***
Пропустив Ольгу в прихожую, Семен проскользнул следом и тихо-тихо закрыл входную дверь. Затем, также не издавая ни звука, подмигнул женщине и поманил за собой. Почти на цыпочках они подошли к двери в ванную, и Семен, постучав пару раз, достаточно громко провозгласил: — Лиска, у меня для тебя замечательный сюрприз! За дверью послышалась какая-то возня, затем щелкнул замок, и из ванной донесся голос, знакомый Ольге Дмитриевне по половине ЧП, произошедших в лагере в конце восьмидесятых. Одновременно начала показываться и его обладательница. — Сема, ну какие сюрпризы? Я же говорила тебе, что смазка конч… Ой! Алиса, узрев во плоти свирепую вожатую, впала в ступор и едва не отпустила банное полотенце, которым была обернута. Ольга же ехидно усмехнулась. — А вы, пионеры, совсем и не изменились, похоже. — Зд… Зд. Здравствуйте, Ольга Дмитриевна… Алиса густо покраснела и пробормотала, скрываясь в ванной: — Минутку, я себя в надлежащий вид приведу! Галстук — не обещаю! — Рыжик, опять на час с макияжем застрянешь! — И ничего не на час! Ты пока стол накрывай, раз предупредить о гостях не посчитал нужным! Персунов повернулся к Ольге и с притворным возмущением воздел руки вверх. — Не посчитал нужным? И где справедливость?! Женщина хотела ему что-то ответить, но ее прервал звук открывшейся двери. В коридор из комнаты выглянул мальчик лет десяти, невероятно похожий на Семена, за исключением огненно рыжих волос. — Па-ап! Если вам с мамой что-то смазать надо, то колеса велика я уже смазал, возьмите мою смазку. — Саша, помощник ты мой… — выдавил из себя Семен, сгибаясь от хохота.***
Застолье ожидаемо затянулось и, часов в девять вечера, когда Алиса достала старенькую аккустическую гитару, Сашу отправили спать. Ольга Дмитриевна, глядя ему вслед, сказала: — Забавный, добрый мальчик. Да, Семен, примем в пионеры, если надумаете отправить к нам. Она задумалась ненадолго и добавила: — Жаль, Вику не застала… Я же ее в последний раз видела, когда она совсем крохотной была. Вы же через год после ее рождения переехали, верно? Алиса кивнула. — Да. Примерно так. Вы бы видели, как она вымахала, скоро выше меня будет… — Да не будет. — встрял Семен. — Она же твоя копия! Только… — Дай угадаю: цветом волос — в тебя, Сём? — спросила Ольга Дмитриевна. Семен рассмеялся. — Так точно. Только прическу носит, как у Ульяны. Два огромных хвоста. — Не носит Ульяна хвосты больше — не по чину! — наставительно произнесла Ольга. — Ну-ка? А какой у нее чин теперь? — Алиса наклонилась к Ольге. — Не поверишь! Мой заместитель по воспитательной работе Ульяна Андреевна. — Ужоснах… — Семен! — Алиса попыталась стукнуть мужа ложкой по лбу, но тот уклонился, мастерски качнувшись на стуле назад. — Нет, ну дорогая, вспомни, как мы все себя вели! Алиса улыбнулась и снова взялась за гитару. Дернув задумчиво струны несколько раз, она встряхнула головой и, устроившись поудобнее, тихонько запела, профессионально подыгрывая себе на гитаре: Взвейтесь кострами синие ночи Мы пионеры дети рабочих… На четвертой строчке песню подхватила Ольга, а потом и Семен. Когда отзвучали последние аккорды, Алиса спросила: — Серьезная, наверное, она стала? Ольга помедлила, собираясь с мыслями, и ответила: — Нет. И именно поэтому я только ей лагерь и доверю. Она — воспитатель от Бога, что называется. Не то, что большинство — «звериный оскал отечественной педагогики». На последней фразе она скривилась, будто лимон жевала. — Вот уж никогда бы не подумала… — хмыкнула Алиса. — А про остальных что слышно? — Минутку. Раз такой разговор пошел. — Семен прервал разговор и стал разливать по рюмкам коньяк. Чокнулись. Ольга, пригубив свой, откинулась на спинку стула. — Ну, что сказать… Про Славю не знаю. Уехала после той смены к себе на север и все, глухо. Про Женю — тоже. — А про Женю — я знаю! — хитро подмигнула Алиса. — Умоляю, поделись своим знанием, о Великая! — Семен сложил руки наподобие молящегося. — Тогда слушай, несчастный, и не перебивай. Помнишь, я два года назад с лекцией по рок-поэзии ездила в Сорбонну? Так вот, занесло меня в библиотеку… И угадай, кто там между стеллажами спал? Ответом ей стал взрыв смеха. — Она и там библиотекарем стала? — спросила Ольга. — Не-е-ет. Она там материал для научной работы собирала. Что-то по семейству паслёновых. Конечно, возмущалась, когда я ее растолкала, но потом даже на мою лекцию пришла. А остальные? Лена, например? Все также вскрывает? — Ага, главврачом в нашей больнице стала, сменила Виолу. У той — частная клиника. — Круто… — оценил новости Семен. — А Шурик с Электроником? Вожатая чуть не поперхнулась коньяком. Видимо, он задел щекотливую тему. — Кхм… Ну, у Шурика свой клуб в центре города. Ну, непростой клуб, скажем так… «Норка"(1) называется. Неплохой доход ему приносит. Хотя, Шурик сам время от времени там танцует, номер, вроде, «Паяльник Страсти» называется. Вот мог ты себе такое представить в лагере? — Да запросто! — хихикнула Алиса. — Я как-то ночью шла… Ну, неважно куда! Просто по лагерю шла! — отмазалась она, увидев, как Ольга приподняла бровь. — Так вот, иду и вижу: Шурик на сцене арию из себя выжимает, совершенно козлиным голосом, между прочим. Как там было… А, да: — Греховный сон пришел в ночи меня смущать. О, Сыроежкин, я посмел тебя желать! Хоть не единственный в райцентре голубой, Но душу дьяволу продам за ночь я лишь с тобой! Семен от смеха пролил коньяк, и по белоснежной скатерти расплылось пятно. Ольга протянула ему салфетку и задумчиво, с грустью, произнесла: — Это, пожалуй, объясняет, почему Электроник стал тем, кем стал… — А кем он стал? — полюбопытствовал Персунов, промакивая пятно. — А вы не в курсе? Семен и Алиса переглянулись и синхронно пожали плечами. — Эх, тЯмнота-деревня! В политику он пошел. Депутатом стал и законы гомофобные проталкивает. Помню, когда Мику с концертом приезжала, то публично это осудила, так он попытался ей въезд запретить! — М-да… — протянула Алиса, глядя в рюмку. — Погубят Россию идиоты. Ольга вздохнула и подняла свою рюмку. — Давайте за избавление от дураков? Чокнуться не успели. За дверью скрипнул паркет. Семен с Алисой переглянулись, и женщина, легонько кивнув, на цыпочках двинулась к двери. Остановилась, прислушалась и, как только раздался второй скрип, резко рванула дверь. — А что это вы здесь делаете, а?! Молодой человек, подслушивать — нехорошо! Она втянула в гостиную за ухо, покрасневшего от стыда, сына. Семен подошел к мальчику и присел перед ним на корточки, так, чтобы их глаза были на одном уровне. — Саша, порядочным пионерам давно пора спать. — А я еще не пионер! Вот примет тетя Оля меня в пионеры — буду спать. Примете? Алиса легонько щелкнула мальчика по лбу. — Примет, не волнуйся! Отнимет у тебя имя, даст тебе галстук и здоровенный мешок с сахаром. И скажет: «Работай!» Так ведь, Ольга Дмитриевна? — Да, сахар — святое. — Во-от! — наставительно протянул Семен. — Теперь — спать! — Пап, а можно спросить? — Можно. Но потом — сразу спать. Саша помялся и неуверенно спросил: — А что такое «гомофобные законы»? Отец открыл рот и закрыл, не зная, что ответить. Выручила Алиса. — Саша, помнишь, две недели назад у нас рабочие во дворе пол-ночи асфальт долбили? Вот против них законы такие и принимаются. — А-а-а! Помню! Тогда дядя Вася сверху кричал им, что они… Ой! — Я-то с дядей Васей еще побеседую о том, что можно кричать посреди ночи… — нахмурился Семен. — Всё! Спать! Спокойной ночи! — Спокойной ночи!***
Семен налил еще. Сидели молча, только Алиса наигрывала на гитаре «Сан-Франциско» Скотта МакКензи. Минут через десять голос подал Семен: — Ольга Дмитриевна, а у тебя с собой есть фото «Совенка»? — Прямо чтобы «Совёнка» — нет. Есть фото сына в лагере. Она покопалась в сумке, достала бумажник и извлекла из него маленькую фотокарточку. — Вот. Ванюше восемь, и он тащит свой первый мешок с сахаром. — с гордостью произнесла Ольга. Семен с Алисой вгляделись. Действительно, мальчик, в котором прослеживалось сходство с матерью, нес на спине небольшой мешочек. А вот на заднем плане виднелся… — Слушай, а кто все-таки такой Генда? — спросила Алиса. — Ась? — Ольга оторвалась от фотографии. — Генда? Ну, был такой видный теоретик механизации японских сел. Робототехнику внедрял, жизнь всю этому посвятил, отношения с сыном даже загубил… Идеалист. Пошли, покурим, что ли? — Можно, если немного. — кивнул Семен. На балконе он достал из-под столика банку от растворимого кофе. Внутри уже лежала пара окурков. — Балуюсь изредка. — пояснил Персунов. — Хотя Алиса и не одобряет. Ольга прикурила от протянутой зажигалки, затянулась и, выпустив в темное небо струю дыма, заметила: — А мне казалось, что она-то как раз и должна курить. Сперва бунтарский дух, потом — привычка. — Нет. — мотнул головой мужчина. — Вы знаете, почему она в детдоме оказалась? Мать у нее от рака сгорела. Через год после того, как отец из Афгана в цинке приехал… — Я не знала… — вздохнула Ольга Дмитриевна. Помолчала и добавила: — Сама курить два года назад начала, как мужа не стало. Ранения старые дали знать о себе. — Чечня? Ольга будто и не слышала вопрос. Курила молча, думая о чем-то. И лишь гася сигарету, задумчиво сказала: — Он тоже в 93-ем был в Москве. Уже в гостиной она глянула на часы и спохватилась: — Времени-то! Спать надо. — а потом, шутя, добавила: — И не заставляйте вас, как в лагере, по койкам разгонять. Хотя… Алис, дай гитару, пожалуйста. Персунова протянула бывшей вожатой инструмент. — Неужели, второй раз в жизни услышу, как Вы поете? — Ага. Только песня — та же самая. Та, которую мы перед вашим отъездом из «Совенка» пели. Готовы, пионеры? Супруги синхронно кивнули. Вожатая тронула струны.Ночь прошла, будто прошла боль, Спит земля, пусть отдохнет, пусть. У Земли, как и у нас с тобой Там, впереди, долгий, как жизнь, путь. Я возьму этот большой мир, Каждый день, каждый его час, Если что-то я забуду, Вряд ли звезды примут нас…
Пожалуй, на этом я оставлю их полуночный хор. Все у них будет хорошо. Будем считать, что эта история рассказана до конца.