Враг моего врага — мой любовник

Итак, откладывать поездку в Европу было ни в коем случае нельзя. Позволив себе задержаться лишь до вечера, Виктор торопливо собрал необходимые вещи и приготовился к дальнему — и отнюдь, отнюдь непростому — пути на перекладных. Он решил, что будет довольно нецелесообразным поступком — и, несомненно, лишь дополнительной тратой времени — наведываться к Якову и сообщать о своем внезапном отпуске, а потому лишь отдал поручение передать Магистру краткую записку. И потому ныне знал о спешном отбытии только Плисецкий, вновь оставшийся дома у Никифорова и выслушивающий бесконечные просьбы и поручения относительно особняка, прислуги и прочего. — …И с другом не шали особо, хорошо? — ненавязчиво подмигнул Виктор, буквально выскакивая через порог и закрывая за собою дверь. — В смы… Виктор! — Юрий тут же осознал, что их «дела» были раскрыты, и посему в адрес уже исчезнувшего Никифорова полетело множество самых разнообразных проклятий и оскорблений. Ожидая так не вовремя задержавшегося извозчика, Виктор глубоко погрузился в размышления. В каком-то смысле, от поездки он не особо-то был и в восторге: ему предстояли долгие недели неудобств и лишений, после — небольшой перерыв на лесть и дипломатию, а затем снова неудобства и лишения; к тому же, на все это время Никифоров лишался во-первых своей ненаглядной Розы и во-вторых столь стремительно развивающихся отношений с Герасимовой. Все время до прибытия извозчика он только и думал, что же ему важней, однако, в конце концов, так и не смог решить. Обе его фаворитки занимали равное место в его сердце, и их обеих он ставил на одну планку по уровню важности. Вздохнув, он устроился в тут же тронувшуюся карету. Начиналось его долгое путешествие сначала в Чехию, а после в Швецию. На счастье Виктора, остановки на почтовых станциях смогут занимать от часа до суток, а потому у него будет время и на его привычные занятия: на алкоголь и женщин. На этой приятной ноте Никифоров решил подремать, однако сделать это ему ни спустя час, ни спустя два так и не позволили: то карета подскакивала на каждой кочке и проваливалась в ямы, то возница начинал ворчать на своих лошадей и хлестать их. Так и не уснув, Никифоров погрузился в свои мысли.

***

Пятнадцать лет. Уже тогда, в возрасте, когда его сверстники посвящали себя наукам и службе, он начал ухлестывать за женщинами и увлекаться выпивкой. Быть может, виной тому стало тяжелое детство мальчика и отсутствие семейного воспитания, вылившиеся в подобное нравственное беспризорничество, или же все дело в природных его самонадеянности и страсти к бунтарству, однако никто не мог справиться с этим упрямым парнишкой, никаким уговорам, наказаниям, угрозам и прочим воспитательным мерам он просто не поддавался. Не помогали даже порки, которых он со временем научился крайне хитро избегать. Всякие установленные нормы юный Никифоров презирал и отвергал; поговаривали, однажды он чуть не проткнул шпагой цирюльника, вызванного гувернером, дабы постричь мальчика по последней моде. К слову, до совершеннолетия Никифоров непременно носил длинные волосы, которых он почему-то ни за что не хотел лишаться и из-за которых, по словам задиристых его товарищей, весьма походил на даму. Однажды в темноте его и впрямь спутали с блудницей, но из-за того в тот знаменательный вечер те остолопы были лишены своих достоинств. А вот что касалось самих куртизанок… Первый поход к ним выдался не сразу удачным, но после этого всё шло как нельзя лучше. — Какая красивая дама. Ты хочешь работать у нас? — насмешливо поинтересовалась хозяйка заведения, заметив глазеющего на девушек Никифорова на пороге ее заведения. — Ох, извините, я не дама, — чуть покраснел Виктор, торопливо убрав волосы в хвост, но тут же решительно подошел и мягко взял руку хозяйки, еле ощутимо коснувшись губами тыльной стороны ее ладони, — Я бы хотел одну из девушек, mademoiselle. — А не мал ли ты для такого? — хмыкнула женщина, все же немного зардевшись от учтивости молодого человека. — Не спешите делать выводы раньше времени, прошу вас. Из сладких воспоминаний парня «вырвал» кучер. — Станция! — крикнул мужчина, остановив лошадей. Вздохнув, Никифоров вылез из кареты и осмотрелся. В отличие от многих себе подобных, станция, располагавшаяся средь широких, неотъемлемо живописных, истинно русских полей, не стояла в одиночку и за годы обросла небольшим, довольно скромным поселением в едва ли два десятка дворов, где преспокойно себе бытовали казенные крестьяне. Свободных лошадей на станции не оказалось; значит, предстояли как минимум пару часов ожидания. Однако… черт бы побрал эти деревни, где почти ничего нет! Единственными желаниями Виктора, привыкшего к вычурности и бьющей ключом жизни столицы, были сейчас выпивка и тепло женского тела — впрочем, как и всегда. И, задумчиво глядя на пустынные улицы объятой первыми солнечными лучами, едва просыпающейся деревни (в Петербурге в это время многие лишь еще ложились спать после бурного вечера и, возможно, ночи), Никифоров глубоко и немного безнадежно вздохнул. Из домов вот-вот начинали высовываться сонные мужчины-работяги, чьи жены после ухода кормильцев будут как на ладони; тогда-то Виктор и нагрянет… Усмехнувшись самому себе, Никифоров пошел бродить по деревне. Не обнаружив ровным счетом ничего интересного и пару раз едва ли не нарвавшись на агрессивных петухов, он вскоре вернулся на станцию, где и отсиделся некоторое время, великодушно отведав медовухи, в приступе щедрости предложенной смотрителем, все приговаривающем что-то о рецепте бабушки. С улицы тем временем уже доносился типичный для раннего утра шум, состоявший из говора мужиков и изредка женского смеха. Расплывшись в улыбке, парень вернулся в деревню и, словно хищник в поисках жертвы, неспешно пошел вдоль по улице, ненавязчиво оглядываясь. — Хорошего вам дня, батюшка! — из одного из домов выпорхнула совсем юная симпатичная девушка, провожавшая своего отца на работы в поле. Дождавшись, пока тот уйдет как можно дальше, Виктор направился к тому самому домишке в приятном предвкушении, нисколько того не стыдясь. Что такого в том, чтоб прочувствовать всё, что только возможно? Что такого в собственных желаниях? Улыбаясь максимально обольстительно, Виктор неспешно подошел и оперся о забор, ограждавший двор, где еще находилась юная крестьяночка, собиравшая цветы. — Здравствуй, красавица. Девушка подняла взгляд чистых, как небо, глаз и чуть испуганно оглядела Виктора с ног до головы, однако затем чуть расслабилась. — И вы здравствуйте, барин, — приветливо, но чуть смущенно ответила она и принялась дальше собирать ромашки. — Вы, верно, к батюшке? Так он ушел уже. — А скоро ли вернется? — Под вечерок только, барин. Он в поле работник. Виктор неспешно подошел к ней и взял ее милую ладошку в свою. — Моё имя Виктор, — Никифоров нежно и легко коснулся губами руки девушки. — А как зовут столь обворожительную деву? — Т… Татьяна, — она сконфуженно отстранилась от Никифорова, заливаясь румянцем. — Вадимовна. — Татьяна Вадимовна, — довольно повторил Виктор, улыбаясь. — Я имею честь быть знакомым твоего отца. Может, пустишь в дом переждать, пока вернется? Крестьянка было пыталась найти оправдание не делать этого, однако Виктору все же удалось уболтать ее, и вскоре он оказался в доме. Его тут же стали почивать, однако он вежливо от всего отказывался: главное его блюдо было впереди. Беседа, благодаря таланту Никифорова, клеилась удачно; комплимент шел за комплиментом. Счет времени давно было потерян; слово за слово, и вот уже тамплиер неспешно подошел вплотную к девушке и обвил руками талию. Бедная Таня постаралась вырваться, но как только горячие губы Виктора коснулись тонкой лебединой шеи, земля начала уходить из-под ног юной, совсем неопытной девушки. Блондин, сдерживая нетерпение, начал избавлять девушку от ненужной одежды. Он вдруг поймал себя на мысли о том, что эта Таня внешне чем-то неуловимо напоминает ему Герасимову, и влечение в нем загорелось с новой силой. — Виктор… А коли заметят… — шепотом, почти простонав, пролепетала Таня. — Не переживай, золотце, — улыбнувшись, Виктор опустил девушку на кровать, оставляя её уже без одежды, и при этом раздевался сам. Своё дело, к великому сожалению Никифорова, доделать он не успел, ведь «голубков» прервал резкий и весьма настойчивый стук в дверь. Виктор мигом сообразил: кто-то из соседей всё видел и доложил отцу Татьяны. Быстро собравшись, он вышел из дома и первым делом похлопал стоящего на пороге мужчину, уже открывшего рот для брани. — Смирись, Вадим, — ехидно улыбнувшись, тамплиер торопливо покинул двор. Дни складывались в недели. Вскоре Никифоров прибыл в Австро-Венгрию, где путем уговоров, лести и подкупа все же заручился поддержкой местной тамплиерской элиты. Богемская тамплиерская ветвь — скорее ввиду отсутствия должного сопротивления, нежели благодаря собственным заслугам — была невероятно влиятельной и до безумия богатой, что было весьма кстати для Никифорова. Во главе стоял его давний знакомый Джозеф Карписек — Магистр ничем не примечательный и во многом даже посредственный, что позволяло практически безраздельно управлять делами Ордена его протеже — Кристоффу Джакометти, и близкому другу последнего — Эмилю Неколе (другу настолько близкому, что близость эта навевала слухи на злые языки). К тому же, к счастью Виктора, одним из главных достоинств Великого Магистра была его прехорошенькая дочка, которая тоже свела знакомство с Никифоровым уже несколько лет назад и время от времени оказывала ему самый радушный прием. — Алина, как же мы давно не виделись… — произнёс тихим голосом Никифоров, припадая к шее своей внеочередной избранницы. — Я уже думала, что ты забыл меня, — разочарованным голосом произнесла девушка, отдаваясь во власть Виктора. Сколько было женщин до неё? Сколько после неё еще будет? Он давно потерял счет, и именно поэтому даже она, любившая его всем сердцем и отдававшаяся всю страсть целиком, была лишь запасным вариантом на пути к истинной цели… Герасимова. Еле заметно тряхнув головой, дабы отогнать вновь нахлынувшие мысли о том, как бы он грешил с Валерией, он преступил к оголению Эллы. Каждое прикосновение всё больше возбуждало их. Как только девушка оказалась под Никифоровым, воображение мужчины разыгралось так сильно, что на месте Алины он видел все ту же Валерию. Неужели видеть её во всех женщинах — единственное, как он сможет владеть ей? Чёрт, не это сейчас важно. Вновь приложившись к тонкой шее девушки, он начал медленно двигаться в девушке, одновременно оставляя засосы на её светлой коже. Невыносимая волна возбуждения прошлась по всему телу Виктора, ведь представлять на месте Алины было лучше ту, что никакими путями недоступна. С каждым толчком он всё ускорялся, даже слегка душил её, чем вызывал такие стоны, которых он не слышал даже от Розы. Как же сейчас ему было хорошо…  — Мы же… увидимся еще? — с надеждой поинтересовалась она, когда спустя несколько часов Никифоров одевался, задумчиво глядя в окно. Он обернулся и окинул ее несколько потерянным взглядом, будто впервые ее видел. — Конечно, душа моя, — обворожительно улыбнулся Виктор наконец. Теперь путь его пролегал обратно в Россию. К Родине. К Ордену. К Валерии…