В полицейском участке Детройта без перемен

Напарник Гэвина Рида — пластиковое чудовище. Последняя отрыжка агонизирующей «Киберлайф», венец эволюции вида сраных железок. Его зовут Ричард. Гэвин зовет его Уебищем. Не просто оскорбление — переходящий титул. Прежнее Уебище теперь и не Уебище вовсе, это хэнков золотой мальчик, которого даже не обзовешь по-всякому, особенно после официального уравнения ему подобных с людьми. Согласно калейдоскопически меняющемуся законодательству такая констатация фактов стала вдруг «дискриминацией андроидов» и «унижением личности», да еще и старый хрен Андерсон вырастал тут как тут, стоило кому-то нелестно отозваться о его пластиковой принцессе. Цапаться с ним было словно жевать давно потерявшую вкус жвачку, поэтому Гэвин и перестал. А потом ему выдают собственного железного уродца, и тут уже все появляется заново: ощущения, адреналин, интерес. Это был не Хэнк, наизусть выученный за десятилетие службы в одном участке, не Коннор, раз за разом по-детски недоуменно заламывающий брови на любой выпад в свой адрес, это был — Ричард RK900 с вечной мерзлотой в серой радужке. Когда Рид первый раз, на пробу, называет его Уебищем, тот, не моргая, вежливо напоминает свое имя. Выражение лица у него ничуть не меняется, а диод на виске, который правильный мальчик Ричард не снял даже после повсеместного признания девиации, остается таким же нежно-голубым. Гэвин пробует снова и снова. Замирает в ожидании взрыва, вспышки или хотя бы легкой нотки раздражения в чужом механическом голосе, но получает ничего. Уебище заполняет идеальные рапорты, прикрывает Риду спину на операциях, успешно допрашивает подозреваемых, и все это так легко, ненапряжно, словно в напарниках у него самый приятный коп во вселенной. Иногда Гэвин специально лажает (не сильно, конечно, все же работой он дорожит) для того, чтобы посмотреть, что будет. Уебище никак не комментирует чужие проебы, оно молча вывозит все на себе, а к концу суток благодарит детектива Рида за «еще один успешный и продуктивный день». Без иронии и насмешки, ровным, как гоночная трасса возле Ренессанс-центра, голосом. Это монолитное спокойствие бесит Гэвина до подкожного зудения. У него под боком, через два стола, воплощенная контрадикция, другой перевернутый мир. Вечный шум и хтонический хаос: вот Андерсон, жестикулируя как умалишенный, втирает что-то своему щенку, пока тот копается в разбросанных по столу бумажках; вот Коннор с серьезным ебалом инженера БАКа тащит полный стаканчик эспрессо из столовского автомата, предварительно через весь участок поинтересовавшись, добавлять ли молока; вот они оба яростно обвиняют друг друга в ненужном риске на новом задании. Гэвин словно смотрит низкобюджетный ситком, слащавый и мерзкий, пока за его столом и в радиусе двух метров вокруг стабильно царит оглушительная тишина. Уебище щелкает клавиатурой, не отрывая взгляд от экрана, даже когда Рид излучает агрессию, словно сраный нуклид - радиацию. Никакие лучи не проникают сквозь ричардову пластиковую броню, цвет диода сияет раздражающей лазурью, и железный говнюк даже не напоминает о чреватости неуважения к андроидам. Он говорит только: — Я вас понял, детектив Рид. Или: — Мое имя Ричард, модель RK900, детектив Рид. И коронное: — Если вы не против, я бы вернулся к работе, детектив Рид. Детектив Рид, конечно, против, против, против. Ему хочется услышать, как вскипает от злости тириум под чужой кожей, увидеть, как искажается идеальное лицо, почувствовать, как прорываются сквозь вбитые алгоритмы неподдельные настоящие эмоции. Реакция на него самого. Слева от Гэвина ежедневно закручивают новую спираль своих отношений престарелый лейтенант и его мальчик. Фиксируя их уголком глаза, Рид чувствует, как земляными червями выползают на поверхность сознания ненужные мысли. Дрожат ли пальцы Коннора, пока он расстегивает штаны лейтенанта? Подергиваются ли мутной пеленой глаза, после того, как Андерсон совершает первый толчок в пластиковое тело? Слизывает ли он с припухших губ сперму, когда Хэнк кончает на его кукольное личико? Стонет ли гортанно? Имитирует ли румянец? Кривит ли рот, содрогаясь в мучительно сладкой предоргазменной судороге? 800 и 900, Коннор и Ричард, Уебище 1.0 и апгрейднутое Уебище 2.0. Похожие друг на друга внешне, абсолютно отличающиеся внутри, насколько вообще могут отличаться сам себя ожививший мальчик и бульдожьей хваткой вцепившаяся в свои коды машина. Гэвин Рид в принципе не должен об этом думать, у него есть бесконечные отчеты, задания и исполнительный напарник, не перечащий, не спорящий, не настаивающий, спокойный, откалиброванный и хладнокровный. — Уебище, — зовет Гэвин, скрещивая в кармане пальцы. Он чувствует себя дураком, пытающимся зачем-то превратить послушного пластикового принца в ненавидящее его земноводное, которыми и так полон участок, Детройт и весь мир. - Вы что-то хотели, детектив Рид? — равнодушно уточняет Уебище, переводя взгляд бархатных, топких и абсолютно неживых глаз на чужое лицо. Гэвин смотрит в неподвижную точку зрачка и говорит: - Нет.