Идеальное несовершенство

      Эрик очнулся оттого, что Кристина завозилась в его объятиях – смешная и растрепанная, с «вороньим гнездом» на голове, она была еще прекраснее. А тот факт, что ее голая задница прижималась к Призраку, спровоцировал то, что мужчине захотелось повторить на «бис» всю вчерашнюю ночь. С особым фанатизмом. Эрику, вопреки тому, что сбылись его самые смелые мечты, было жутко: он боялся, что сейчас Кристина окончательно проснется и, осознав, что между ними произошло несколько часов назад, пожалеет об этом, требуя немедленно оставить ее навсегда.       - Доброе утро, мой милый муж! – выдала вопреки его страху девушка, смаргивая остатки сна с ресниц.       - Д-д-д-доброе…       - Ого! – Кристина нарочито-медленно, потерлась об Эрика, срывая с его губ низкий стон, - Ты готов к очередному акту нашего «марлезонского балета», как я посмотрю?       Как хорошо, что соседей снизу у них не могло быть, а крысы на шум не жаловались по определению!       - Кристина, Эрик… я хочу поставить в Опера Популер свою оперу, - за завтраком мужчина был вновь несколько скован и улыбался неуверенной улыбкой.       - И когда?       - Я приду на маскарад и отдам ее прямо в руки директорам.       - Но Эрик, разве ты не помнишь, что сказала Антуанетта? Там будет Филипп, и жандармы. Они схватят тебя и повесят к ебени фене, не дожидаясь суда!       - Нет, - жестко отрезал Призрак, - Я докажу им, что я – дух этой Оперы. А после премьеры мы уедем в любой уголок земли.       - А как же я? Ты-то, может, и дух, но по мне тоже могут стрелять, - Кристина напомнила Призраку о главном, - Я еще пока планирую пожить. И желательно подольше.       - Вы не пострадаете, радость моя, - прошептал он, целуя девушку в лоб, - Вы просто скроетесь.       На том разговор себя исчерпал, хоть Кристина и была тотально не согласна со своим мужем во всем. С другой стороны, опера «Дон Жуан Торжествующий» была делом его жизни, и было понятно, отчего он хочет представить ее всему Парижу. Партия главной героини, Аминты (она изначально замышлялась испанкой, но потом стала шведкой, перебравшейся в Испанию), была переписана под контральто, и стало ясно, что Эрик мечтал, чтобы ведущую партию пела Кристина. Девушка на всякий случай сделала себе копию партитуры – «А вдруг?».       Но на маскарад Кристина планировала пойти, и даже приготовила себе костюм – да какой!       В положенный день в здание Опера Популер, как положено, предъявив приглашение, подписанное алыми чернилами, вошла… Смерть. Черный балахон с глухим капюшоном с поясом из простой веревки, к которому были привязаны резные песочные часы, настоящая коса с древком, выкрашенным в черный цвет (реквизит достал Жером) и гипсовая маска, полностью имитирующая человеческий череп. Даже черные перчатки до локтей были расшиты под «кости» рук. Смерть обходила зал, презрительно глядя на коломбин, арлекинов, принцесс и прочих «светлых» героев», степенно постукивая по полу древком косы.       Графа де Шаньи нигде не было видно.       Ла Сорелли, облаченная Римской императрицей болтала с Карлоттой, наряженной какой-то восточной одалиской, а рядом с ними в роскошном тюрбане стоял Убальдо, изображавший какого-то падишаха. Невероятно довольный Рауль в парадном мундире и темной полумаске кружился в вальсе с не менее довольной Мег, одетой в воздушное нежно-голубое платье. За ними из-за колонны с хитрой улыбкой наблюдала мадам Жири, наряженная японской гейшей. Кристине не преминула засвидетельствовать свое почтение балетмейстеру:       - Мадам Жири, счастлива вас видеть, - Кристина приподняла маску и лукаво подмигнула женщине.       - Кристина, - зашипела Антуанетта, - Я же вас предупреждала…       - А вы думаете Эрик послушался? – вопросом на вопрос ответила девушка.       - Что-то будет, - покачала головой мадам.       - Мсье Л’испаньи с Вами?       - Нет, Шарля сегодня отозвали. Какая-то сложная операция у очередного аристократа…       Кристина хотела было вставить приличествующую случаю фразу, но тут вступил виконт.       - Господа! – громко объявил Рауль после тура вальса (музыка как по заказу тут же стала тихой и нежной), - Мы с мадемуазель Жири счастливы сообщить, что…       Неожиданно свет почти полностью погас, а музыка оборвалась на невнятной ноте, все лица обернулись к парадной лестнице театра, на вершине которой стояла высоченная фигура в красном. Ярко-алый мундир и высокие сапоги, длинный алый же плащ, тянущийся, словно кровавый след, шпага на бедре и даже волосы были стянуты в хвост тонкой алой лентой. На человеке была маска, практически в точности совпадающая с маской Кристины – оголенный, выбеленный ветрами череп. Только если на девушку разве что недоуменно косились, то на этого персонажа все пялились, раскрыв рты – людей, эту красочную толпу, словно пригвоздило страхом. Они отчаянно, до дрожи в коленках, боялись его, великого и ужасного Призрака Оперы, настоящего хозяина театра. И даже сама Кристина была невольно прикована к месту, очарованная зловещей аурой своего мужа.       - Что притихли, господа? – раздался вкрадчивый голос, который, впрочем, безо всякого труда заполнил собой огромный зал, - Думали, что Призрак покинул эти стены? Зря надеялись, господа. Я принес вам новую оперу – «Торжествующий Дон Жуан»! – он бросил к ногам директоров кожаную папку с партитурой.       «Эпичненько» - усмехнулась про себя Кристина.       Когда папка с громким стуком столкнулась с полом, несколько актрис упали в обморок от накала эмоций. И в тот же миг раздался громкий крик не к добру упомянутого графа де Шаньи, который прятался за причудливой маской химеры:       - Хватай его!       В зал вломились жандармы.       «Пиздец подкрался незаметно» - тут же откомментировал внутренний голос девушки.       - Эрик, валим отсюда нахрен! – рявкнула девушка, бодро давая деру в сторону мужа.       Дальше все было аки в дешевом вестерне: крики жандармов и участников бала, слезы актрис, выстрелы, ружейный дым и сдавленные ругательства. Эрик нажал какой-то незаметный рычаг и в облаке красного дыма провалился прямо сквозь пол, в котором, оказывается, был люк, прихватывая с собой Кристину. За ними провалился один из жандармов. Когда они приземлились, девушка почувствовала, что ее отдергивают в сторону сильные руки, а потом она увидела странную зеркальную ловушку: десятки зеркальных панелей, меняя угол наклона, вращались на невидимом взору контуре, отражая несчастного жандарма сотни раз. Мужчина завертелся на месте, ошалело глядя по сторонам, а Эрик тем временем вынул свое лассо.       - Ты с ума сошел! – рявкнула Кристина.       - Нет, это они сошли с ума. Эрик не даст себя так просто поймать.       - Хватит! – девушка отвесила ему звонкую пощечину, но отбила руку о маску, - Ты зарвался. Ты обещал мне, что больше не убьешь без причины. Пусть этот охламон посидит в своей ловушке – авось, и осознает всю тленность бытия. А мы – вот мы с тобой – драпаем отсюда. Ясно?       - Кристина, - угрожающе зарычал мужчина, - Вы вообще должны были ждать Эрика в своей квартире. Что вам не сиделось на месте?       - Неча тут буянить без меня.       Конфликт исчерпался как-то сам собой, тем более, что мужчина и правда поклялся не убивать без особой надобности. Они направились к убежищу Эрика, однако, на нижних этажах было полно жандармов – кто-то показал им путь в подземное жилище Призрака (впоследствии оказалось, что это была запуганная до полусмерти Антуанетта). Судя по крикам и отблескам факелов, мечущимся по стенам, там были еще и простые энтузиасты, желающие отловить знаменитое привидение. Кристина возрадовалась тому факту, что все ценное они успели вынести и продать, а деньги – спрятать у нее.       - Вот же… - Эрик не договорил, срываясь на злобное шипение.       - Есть отсюда безопасный выход? – уточнила девушка.       - Можем выйти через сцену. Сейчас был бал и, наверное, в концертном зале нет никого.       - Что, прямо через сцену?       - Ну да. Не зря же меня называли мастером люков, - самодовольно ответствовал Эрик, - Я знаю, как сбежать через крышу.       Что сказать, Кристина проработала почти полтора года в театре и даже никогда не замечала люка на сцене – так тщательно были замаскированы его границы. Впрочем, никто его не замечал. Они тихо выбрались наружу и уже собрались подниматься, как вдруг раздался возглас:       - Ни с места! Буду стрелять! – очередной незадачливый жандарм направлял на беглецов свое ружье.       Однако, Призрак Оперы на то и был Призраком, что знал театр как свои пять пальцев, а потому мужчина, заметив, как из-за колонны выходят новые участники «представления», быстро выхватил короткий кинжал из-за пазухи и рубанул какую-то веревку. Веревка эта, к слову сказать, была одним из основных креплений громадной люстры, которая по праву считалась «чудом Парижа». Система блоков не выдержала, и огромное хрустальное произведение искусства полетело вниз, а парочка «виновников торжества», соответственно – вверх, благополучно оказавшись на колосниках. Раздался страшный грохот разбитого хрусталя, треск ломаемых стульев и крики пострадавших людей, а потом послышался душераздирающий вопль:       - Пожар!!!       - Охуеть, - присвистнула Кристина, - Мы, кажись, расхерачили театр…       Огонь поднимался по сухому дереву, крашеному картону декораций и пыльным тканям с фантастической скоростью, и вскоре колосники стало заволакивать дымом. Девушка и Призрак метнулись снова вниз, к обходной лестнице, но встретили на проходе Эмиля, который даже не успел ничего сказать, как Эрик скрутил парня:       - Я его не убью, - тихо сказал он, надавливая на какие-то точки на горле и отправляя молодого служителя закона в глубокую отключку, - Потом подумает, что наглотался дыма.       Из того же прохода выскочили две подозрительно заметные фигуры.       - Пресвятая дева, да вы и правда уродливы! – дива не отличила маску от реального лица ввиду своего крайне плохого зрения (Карлотта это тщательно скрывала, но без лорнета она видела мир как комбинацию размытых пятен), - Да вас еще и двое!       - Да как вы…       - Смеет, - прервала поток откровений Кристина, - Синьора, прошу вас, не поднимайте паники! Кстати, это я, Кристиан, - она приподняла маску и подошла к диве ближе.       - Да я и не собиралась, - гордо ответствовало ведущее сопрано, - Просто хотела сказать, что чердачная лестница слева никем не охраняется.       - Спасибо, - неожиданно поблагодарил Эрик.       - Убальдо, вы поможете ему? – взгляд Кристины упал на лежащего без сознания Эмиля.       - Эх, я слишком добрый, - выдохнул толстяк и с невероятной легкостью для своей комплекции закинул парня себе на хребет и потащил его вон из театра.       - Почему вы помогаете нам? – тихо спросила Кристина у Карлотты.       - В конце концов, изо всех тех балбесов, что заправляли этой богадельней, только у Призрака Оперы было достаточно знаний, чтобы по-настоящему ценить истинное искусство, знаете ли, - пожала мраморными плечами дива, перехватывая поудобнее Фифи.       - Меня зовут Эрик, синьора, - поклонился мужчина, удивляясь этой странной женщине, - И я вовсе не Призрак, как вы изволите видеть.       - Ах, вот и познакомились… «под занавес», так сказать. Прощайте! – Карлотта изящно кивнула в ответ и пошла следом за Убальдо, начиная демонстративно голосить, - Мы тут чуть не сгорели! На помощь! Мы внизу, у правого выхода со сцены! На помощь же кто-нибудь!       Где-то в залах слышался повелительный голос Рауля, руководившего эвакуацией людей из загоревшегося здания, к которым Кристина старалась не прислушиваться: теперь для нее существовал лишь Эрик. Они уже были на крыше, когда за спиной раздалось покашливание:       - Извольте остановиться, иначе я буду вынужден вас пристрелить как собак, - граф де Шаньи, кажется, «принял на грудь» для храбрости, но револьвер держал уверенно.       - Я стреляю лучше, - выхватила свое оружие Кристина.       - Но это не имеет значения, - добавил вкрадчивый голос.       Девушка почувствовала, как ее запястье буквально выворачивают из сустава: рослый жандарм легко выкрутил из ее руки оружие и, приставив к виску свой пистолет, спокойно сказал:       - Мсье Призрак, извольте следовать за нами, иначе вашего подельника я убью без суда и следствия.       Эрик послушно кивнул, показывая готовность делать все, что ему велят.       - Снимайте свою балаганную маску, - велел жандарм.       Призрак Оперы – Кристина была готова в том поклясться! – ухмыльнулся и снял свою маску, обнажая лицо, гораздо более страшное в своей живости. Жандарм сделал шаг назад и, споткнувшись о какие-то доски, грохнулся назад, увлекая за собой Кристину, которая змеей выкрутилась из его захвата. Раздался выстрел – это был граф де Шаньи, который попал по касательной, и пуля рассекла щеку знаменитого Призрака. Эрик далее действовал по инерции и объяснял все свои действия только безопасностью Кристины: он несколькими ударами отправил графа в нокаут, а потом набросил лассо на шею жандарма, тихо сказав:       - Я пообещал, что убью любого, кто причинит вам вред.       Девушка отвернулась в какой-то вдруг нахлынувшей апатии: она машинально подняла свой револьвер и старалась не прислушиваться к хрипам мужчины за спиной. Она точно также машинально наставила свое оружие на графа, когда тот очнулся и попытался снова выстрелить в Эрика. И она точно также машинально нажала на курок. Она не смотрела, как Эрик вскочил и, заметавшись по крыше, из длинной тонкой доски соорудил импровизированный «мост», перекинув ее на соседнюю крышу. Кристина совсем не смотрела на своего мужа, когда тот в несколько широких шагов-прыжков оказался на середине этой самой доски.       "Как быстро ты меняешь убеждения!" - скептически рассмеялся внутренний голос. Девушка тряхнула головой и сделала шаг навстречу пламени, уже рвущемуся из недр театра, готовому поглотить хрупкую фигурку.       - Кристина, быстрее! – повелительно рявкнул Эрик, протягивая ей руку и выводя ее из оцепенения.       Тонкая доска, перекинутая между крышей Опера Популер и соседним домиком-недопристройкой, не внушала доверия, а мостовая казалась слишком далеко. Картина того, что могло случиться при любом неверном шаге, рисовалась девушке слишком явственно.       - Ты сбрендил?! Я расшибусь к чертовой матери! Я боюсь!       - Кристина, жизнь моя, верьте мне, - теперь в голосе мужчины были просительные ноты.       - Нет-нет-нет… Нафиг-нафиг… - девушка сделала несколько шагов назад и ощутила жар: пламя уже подбиралось к краю крыши.       Эрик вздохнул и сделал несколько уверенных шагов назад, а затем просто подхватил девушку на руки и с ловкостью кошки перебежал по импровизированному «мосту» на соседнее здание. А затем – на соседнее, стоящее вплотную к предыдущему. Девушка жалась к своему мужу, пряча лицо у него на груди.       Две смерти – красная и черная – смотрели на бушующее пламя.       *       - Мы разорены! – вопили, аки евреи у стены плача, директора «погорелого театра», безвинно пострадавшие в развернувшемся противостоянии Призрака Оперы и графа де Шаньи.       «Хорошо, что хоть сами живы остались» - успел подумать Жиль Андре.       Эмиль, приведенный в чувство товарищами, с важным видом опрашивал свидетелей и составлял отчеты, что-то записывая обкусанным карандашом в пухлый блокнот. Он уже представлял, как будет рассказывать молодой жене, как поучаствовал в трагедии Опера Популер. «Будет, что дочке рассказать!» - улыбался он в усы вопреки трагичности этой странной ночи. Молодой служитель закона тихонько посмеивался над ситуацией, но продолжал создавать видимость бурной деятельности. В конце концов, дело Призрака едва ли было бы раскрыто, а граф де Шаньи, коли на то пошло, был известен на весь Париж как игрок, распутник и пьяница, который методично проматывал семейное состояние с балеринами и кафешантанными девицами облегченного поведения. Рауль, на его взгляд, был куда достойнее графского титула. «Бог шельму все-таки метит» - с каким-то чуть ли не злорадством думал парень о погибшем Филиппе де Шаньи.       - Где Фифи? Mio caro, Фифи, ко мне! – голосила Карлотта, бегая, как заводная, и размахивая тонкими руками, - Кто-нибудь! Найдите уже мою собачку!       - О, боже! Филипп, любовь моя! – рыдала на коленях Ла Сорелли, с которой в этот момент можно было смело писать Мельпомену, - Он был в театре, когда крыша рухнула!       Из-под крыльца выбралась невредимая Фифи к вящей радости своей громогласной хозяйки.       - Дорогая, ты чего? – удивленно спросила прима-балерину мигом успокоившаяся дива, прижимая к себе нашедшуюся питомицу, которая дрожала от страха.       - Но… но… Филипп… он… О, святая дева Мария!       - Так, хватит. Театр догорает, и зрителей уж нет. Играть не для кого, - певица опустила Фифи на землю и похлопала балерину по плечу, призывая к спокойствию, хотя сама только что ломала комедию, вновь изображая истеричку (чисто по привычке, не более того).       - Карлотта, милая, я не знаю, как… - жалобно всхлипнула Ла Сорелли, затравленно оглядываясь по сторонам и непрестанно икая.       - Ой ли! – скептически цыкнул стоявший неподалеку Убальдо, который спокойно раскуривал сигару и наблюдал за происходящим с каким-то пренебрежительным видом.       Тенор был похож на толстого холеного кота своим черным шерстяным пальто и плутоватыми карими глазами. И если у кого жандармам и надо было учиться истинному хладнокровию, так это у Пьянджи. Когда разгорелся пожар, он активно выводил людей из горящего здания, следя за тем, чтобы пострадавших было как можно меньше. Помог Эмилю, сам вынес мадам Жири, которая надышалась дымом и потеряла сознание, а потом вернулся и за мсье Рейе. Собственно, если было задуматься, то на счету тенора было больше всего спасенных жизней. Внешне толстый, рыхлый и излишне сентиментальный, Убальдо скрывал за этой маской железную волю карьериста и циника, острый ум и невероятную деловую сметку. И эта непреклонная воля уступала только одному – домашним пирожным Карлотты, которая (кто бы мог подумать!) обожала готовить. Пьянджи, наевшись до отвала деликатесов, всякий раз сокрушался, что еще немного, и он станет шарообразным.       - Слушай, такая балерина, как ты, всегда найдет себе работу. Мы, к примеру, едем в Зальцбург, а потом, быть может, в Москву. Говорят, Большой театр великолепен… Хочешь с нами?       - Правда? – тут же отерла крокодильи слезы Ла Сорелли.       Стоит отметить, что плакала она больше оттого, что лишилась покровителя, ибо по жизни была не такой пробивной, как Карлотта (хоть расчетливостью и превосходила склочную диву) и предпочитала иметь того, кто будет «двигать» ее к выгодным ролям.       - Ну, мы с тобой не конкурентки. Я буду петь, а ты – махать своими стройными ножками. Авось, обе будем по итогу в плюсе. Найдешь себе другого любовника – не такого старого, и без дурацких фантазий со связываниями. С этим скандалом наши имена будут окутаны флером тайны, а на тайнах…       - … умные люди всегда делают деньги, - деловито закончила балерина, вставая с холодной мостовой и отряхивая пышную юбку, - Мне нужно только забрать вещи и документы из моего дома и выставить его на продажу, - к ней вернулась сметка, а в голове уже прорисовывался план действий, - Надо написать письмо моему поверенному.       - Вот это другой настрой, - Карлотта рассмеялась, - Убальдо, andiamo! И не забудь собачку!       Две дивы шли по переулку, с воодушевлением обсуждая предстоящий переезд, а за ними грузно топал влюбленный, как и десять лет назад, во взбалмошную оперную диву, тенор. Убальдо держал в одной руке тявкающую Фифи, а в другой – коробку с гримом, которую по инерции тиснул из гримерки (он вообще имел обыкновение тащить все, что плохо лежит). Мимо них с грохотом прокатилась запряженная цугом карета с гербом де Шаньи на дверцах, в окне которой виднелась побледневшая, но сохранившая присутствие духа, мадам Жири и заплаканная Мег, прижимающаяся к своему жениху (кажется, девушка и правда перепугалась до смерти, а не откровенно переигрывала как Ла Сорелли). Театр меж тем догорал, актеры, жандармы и случайные зеваки смотрели на бесплатное шоу, единственное в своем роде, гадая, что же привело к столь печальному концу величественную Опера Популер.       - Глянь-ка! – девушка толкнула спутника в бок, - Хорошо горит, так сказать, - нарочито-весело выдохнула она вместе с облачком пара, зябко кутаясь в свой безразмерный черный балахон и мысленно гадая, где же могли все-таки потеряться так понравившиеся ей песочные часы.       «Нашла о чем думать!» - фыркнул внутренний голос.       Эрик со своей прекрасной и отчаянной женой стоял на крыше соседнего дома, и они вместе лицезрели огромный костер, пожирающий здание театра, словно диковинный дикий зверь. Он ревел и взметался к небу многометровыми лапами-языками пламени, повергая в первобытный ужас любого, кто оказывался рядом. Мужчине он казался каким-то неведомым драконом, пылающим змеем из давно позабытой детской сказки.       - Да… - неопределенно согласился мужчина, - И люстра была все-таки хороша, - добавил он не к месту, будто продолжая какие-то свои мысли.       - Наверное, целое состояние стоила, - расстроенно поддакнула Кристина.       Они помолчали еще немного, словно пытались почтить «минутой молчания» погибающий театр. Отблески огня делали лицо Эрика просто гротескной маской какого-нибудь демона из средневековой мистерии, но Кристине казалось, что прекраснее зрелища быть просто не может. Она как-то совсем не думала, что теперь-то она такая же убийца, как и ее муж: графа де Шаньи ей было совсем не жаль.       - А ведь этот театр долгие годы был моим домом, - пробормотал Эрик.       - Ну, был и был, и в рот его ебать, - девушка матами пыталась скрыть подкатывающий нервный срыв от только что пережитого ужаса: их чуть не пристрелили, почти поймали, и они в итоге могли просто-напросто сгореть – это было, пожалуй, слишком много для одного вечера.       - Хватит уже бравировать, в конце концов! - мужчина в красном прижал к себе свою спутницу и уткнулся обезображенным лицом в копну спутанных светлых волос, пачкая их в крови, - Я здесь, с вами, и мы все это пережили. Мы выжили… - он судорожно покрывал жадными быстрыми поцелуями лицо девушки, будто боялся, что она сейчас исчезнет, растворится прямо в его руках, улетит в холодное беззвездное небо вместе с дымом пожарища.       - Хорошо, что ты со мной, - Кристина задумчиво посмотрела на стремительно распухающее запястье, - Без тебя было бы совсем… без тебя ничего бы не было.       - Очень больно? – заботливо спросил Эрик, вдруг выходя из своего состояния транса и тщательно осматривая начинающую «расцветать» гематому.       - Заживет, - с каким-то обреченно-философским выражением лица махнула рукой она, теснее прижимаясь к своему мужу, - А тебе? – она аккуратно попыталась оттереть уже начинающую запекаться кровь с раны на щеке.       - Это всего лишь еще один шрам, - пожал плечами Эрик, - Не о чем беспокоиться.       Они растворились в сумраке переулков и, забрав все необходимое из квартиры Кристины, покинули Париж, похожий в эту странную ночь на разворошенный муравейник. Вещей с собой почти не брали, справедливо предположив, что это будет отличным поводом обживаться на новом месте с абсолютного нуля (впрочем, Кристина за год с небольшим так и не обжилась вещами, оставив свою привычку к минимализму). Побег был спешным и несколько скомканным, и для Кристины он слился в череду мелькающих за окном кареты улиц, домов и деревьев. Эрик что-то ей, наверное, пытался говорить, но она из-за пережитого шока не реагировала, а потому вскоре мужчина почел за благо просто убаюкивать ее на своих руках. Девушка более-менее пришла в себя, только когда они взошли на пароход, который должен был отвезти их в Новый Свет.       Обедать они по понятным причинам предпочитали в каюте, выходя прогуляться на палубу только после заката, когда большинство пассажиров расходились и сидели в салоне или ресторане корабля. Эрик был угрюм и молчалив, словно это не он избежал смерти, не он плыл к новой жизни с обожаемой женой, оставив за плечами тяжкий груз прошлого. Видимо, нервное потрясение «докатилось» и до него, так что теперь Кристина не решалась нарушить эту печаль своими анекдотами и баловством, чувствуя, что это неуместно. Мужчине надо было со временем привыкнуть к мысли, что отныне все изменилось, и как было, уже не будет. И Кристина была готова дать ему это время.       Они пили вечерний чай, когда Эрик вдруг пробормотал:       - Какой же идиот… какой же беспросветный идиот…       - Что такое? – заботливо спросила Кристина.       - Вы не поверите, любовь моя, Эрик такой дурак… Он был так рад, что дописал свою оперу, что не оставил себе копии – поверил, что удастся поставить ее в Париже… Как глупо… И единственный экземпляр сгорел в театре…       - Однажды я прочла интересную фразу, - начала издалека Кристина, - Рукописи не горят.*       - Какие глупости, - махнул рукой бывший Призрак, - на восстановление уйдет, наверное, месяц.       - И все же, рукописи не горят, - повторила Кристина, вынимая из чемодана копию партитуры «Торжествующего Дон Жуана».       - Как? – выдохнул изумленный Эрик.       - Ну, я просто сделала себе копию. «На всякий пожарный». Вот, собственно, и пригодилось.       - Кристина, вы и правда ангел, - мужчина подхватил девушку на руки и закружил ее по каюте.       Забытая на миг партитура упала на пол, как птица с раскрытыми страницами-крыльями.       - Где-то я это уже слышала.