Иллюзии

Слэш
PG-13
Завершён
5
автор
Winterdegget бета
Размер:
6 страниц, 1 часть
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
5 Нравится 6 Отзывы 2 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
      За окном — десять вечера, и уже давно темно. Фонари и шоссе перед глазами сливаются в сплошные полосы. Две новоиспечённые двенадцатиклассницы на заднем сидении заранее чем-то нализались на какой-то другой тусовке и сейчас, местами сбиваясь, болтают о своём. А справа от меня… О, справа от меня.       Его волосы убраны в тугой пучок на затылке, а в отражающие дорожные огни глаза можно смотреть, пока не задохнёшься. Какая-то выбившаяся прядь постоянно падает ему на лоб, пока он размахивает руками, рассказывая очередную историю, после которой я обязательно должен буду снова предупредить, что мы все умрём, если я буду ржать вместо того, чтобы смотреть на дорогу. Пять дней как мы с ним закончили школу, и всё, что я чувствую, — это восторг от жизни. Никогда не знал, что так тоже можно. Никогда не думал, что за несколько месяцев стану в принципе другим человеком.       Оглядываясь назад, вспоминаю, что в бомбере по весне в здании школы было жарко, но я упорно ходил и потел. Как же ещё другие школьники узнают, что я один из футболистов, и за моей спиной всегда условно стоит ещё полтора десятка таких же ребят? Ребят с, несомненно, сильными руками, но ещё более сильными ногами — быть уроненным на землю рядом с ними, с нами, со мной — плохие новости.       Сказать бы что-нибудь про «ботана и мачо», но из Йена никогда не вышло бы ботана. Он был ударником в местной группе, которая, по всем традициям, репетировала в гараже чьего-то дома. Хронически грязные волосы, закрывающие ему половину лица, имели цвет, сочетающий в себе такие оттенки серого, чёрного и коричневого, что я не берусь описывать. С этим цветом у меня ассоциируется слово «мутно». Мутные волосы. Не очень интересные. Не очень интересными были и приевшиеся уже футболки с принтами неизвестных мне групп и неизменные наушники-затычки, кричащие так, что он едва что-то слышал. Он не был одиночкой, он даже не был аутсайдером, но в школе довольно часто был полностью погружен в собственные мысли. Совместных уроков у нас почти не было, но он был идеальной жертвой. Если я что-то и умел, так это доебаться.       Это продолжалось несколько месяцев. Несколько месяцев подножек и тычков, недобрых розыгрышей, противных вопросов. Для меня и ребят — ничего необычного. Для него, впрочем, тоже не что-то совершенно новое. Закатывание глаз, попытки ответить, попытки ударить в ответ. И быстрые ноги. А потом — какой-то странный огонёк в глазах. Что-то в этом огоньке мне не нравилось, а я никак не мог понять, что именно. Как будто Йен знал что-то, чего не знал я.       Двенадцатиклассниц зовут, как ни странно, по-разному. Эрика и Грэйс — такие голу́бки, что мне и не снилось. Откуда там Йен их знает, лично я без понятия, да и он не смог вспомнить для того, чтобы мне рассказать, только вот с час назад, пока мы сидели у меня дома и смотрели сериал, ему позвонили, и через две минуты он уже сказал, что надо срочно собираться — его подруга хочет покататься.       Йен умеет водить (Эрика заверила меня, что, вообще-то, тоже, но никогда бы не села за руль под градусом), и мы договорились, что он повезёт нас обратно. Впрочем, кто знает. Мне, конечно, для него ничего не жалко, но разбить свою первую машину всё-таки хотелось бы самостоятельно, а он уже начинает выглядеть как-то сонно…       Была ранняя весна, пятница, обеденный перерыв, и, подняв глаза, он заметил, как я со всей своей компашкой за спиной приближаюсь к нему. Мы пересеклись взглядами. Он вынул наушник, что-то сказал девушке, сидящей напротив (как он сообщил мне позже — это была просьба сказать учителям оставшихся сегодня предметов, что ему стало плохо), и убрал в карман телефон. У меня как-то странно скрутило желудок.       — Эй, пидорас… — воодушевлённо начал я, уже занеся ногу, чтобы перевернуть его скамейку, но закончить не успел. Йен встал. Встал очень спокойно, развернувшись на сто восемьдесят градусов от стола с неподвижным лицом, из-под маски которого как будто пыталась выбиться улыбка.       — Да, я слушаю, — ответил он, многозначительно подняв брови.       Секунда — его руки полетели вверх, и я не успел отреагировать. Вверх на моё лицо. Хватка крепкая, хотя я знал, что если бы захотел, то смог бы от такой отбиться. Ещё секунда — так он мог бы поцеловать плоскую стенку, участия от неё потребовалось бы примерно столько же. Третья секунда — он отошёл на два шага, сказал: «Всё, встретимся в суде», рукой у уха изобразил телефонную трубку, подмигнул мне и побежал куда-то в сторону кухни. Ребята попытались бежать следом, а я стоял, оцепенев. Чёрт с ним, с публичным оскорблением, как будто я сам лучше. Может, и не лучше, да только, стоило мне вновь обрести возможность двигаться, я пошёл прочь из столовой, а потом и из школы. Разговоры учеников сменились звоном в моих ушах.       Ноги сами принесли меня в ближайший парк, который тогда пустовал. Между моментом, когда я бил ни в чём не повинное дерево, и моментом, когда я, опустив глаза, нёсся к себе, прошло больше двух часов. По сей день науке неизвестно, чем я всё это время занимался. Но всё, что я знаю — это то, что я не смог дойти до дома, не столкнувшись с ним снова. Он вышел из лениво поднимающейся двери гаража практически мне под нос. На нём не было ни царапинки. Едва сориентировавшись, я расправил плечи, выпрямил спину и спросил:       — Что, уёбок, не догнали?       Он посмотрел на меня, улыбнулся и ответил с издёвочкой:       — Джейк, дорогуша, следи за языком — у меня пистолет в кармане, хотя видеть тебя я тоже рад.       С этими словами он схватил меня за плечо и толкнул обратно в гараж, одновременно закрывая дверь, управляемую пультом. Опустилась она как-то менее лениво. Пару секунд было полностью темно, потом он включил какую-то настольную (а пока что стоящую на полу) лампу, и мне открылись смутные очертания незнакомого музыкального оборудования. Моё сердце ушло в пятки.       — Только попробуй меня тронуть… — сдувающимся голосом сказал я. Он посмотрел на меня, и его глаза расширились с ужасом. Он сначала поднял руки, а потом показательно достал вышеупомянутый пистолет из кармана, разрядил его и вручил патроны мне, засовывая оружие обратно в штаны (и как у него до сих пор все конечности на месте?).       — Держи, на память. Не подумай, — он ещё чем-то щёлкнул, и зажёгся верхний свет, — я просто хочу поговорить.       Я растерялся окончательно и ничего не ответил, так что он продолжил:       — Слушай, извини… и за это, и за… то, — Йен неопределённо двинул головой, предположительно по направлению к школе. — Заебала твоя тусовка, конечно, конкретно, так что это почти карма. Я понимаю, что ты в шкафу, но другие тут при чём? Думаешь, так меньше подозрений? Я бы таких заявлений делать точно не стал. Может, твой папочка мог бы так подумать, потому что сам так же провёл молодость, а теперь застрял в неизвестно из-за чего гнетущей его жизни, но в школе он за тобой не присматривает.       — Что…       — Если думаешь, что самый действенный способ развести пацана на свидание с тобой — пиздить по голове, пока он не получит черепно-мозговую, то я могу подсказать что-нибудь получше.       — Да что ты несёшь?! — наконец созрел я. Он улыбнулся как-то грустно.       — Не знаю, заметил ли ты, как ты на меня смотришь, но я заметил точно.       Я дёрнулся непонятно на что, и прошипел в ответ:       — Выпусти меня отсюда.       Он только пожал плечами и нажал кнопку пульта. Дверь поднималась медленно, и я в мучении ждал, когда же просвет будет хотя бы в пару метров, а потом ушёл, покачиваясь, снова с пустой головой. Вслед послышался его голос:       — Приходи сюда же завтра в шесть вечера, повеселимся.       Так, в общем-то, и разрушились мои иллюзии по поводу собственной гетеросексуальности. На следующий день в шесть (с лишним) я пришёл к тому дому, так себе и не признавшись, что мной двигало. Я был под лёгким градусом, и ему не потребовалось много времени, чтобы это понять. Вернул ему патроны, а он прижал меня к стенке и продемонстрировал, что же имел в виду под «повеселимся». Потом мы долго говорили, сидя на полу гаража, и под конец этого разговора у меня почти не осталось вопросов и смысла что-либо отрицать, но ушёл я со словами о том, что мне нужно обо всём этом подумать. И я думал. И это было мучительно.       — Ну да, вы когда-нибудь испытывали влечение к двум и более гендерам тупо чтобы выебнуться перед своими гомосексуальными партнёрами? — у Грэйс плохо получаются большие слова, но она протягивает ко мне руку, чтобы я дал ей пять. Её девушка смеётся вместе с Йеном. Я еду к озеру у границы штата, потому что леди хотят к воде ради того, чтобы просто посидеть. Рядом с водой. Наверное, их сердцам не хватает укусов насекомых.       Спустя пару недель этих раздумий я нашёл его на Facebook и спросил, можем ли мы поговорить. В школе мы почти не пересекались, а если и случалось, то мне каждый раз было нечего сказать. Дело шло к вечеру, и я наконец-то прояснил с самим собой всё, что хотел прояснить. Он пригласил меня к себе домой, и дома у него никого больше не было, и это был первый раз, когда я увидел его с собранными на затылке волосами. Я тоже был хорош — впервые за много лет в очках вместо линз и фланелевой рубашке вместо бомбера на футболку. Мы сидели на его кухне, он поил меня сладким чаем, а я рассказывал что да, наверное, в том, что до меня так долго доходило, отчасти сыграла роль моя семья…       — Я тебе отвечаю, — говорил Йен, опуская на стол две чашки и присаживаясь на стул рядом со мной, — уже давно предполагают, что большинство людей рождается пан... бисексуальными, а остальное — воспитание. Поэтому сейчас, когда все повылезали из шкафов...       И тогда почему-то мне стало смешно от его серьёзного лица и журналистского тона голоса. Смешно по-тёплому. С первым глотком чая со свежей мятой где-то под моим сердцем зародилась неведанная прежде восторженность, которая остаётся там по сей день.       Актуальность вопрос о том, как там я на него смотрел раньше, потерял быстро. Пару раз мы с ним вместе уходили из школы, да и просто начали разговаривать на регулярной основе, а потом он позвал меня на городской фестиваль. Освещаемый тысячами огней, находящийся на самой высокой точке колеса обозрения, я сидел, не замечая города под нами, потому что не мог оторвать взгляда от лица Йена. А когда он поймал этот взгляд и прищурился в ответ, я, забыв предварительно о чём-либо подумать, спросил, можно ли его поцеловать.       Через пару недель после этого я уже таскался за ним на репетиции.       — И вроде всё наладилось, Брэд сказал свои приветствия аудитории, мы начали играть... и в первые же несколько секунд у меня сломалась палочка, — Йен отчаянно смеётся над этим воспоминанием. — Я кричал, если честно. Ударница другой группы одолжила мне свои, и дальше уже гладко пошло, но нас, конечно, запомнили. Несколько человек потом подписались и спрашивали, не умерли ли мы там по дороге домой с такой удачей.       — Хороший пиар, — отвечаю я.       — А главное, если не считать расходников, бесплатный.       — Красивая жизнь.       — Невероятная.       Последнее слово произношу, уже поворачивая руль, чтоб припарковаться. Приехали. Выходим из машины все вчетвером, и Эрика, только мы подходим к озеру, многозначительно поднимает палец.       — Знаю, что это может прозвучать крайне загадочно, но я уверена, что у меня с собой есть плед.       — Сразу видно даму, готовую прилечь поспать в любом месте и в любой момент, — усмехается Йен.       — Боюсь, это скорее про меня, — щурит глаза Грэйс, — так что неизвестно, что она с этим пледом делает.       Пока они пересмеиваются, Эрика копается в своей сумке, а после достаёт обещанный плед одним рывком. Вслед за ним из сумки случайно вылетают несколько бутылочек-шотов энергетика.       — Кстати, к вопросам сна, — говорит она, невозмутимо переводя взгляд на нас и поднимая брови.       Через двадцать минут после «пятичасовой энергии» Йена вырубает всё равно. Он засыпает у меня на коленях в попытках рассказать о том, что если он не пострижётся коротко в ближайшее время, не больше, чем через пару недель после конца школы, то у него ещё долго может не появиться такого шанса — сменить причёску и сделать это символом перехода в новую жизнь, ну и в чём тогда смысл. Теперь я почти не дышу, боясь его разбудить.       Мой мир застывает в воде озера и на его едва ли подрагивающих ресницах. Эрика и Грэйс время от времени тихо говорят что-то друг другу, но до меня это не доходит. Как-то невольно вспоминается предыдущий, и пока что единственный, кроме этого, раз, когда я чувствовал себя настолько же влюблённым. И как-то её звали, и как-то мы встретились, и как-то я за много месяцев ни разу не слышал, чтоб она говорила без восклицательных знаков, предполагающихся в конце каждого предложения. Но вот в один день её речь посолили точками, пока она говорила мне, что её семье нужно переехать, и ей сказали, что в ближайшие пару лет вряд ли удастся вернуться... Последняя попытка пошутить, что мы в подростковой драме, обмен натянутыми улыбками и скованными объятиями и долгая переписка, которой было суждено закончиться так же, как и всему, что началось в пятнадцать лет. Может, в этом была моя проблема большую часть старшей школы? В разбитом подростковом сердечке?       Эрика садится рядом со мной.       — Джейк? — в предрассветном воздухе слышен любой шёпот, и она говорит тихо, время от времени опуская взгляд на Йена.       — Да?       — Ты в последнее время даже со стороны выглядишь в миллиард раз счастливее, чем раньше, — я в который раз чувствую неконтролируемую улыбку на своём лице. — Я просто хотела сказать, что, во-первых, — тут она начинает разгибать пальцы, — так держать, во-вторых, я твоя фанатка исключительно благодаря этой перемене, в-третьих, спасибо, что ты избавил планету от нытья этого джентльмена, — кивает на Йена, — по поводу одиночества, ну и, в-четвёртых, — учти, что он мне друг, а когда с моими друзьями случается что-то неестественно-плохое, я обычно очень сильно сержусь.       Она хмурится, но через секунду ей на плечо опускается рука, а потом и голова Грэйс.       — Солнце, сколько можно угрожать пацанам? Ты ему ростом по пояс, он тебя, если что, просто опрокинет.       Тихий шутливый спор снова начинает лететь мимо моих ушей. Интересно, что я об Эрике знаю явно меньше, чем она обо мне. Надеюсь, что она также знает, что, если с Йеном случится что-то плохое, я сильно рассержусь вместе с ней.       Просыпается он через пару часов и выглядит явно бодрее, чем мы трое. Девушки уже почти протрезвели, но язык у Грэйс заплетается всё равно, а мои веки тяжелеют с каждой минутой. Открыв глаза, Йен поворачивается лицом вверх, щурясь на меня и на посветлевшее небо.       — Ты всё проспал, — говорю я, убирая выбившиеся волосы у него с глаз.       — Ужас, — отвечает Йен, потягивается и садится рядом со мной, — Блин, а у вас тут нежарко.       Он глядит на Эрику с Грэйс, и я оборачиваюсь вместе с ним.       — Да, брат, отопления нет, — откликается Эрика, завернувшаяся в конец пледа.       — Может, хотите поехать? — спрашивает он, поднимая брови.       — Хочешь поехать? — в свою очередь уточняет Эрика у Грэйс. Грэйс вздыхает. Ехать им придётся по разным домам.       — Ну... ладно. Всё равно меня рубит. Как проснусь — напишу тебе, хорошо?       — Да, конечно. Поехали, ребят.       — Джейк, — обращается Йен ко мне, — пустишь меня за руль?       Прислушиваюсь к своим ощущениям. Насколько опасным я бы сейчас был за рулём? А он?       — Как хочешь… Но будь нежнее.       Громче всех смеётся Грэйс.       — Ага, до встречи. Спасибо за двойное свидание, — Эрика открывает дверцу к водительскому сидению, чтобы на прощание обнять Йена и пожать мне руку.       — Вам — когда угодно, — отвечает Йен. Я только улыбаюсь ей, потому что слишком занят дрёмой на окне машины. Эрика закрывает дверцу, и мы остаёмся в салоне одни. Пока мы ехали, дамы договорились снять квартиру вдвоём, а мы, большие и самостоятельные, едем к моему дому, дому моих родителей, с чьей шеи встать мне ещё предстоит. Есть, конечно, очарование в том, чтобы спать вдвоём в односпальной кровати за запертой дверью, потому что, по идее, кто-то должен быть на полу...       В восемь утра я лежу с открытыми глазами и гляжу в потолок.       Что, если кому-то из нас нужно будет уехать в колледж?
Отношение автора к критике
Приветствую критику в любой форме, укажите все недостатки моих работ.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.