще в футболке. Чонгук выходит из ванной в пустую квартиру, в которой еще витает запах духов Тэхёна. Он ушёл.