Раздражающая тишина

      Тьма обволокла мир, оставив в качестве небесного освещения людям лишь жёлтый шар луны, изредка выглядывающий из-за облаков. Но где только не горели земные огни этой ночью у людей, вся Коноха будто сияла. Только не дом Учиха, находившийся на окраине.       Лес, окружающий район их жилица, будто сгущался, лишь его макушки были различимы, изредка качающиеся от ветра. Жизнь будто замерла. Как там, где-то во тьме, так и в самом доме.       Высунувшись в окошко, отошедший за несколько часов после избиений Изуна осторожно зажимал сигарету опухшими губками и делал медленные затяги. Темные ресницы плавно поднимались вверх, раскрывая омеге больший обзор, когда тот находил в ночной тьме что-либо интересное. Например, камень. Камень, лежащий на пустой полянке, прямо по центру, привлек внимание парня. Такой же мрачный и одинокий. Иронично.       Света в комнате младшего Учиха не было, ведь излишнее внимание к обкуренной комнате он привлекать не хотел. Был уже опыт, хватит.       Затушив сигарету о стенку стакана, служащего пепельницей, Изуна прикрыл окно, после чего осторожно дошел до стола, на котором в хаотичном порядке и в виде некого бардачка располагались старые тетради. Осторожно протянув руку, движения которой в плече сковывало болью, брюнет взял тетрадь по химии, после чего так же плавно раскрыл её и пролистал страницы. Ловкие пальцы захватили часть пустых листов, которые были замазаны кровью, а меж страниц лежало лезвие. Изуна, взяв в руку лезвие, начал вспоминать тот день…       Перед глазами вновь появилась пелена, а в душе сильный страх и отчаянье. Изуна видел. Видел свою руку, покрытую белоснежной бархатной кожей. Видел вторую руку, в которой держал лезвие. Видел, как он плавно подносит лезвие к руке и надавливает им на кожу, а после чего медленно, продолжая вдавливать лезвие, проводит им поперек виднеющейся сквозь кожу вены. И тогда…       Стук в дверь. Пелена исчезла, а лезвие выпало из рук, глухим звоном ударившись о поверхность стола. То место, где Изуна сделал тогда порез, отдало болью.       «Что это?»       Достав мобильник, Изуна навел свет экрана на руку. Там была кровь, порез вдруг начал кровоточить, но почему?       «Неужели снова?» — в панике спросил он сам себя, переводя свет на лезвие.       Да, снова. Снова стук в дверь, теперь уже более настойчивый. Изуна не мог сосредоточиться, но в одном был уверен точно: за дверью стоял старший Сенджу.       На глазах навернулись слезы, Учиха сжал новый порез и пошел к двери, после чего дрожащей рукой отворил её, не убирая вторую от пореза.       Хаширама заскочил в комнату омеги моментально, тут же запирая дверь. Похоже, что-то случилось. Отойдя на пару шагов, Изуна поднял глаза на Сенджу, который явно помрачнел.       — Опять?! — шепотом возмутился нежданный, но пришедший так вовремя, гость, будто боясь разбудить местных альф.       Изуна опустил голову, из глаз медленно начали скатываться мокрые капельки, слёзы. Он не знал, почему плачет. В последнее время Учиха совсем перестал это контролировать. Его могло довести до слёз всё что угодно, особенно подобные приступы. Изуна боялся их, но решить эту проблему никак не мог.       Хаширама вздохнул и включил свет. В комнате Изуны была аптечка до подобных случаев. Усадив своего ночного пациента на кровать, Хаширама молча занялся раной, дабы не было большого шрама, как минимум.       Тишина раздражала. Неужели он ни слова не скажет Изуне по этому поводу? Просто сделает своё дело и уйдёт? А запах сигарет его никак не задел?       «Да скажи же ты хоть что-нибудь!» — мысленно взмолился Учиха. И Хаширама сказал, поняв без слов своего подопечного:       — Мадара сегодня очень агрессивный… — обиженным тоном начал он, стараясь быть максимально тихим, — Ходит, свою волю по делу и без дела использует. А то, что он натворил ерунды, его никак не колышет, будто всё именно так, как ему надо. Хоть раз бы ласковое слово сказал…       Изуна улыбнулся. Хаширама был очень милым, когда обижался, а ведь таким он бывает лишь дома. На публике Сенджу выглядит более сдержанным. Он серьезен, его мысли заняты работой, хотя без его широкой улыбки дело не обходится. Но он не бывает там таким… Таким милым. И Изуна был рад, что омега Мадары был таким открытым дома.       — Мудара! — вдруг громко воскликнул Хаширама, заставив Изуну вздрогнуть.       Пока Учиха отвлекся, Хаширама закончил работу и прибрал следы «преступления». Похоже, попутно он продолжал говорить, но… Изуна не помнил. Ничего. Увлекся мыслями?       — Хаширама-сан, это нехороший оборот… — тихо начал Учиха, после чего из-за двери послышался грозный голос хозяина дома:       — Что, Хаширама?       Теперь улыбка с лица Изуны исчезла, тело сковал страх, а Хаширама был явно в панике. Что же делать? Нельзя, чтобы Мадара вошел. Накурено, ещё не выветрилось! Изуна боялся вновь получить от брата, хотя порой, в какие-то моменты, они курили и вместе, Мадара мог вспылить абсолютно из-за всего.       Хаширама указал на подушку, после чего погасил свет, глядя на Изуну. Учиха не сразу понял, что от него хотят. Тогда Сенджу сложил руки и приложил к щеке, словно подушку. Так бы и сказал. Осознав смысл указателей Сенджу, Изуна осторожно залез под одеяло, улегшись лицом к стене, а сам Хаширама вылетел из комнаты, захлопывая за собой дверь. Изуна вдохнул спокойно и закрыл глаза, давая себе немного расслабиться.       Тишина… Бесит.       Дверь в комнату отворилась, но Изуна и не шелохнулся. «Хаширама заглянул поди.» — отмахнулся мысленно парень. Тогда в качестве отрезвителя пошел запах. Запах альфы. Сильного альфы. А имя ему…       — Мадара! — шепотом позвал голос Хаширамы из коридора. — Оставь ребенка, пусть спит!       Изуну пробрала дрожь. Он заметно напрягся.       Что теперь?