Кристина тихонько приоткрыла дверь, выглянув из-за неё. В коридоре было пусто, ни единой души.
Кошелева поправила рюкзак, выдохнула и так же тихо открыла дверь уже нараспашку, выйдя из аудитории. Дверь заскрипела, и Кристина мысленно распилила её на части, проклиная ужасные петли. Вроде делали ремонт, а они как назло скрипят.
Тем временем, звук раздался по всему коридору и Кристина судорожно сглотнула. Черт, словно фильм ужасов. Она закрыла дверь и та, тут же хлопнула. Кошелева застыла, внутренне взвыла и прокляла всех и вся. Звук постепенно удалялся глухим эхом, куда-то вдаль коридоров и Кристина поставила себе заметку: «Пожаловаться на грёбаные двери академии».
Девушка оглянулась, вроде никого не наблюдалось. Открытые окна, колыхающиеся занавески, закрытые двери аудиторий, в которых наверняка уже давно пусто. Кошелева включила телефон, удивлённо глядя на то, как загорается экран, что беззвучно говорил — полвосьмого, мама наверно уже волнуется.
Студентка убрала телефон и мысленно поблагодарила бога, что того кого она ожидала весь день, не наблюдалось. Можно было выдохнуть спокойно.
Она двинулась вперёд, уже воображая, как сейчас завалится домой, нальет горячего чая, может даже оладушки разогреет. А потом обязательно посетит душ, сделает домашнюю и закончит ту самую картину, на день рождения маминой подруги.
— Куда-то собралась, Тихоня?! — Кристина от неожиданности пискнула, когда её резким движением впечатали в стену. Она даже не успела заметить, кто это был, ведь неизвестный сразу же склонился к уху, проговорив «Приветствие» и окутав приятным запахам воды или одеколона. Кошелева в этих штучках не разбиралась.
— Домой… — голос у Кристины предательски задрожал, как бы она не храбрилась.
А ведь она узнала голос прижавшего её к стеночке. Весь день сидела в аудитории, слонялась ещё тише обычного и умоляла всех существующих богов, чтобы этот человек её не нашёл. Даже задержалась в Академии дольше, чем положено по норме. И ей так стало стрёмно от того, что оппонент додумался поджидать свою жертву, путём блокады, при этом наверняка не раз подкрепив свой желудок, в то время как она сидела здесь до последнего собственноручно закинув себя в ловушку, вдобавок доведя себя до голодного обморока.
— А я тебе разве разрешал? — парень, а это, несомненно, был он, со злобой в голосе усмехнулся, — я тебе разрешал весь день прятаться, а? Тихоня?
Кошелева нервно сглотнула. Составила завещание, а затем про себя поплакалась, понимая, что его вряд ли кто-то найдет. Как и её, наверняка тоже.
А юноша склонился ещё ближе, так, что Кристина буквально почувствовала каждый сантиметр чужого тела. Что за беспредел?! Это ведь даже не изнасилование. А издевательство какое-то, над её ещё не окрепшей и молодой, даже немного детской, психикой. Он требовал ответа, и девушка полувопросительно произнесла:
— М-м-м… Нет?
Кристину тут же встряхнули за плечи сильные мужские руки. Она не на шутку испугалась. От него можно хоть чего ожидать, ведь даже сейчас на её нежной коже, наверняка образовались синяки от крепко сжимающихся инородных пальцев. Её ещё раз встряхнули, и студентка тихо воскликнула.
— Тогда какого хрена?! Кого хрена я спрашиваю, ты творишь?! А?! — Кристину тут же схватили за руку и крепко сжали. Она снова испугалась, хотя учитывая, что девушка дрожит под ним уже с минуту, а точнее с самого начала «прижимания», то боялась она наверняка всё время. Глаза напротив смотрели в душу. Там было всё: ярость, разочарование и не сдерживающийся гнев, что пылал как декабрьские угли в камине на даче.
— Отпусти, — Кристина тут же попыталась вырвать руку. Самое странное, что больно не было. Человек, что сжал её кисть, словно не хотел причинить боли. Но это вряд ли, учитывая и его характер, и всю ситуацию в целом. Однако Кошелева, наученная прекрасными американскими фильмами, решила сделать всё наоборот. — Мне больно.
— Больно?! — знакомые глаза уставились на неё, и Кошелева тут же вжалась обратно в стенку, предполагая оглушительный взрыв, — Больно?! Тебе больно?! Ты. Жалкая подставщица и палевщица. Тебе больно? А тем, кого ты подставила, как думаешь, приятно было?!
Он снова разочарованно посмотрел на неё и у Кристины все сжалось, она против воли опустила голову, хотя разум твердил, что этого категорически делать нельзя. И впрочем, как и во всех сказках и историях — разум был безоговорочно прав.
— Что голову опустила?! Стыдно, Тихоня? — Кристина с силой сдерживала подступающие обидные слёзы. Потому что, действительно, было стыдно. И где эта сраная совесть была вчера?! Против воли Кристина шмыгнула носом, внутри от ужаса сгорая. Ведь не хотелось перед ним встать в таком свете. Хотя, она уже итак все испортила.
То ли поняв, что довёл её до слёз, то ли вспомнил что у него какое-то дело, но молодой человек отпустил руку студентки и перестал вжимать её в стену, отойдя от неё шагов на пять. Брезгливо поморщившись, парень произнес:
— Ещё увидимся, Тихоня, — он повернулся, чтобы уже уйти, как тут же остановился и словно что-то вспомнив, кинул через плечо — И только попробуй ещё раз, блять, прятаться Кошлива.
Он пошёл вперёд, ни разу не обернувшись, и только когда его фигура скрылась за углом, Кристина беспомощно скатилась по стене:
— Кошелева, — от обиды внутри все горело. А ещё предательские слезы подступали к глазам и Кристина сдалась. Тихо заплакала в том самом коридоре. Провела рукой, утирая соленый дождь, и размазала тушь. От этого стало ещё обиднее. Уже никакие блинчики, чаёк и ванна ей не казались сказкой. Единственное чего бы Кристине сейчас хотелось, так это то, чтобы он простил её. Но вряд ли это возможно. По крайней мере, не в её положении. А ведь это она виновата.
Сама.
Кристина боле менее успокоилась, привела себя в порядок и, попрощавшись с охранником, вышла из Академии. На улице было пасмурно, и вот-вот должен был полить дождь, однако Кристина не обращала на это внимание. Она шла молча, смотря себе под ноги и только изредка по сторонам. На душе скребли кошки и Кристина вместе с ними. Она в некой прострации дошла до дома, так же открыла дверь.
Мама тут же выбежала в прихожую. Вся красивая, даже в домашнем платье. Кошелева-младшая против воли (а точнее настроения) улыбнулась. Мама, такая родная. Ни за что не прижмёт к стенке и всегда простит. Кошелева разделась и если ещё минут пятнадцать назад она просто хотела уйти в комнату, то сейчас Кристина решила поесть. Клин клином на этом парне сошёлся что ли? Может она заболеет завтра и на учебу не пойдет.
Мама положила на тарелку картошку, котлеты и салат, что так не любила Крис. Трава травой. Родительница, похоже, уловила её настроение и, зная, что Кристине надо всё обдумать, поцеловав её в макушку, удалилась.
Кошелева кисло ковыряла картошку. Сколько уже прошло? Полгода? Ровно полгода, как она и её семья переехали в Москву из маленького городка Сысерть. Ровно полгода назад Крис получила грант и теперь обучается в самой престижной Академии Москвы. Обучается, как и хотела, на курсе «Живописи и искусства». И Кристина всем довольна, но есть пару незначительных деталей, которые портят все веселье. Например, за эти полгода, она почти не завела друзей. Точнее у неё был маленький такой круг общения из пяти человек. Ребята из её параллели: Софи, Родион и Даниил, и двое с её курса: Аня и Тимофей. Причем с последним она сдружилась больше чем со всеми остальными, гордо именуя его — лучшим другом.
Но это было только в Академии.
Помимо основной учебы девушка ходила на дополнительные курсы художества и вокала, вот там-то было ребят хоть отбавляй. Она сразу же влилась в эти коллективы и стала душой компании. Причем вокалу она отдавала особое предпочтение, ведь пела с детства. К слову, на вокал ходила не только она, но и Софи, Тим, Родион, Даня и Аня. А ещё и пол Академии в придачу у кого действительно были таланты. Ходили они все в разное время и занятия Кристины проходили только с Тимом, Софи и Максимом Анисимовым.
Максим был на пять лет её старше и заканчивал последний год в Академии. Учился он на экономическом курсе и крутился в самых крупных кругах района, Академии, да и города наверно в целом. Однако это его не портило. И он, действительно, был искренним человеком. Всегда мог прийти на помощь и выполнял свои слова. А музыкантом он был так и вообще прекрасным. Кристине помог песню написать, с ней раза три спел. Да и вообще его музыка переходит все границы прекрасного. В принципе не о нём история.
А вот горох смачно покатился по столешнице, радуясь, что сумел избежать своей гибели от рук Кристины и её ужасной подружки вилки. Зелёный шарик весело, как казалось Кошелевой, покатился мимо соли, перца и салфеток, поскакал и не заметил обрыва. Свалился со стола и уже готов был избежать проблем и найти путь к спасению, как его съела подбежавшая кошка Сушка.
Кристина усмехнулась. Так вот и с её персоной. Она тоже побежала, думала, что проблемы позади и попала в ловушку. Избежать не удалось, её просто съели, ни капли не подавившись, ну или подловили даже не напрягаясь.
Есть не хотелось. Вообще. Кусок буквально в горло не лез и Кристина, поморщившись, убрала со стола, отдав кошке еду. Пускай хоть что-то нормальное съесть, а то все химию жуёт, «Китикеты», «Шебы» или что там.
Кошелева зашла в комнату. Все как обычно. Одна сторона убрана, другая в полной анархии. Девушка убрала сумку и легла на кровать. Домашнюю сделала ещё в Академии, а Вокал она и так пропустила. Теперь остаётся надеяться, что Маргарита Павловна простит её.
Кристина посмотрела на время, полдесятого. Быстро же оно пролетело. В голову совсем не шли другие мысли, будь это картины, учеба или мальчики. Пульсировала только одна, которая оскорбляла её трёхэтажным матом и посылала во все тяжкие. В принципе Кошелева была с ней согласна. Девушка перевернулась на бок, встала, чтобы переодеться, а затем обратно легла и отправила сообщение Тимофею:
> Я завтра не приду. Скажешь, что я заболела?
Напротив загорелась галочка, и Кошелева тут же вырубила телефон. Закрыла глаза и уснула, прокрутив перед этим неприятное воспоминание.
***
«Кристина нервно постукивала кончиками пальцев по столешнице. На носу её первый отчётный доклад и теперь, она занималась только подготовкой. Даже не оставалась на дополнительное время по вокалу и не гуляла по Москве, как раньше.
На столе лежала книга и Кристина уже минут семь пыталась запомнить хоть что-то из неё, но, к сожалению, из-за гула, что стоял в кафетерии, сосредоточиться было невозможно. Она буквально возвращалась в начало и читала одно и то же предложение заново. Как будто ей было интересно, что случилось с этим Ампиром во времена Наполеона, и почему он исчез из моды своих времён. Тоже блин… звезда. А Шум был невыносим. И смирившись с тем, что ей придется отложить своё чтение на потом, Кристина закрыла «Художественную историю». Темная обложка уже изрядно потрепалась, только вот от времени или от того что её замызгала Кошелева, непонятно. Но факт был фактом, если не подклеить, то развалится она ко всем чертям и тогда библиотекарша Наталья Валерьевна её точно не погладит по головке. От такой мысли, Кристина внутренне содрогнулась.
Кошелева оглянулась. Своих в кафетерии не было, а без них она есть не собиралась. Ребята явно припозднились, поэтому Кристина отправила сообщение Тимофею Гринбергу — её лучшему другу, с вопросом: «Где ты?». Ответа не пришло, поэтому девушка отложила телефон и снова посмотрела на обедающих.
Вот, например, за дальним столиком (на самом деле широким столом на десять или даже пятнадцать человек
[там, что рыцари круглого стола пируют?!]) у большого окна сидела в одиночестве Настя Рубцова. Настя, или же Настика, тусовалась в самой наверно мощной тусовке Академии. Те, кто в ней находился, не был элитой, как в зарубежных кино или пансионах для богатеньких детей. Как правило, туда мог попасть любой, а вот влиться не каждый. Согласитесь, не у каждого кишка широка на подколы над преподами, срывания аттестаций, по случаю хамить учителю в лицо. Ребята, что были в этом сборище, отличались своей тупой храбростью, дерзостью и, куда уж без неё, крутостью. Причем последняя ценилась больше всего. В этой тусовке, кстати, и состоял Максим Анисимов, по кличке (фу, что за слово, как собаки, ей-богу!) — Свобода.
Кристина отвернулась, на телефон пришло сообщение от Гисметео. Порой, Кошелевой казалось, что только ему она и нужна, так как он больше всех присылал ей сообщения.
Ну вот, буря будет.
Крис снова вернулась к Настике, когда за стол причалил Максим. Рядом присел Никита Лукашев, он, кстати, тоже приезжий, с ней в этом году сюда поступал (но не на Гранд, конечно). Никита не первокурсник, он уже должен будет выпускаться с Максом в этом году. Почему он переехал из Южно-Сахалинска в Москву, так и не ясно. Кристина улыбнулась, вот он душа компании, точно. Все топовые шутки, не считая Тимовых, были его. Кстати о Гринберге. Дверь открылась и сам парень, собственной персоной вышел к ней навстречу.
Тимофей опустил свою сумку на стул и без слов, поцеловав Кристину в макушку, направился к буфетчице. Кошелева усмехнулась, почему-то он и Даня взяли должным приносить им порции. Родион всегда приходил последним и делал всё сам. А вот, Крис, Софе и Ане еду приносили парни. Кошелева в такие моменты, искренне радовалась. Например, в Сысерти у неё были вроде как лучшие друзья, но они такого не делали. Каждый сам за себя. А здесь… Чувствуешь себя каким-то важным членом их маленькой межакадемической семьи.
Тимофей принес сначала поднос подруге, затем себе. Убрал сумку со стула и сел сам. Студентка поблагодарила его, и Тимофей тут же шутливо снял невидимую шляпу. Девушка убрала в сумку книгу, и взгляд тут же зацепился за торчащий в беспорядке блокнот. В рюкзаке был ужасный срач (а по-другому и не назовешь, надо бы убраться там). Какие-то заколки, карандаши, кисточки, косметичка на дне. Поэтому Кристина еле вытащила из-за завалов заветную книжку. Темно-синяя обложка была слегка в пыли, что очень удивило Кошелеву, ведь как может в рюкзаке завестись пыль?! Но все эти путаные мысли тут, же исчезли, когда подвинул ей чашку ароматного кофе. Точно такое, как любила Кошелева. Блокнот сразу же был благополучно отодвинут.
— А где Софа и Родя? — Кристина пригубила напиток и блаженно улыбнулась. Тимофей непонимающе посмотрел на неё и задал аналогичный вопрос:
— А где Даня и Аня?
Кристина нахмурилась, Тим сделал тоже самое. Затем они посмотрели друг на друга, на дверь и в чашку.
— Они должны быть с тобой! — Сказали Кристина и Тим в один голос. Повисла маленькая тишина, и Гринберг тут же засмеялся. Кристина подхватила его смех, и теперь их голос сливался с гомоном кафетерия. Надо же было договориться встретиться и тут же потеряться.
— Сами найдутся, — Тим подмигнул подруге и та улыбнулась. Действительно, не маленькие.
Пока Тимофей уткнулся в телефон, девушка обратила внимание на блокнот. Еду она решила ненадолго оставить, чтобы съесть её потом с друзьями, что опаздывают. Блокнот девушка вспомнила. Она купила его, как только перевелась, думала, что будет записывать туда все, что происходит с ней в новом учебном заведении, но надолго ее, похоже, не хватило. Было всего три записи.
Внимание Кристины привлекла снова открывшаяся дверь в кафетерий, ко всему прочему студентка сидела лицом и прекрасно видела вошедших. А вошедших все знали хорошо.
Трио основателей, наверно, всей этой плохой компании. Самый старший — PLC. Вообще его зовут — Сергей Трущев, но по какому-то стечению обстоятельств, к нему так не обращаются (кроме Макса, у них какие-то там панибратские отношения). Серёже было уже тридцать, и что он тут забыл, Кристина не знала. На каком курсе он учился, тоже. Дальше, ровно посерединке шла Назима. Она была той ещё принцессой и слыла тем, что была отличницей и ещё никто её не переплюнул. Кошелева ей даже завидовала если честно. Вон она какая, красавица глаз не оторвать, умная, дерзкая, слово поперек горла не скажешь. Да ей даже встречаться ни с кем не надо, ей припишут романов пять за неделю. Назима вообще в их кружке, была явно лидером и кажется что-то крутила с Трущевым. А ещё вокруг неё всегда крутилось много парней и один тот, что безумно нравился самой Кристине. Только вот она понимала, что он художнице как черепахе до луны. И на неё никогда не посмотрит. Кстати, о парнях. Самый последним из трио был — Терновой Олег, что помог усесться Назиме. Большинство называло его — Терри. Скорее всего, из-за фамилии, к слову, в этой «тусовке» у всех были сокращения или клички, кроме Назимы.
Кристина быстро перевела взгляд на тарелку, ещё подумают, что она смотрела на них. Или ещё чего, наблюдала, следила, эпитетов можно много подобрать. Похоже, Тимофей уловил её смену настроения, потому что взял её за руку и крепко сжав, произнёс:
— Эй, Кошелева, все окей? — студентка улыбнулась и кивнула, Тим тут же улыбнулся в ответ и потрепав её по голове вернулся к телефону, что-то бодро строча оппоненту.
Всё-таки хороший он. Самый первый предложил ей дружить, провел экскурсию, познакомил с другими, да и вообще рассказал что да и как тут. Кристина сама и не знает, почему именно Тимофей стал ей ближе, чем другие, а не та же допустим Аня. Просто именно с ним, Кошелева чувствовала себя спокойно и уютно. Тиму можно рассказать, что гложет или попросить совет, зная, что завтра об этом не узнает вся Академия. Гринберг вообще был для неё спасением. Если бы не он, потерялась бы Кристина среди аудиторий как в лесу или нажила себе проблем. К слову, если Тим успел узнать о ней многое, то Кристина не очень.
Тимофей был душой компании, балагур, весельчак. Он был знаком со всеми, но дружил исключительно по выбору. В нем было что-то такое, что смешивало в себе поведение адекватного взрослого, даже умного взрослого и маленького пятилетнего ребенка. Тимофей единственный из их компании (да и наверно Академии в целом) понимал странный юмор Родиона, даже не раз поддерживал его в этом. Но в отличие от самого Родиона Толочкина, Тимофей имел юмор светлый. Было понятно, где он шутит, а где говорит всерьез. К тому же, Тим видел грани, матерился как сапожник (но правильную Кристину это только притягивало) и всегда знал все новости. Причем последнее никому так и неизвестно, каким способом он узнает их, раньше адресатов. Говорят, что ему их доставляет Вероника Батракова (а в узких кругах просто — Ронни), главная сплетница и главный редактор их академической газеты. Сам же Тим по этому поводу отмалчивался. А если Тим молчал, то смысла докапываться не было. Так как Тимофей Гринберг, слыл своей твердостью и если уж он сказал нет, значит так и будет. Тим, был тот человек, с которым знаешь ли можно хоть в плен, секрет он не выдаст никогда. Тим учился с ней на курсе живописи, но ходил сразу на два факультета, зачем ему «рисовашки» до сих пор, не ясно. Вообще он учился заочно на финансах, поэтому Крис так и не поняла, зачем парню её факультет, ничем не связный с деньгами и экономикой, в какой-то мере. Гринберг стал ей, как старший брат (кстати, он и с её реальным братом спелся), всегда был рядом и если надо защищал или поднимал настроение. А Кристина отдавала ему всю себя. Ей жалко не было. Наоборот. Даже в ущерб себе, она не раз больная ездила забирать его из клуба или какой-нибудь потасовки. Но это уже другие лавры. В общем, Тим — это человек что был послан ей судьбой. И Кристина Кошелева теперь его никуда не отпустит.
Телефон снова завибрировал. Тим скинул мемы, на что Кошелева скептически уставилась на него, но парень не обратил внимание. Кристина убрала телефон и открыла блокнот. Быстро прочитала все свои дурацкие записи: вот она пишет о первом дне в Академии, вот запись о том, как она познакомилась с Гринбергом, а последняя как впервые встретила парня, от которого ноги сводит, а дыхание спирает. Влюбилась, как дура в девятом классе. На этом ведение «личного дневника Кошелевой» закончилось. Славу богу, что никто не нашел его в этом сумочном бардаке, тот же Тим или Софа, к примеру. В записи было всё: имя, фамилия, даже название курса и портрет, нарисованный её рукой. Нужно срочно вырвать и сжечь эту ценную улику.
Тимофей, что сидел напротив заржал и девушка снова отвлеклась, переведя взгляд на друга, Тим что-то быстро напечатал в телефоне и повернулся к ней.
— Слуша-а-а-й, — начал он, растягивая буквы, — как ты относишься к приколам над преподавателями?
— Не знаю, — Кристина действительно не знала, в её практике такого ещё не было. Тим что-то снова напечатал в телефоне и произнес что-то наподобие: «Спасибо за ответ».
Студентка пожала плечами и вернулась к блокноту. Ужас. Она тут же убрала его обратно, предварительно положив на самое дно и накидав сверху книг. Взяла в руки телефон. Старый уже, хоть и выглядит как новенький. Только несколько царапин на экране портили всю картину.
Тимофей, не отрываясь от мобильного, убрал свою опустевшую тарелку в сторону и залез ложкой в картошку, что принадлежала подруге.
— Эй! — Кристина слегка ударила парня по руке, но ложка всё равно долетела до намеченного пункта.
— Не будь бякой, Кошелева. Я очень проголодался, — он выразительно посмотрел на неё, — А знаешь почему? Потому что для некой Кристины Кошелевой всё утро стоял у записи на «Опен-Эйр», а ведь ты забыла о нем. Верно?
Девушка через силу подавила порыв закричать и тут же броситься обнимать своего друга. Она совсем замоталась со всеми этими экзаменами и действительно забыла, что уже сегодня началась запись на местный «Опен-Эйр». Один словом — музыка. Двумя — музыкальный конкурс. «Опен-Эйр» проводился раз в год, перед ноябрьскими и майскими праздниками. На конкурсе было всего пятьдесят мест, поэтому чаще всего выступали группы или хоры, квартеты. Ребята просто сплачивались вместе — так был больше шанс попасть на конкурс. А таким вот, одиночкам, как Кристина, нужно было специально стоять с самого утра, как только начнется запись. Потому что на первые двадцать мест можно попасть с сольником, но это такая удача! Один шанс на сто. Кристина все эти два месяца доставала своих друзей, достала настолько, что из четырех желающих, решил записаться один Даня, которого «уже не тошнило» от конкурса. Поэтому сейчас девушка просто готова была взорваться! Нет, ну надо же! Какой Тим молодец. Увидев её реакцию, парень громко рассмеялся и положил руки поверх её.
— Так. Тихо. Вдох, выдох. Все почести потом. Тем более, я, кажется, знаю, как ты сможешь мне это оплатить.
В этой фразе не было ничего такого, что сказало бы, что Гринберг сноб или ещё чего плохое. Просто он знал, что Кристина Кошелева не любит оставаться в долгу, так как будет «Задета её гордость и самоуважение». Художница просто светилась от счастья. А Тиму снова пришло сообщение и, прочитав его, он странно улыбнулся. Кошелева буквально на минуту посмотрела в свой телефон, так как он завибрировал от уведомления. Софа и Аня уже в пути, отлично.
Неожиданно она почувствовала, что сзади кто-то встал, и тут же на скамейку рядом с девушкой присела та самая Назима, что никогда даже в её сторону не смотрела. Девушка, увидевшая это краем глаза, тут же, как в замедленной съёмке посмотрела перед собой и её ноги предательски затряслись.
К ней шёл Он.
Точней не один, а с другом.
Максим Анисимов и Олег Терновой быстро приближались к ней и к Тиму. Кошелева вспомнила недавнее ощущение и обернулась, на неё смотрел Трущев. Он, улыбнувшись, подмигнул и кивнул головой вперёд, мол, смотри туда. Кристина развернулась. Макс стоял у стола, Олег дал пять Тимофею и пожал руку.
Стоило снова говорить, что Тимофей тщательно выбирал друзей? Вот и с этой бандой он был на уровне — «бро». Ах, да ещё и Даня, но у него какая-то особая связь с Олегом-мать-его-Терри. С этими ребятами Тим не раз устраивал какие-нибудь заварушки или ещё чего похуже. Самое ужасное было то, что Тим пересел на место Софы, напротив Назимы, а Олег сел на его место. Кристина напряглась, как струна. Хотелось провалиться сквозь землю, потому что все тело свело от счастья, ведь парень в которого она неудачно влюбилась в начале года, сел прямо напротив неё.
— Ну, привет, Тихоня. — Кристина свела зубы, чтобы не улыбнуться, ведь Тихоня — ее прозвище, звучащее в узких кругах. Его ей дал Тим, когда узнал что в Академии она тише воды, ниже травы, а на всех остальных тусовках — огонек. Ведь не зря он, именно Кристину первую зовёт отрываться в клуб.
«В тихом омуте, черти водятся» — прямая цитата Гринберга.
— Эм… Здравствуйте, чем обязаны? — она приподняла бровь и мысленно надеялась, что сейчас не улыбается как дурочка, а, как и было задумано, осталась внешне невозмутима.
— Нужна помощь, Тихоня, — Кристина нахмурилась, быстро же он задолбал со своим «Тихоня». Мог хотя бы ради приличия у Гринберга имя её спросить.
— В чём? — Какой-то пятой точкой она чувствовала, что до добра это все не доведет. Но ведь… Олег. Он ведь сам подошёл, попросил, не нагрубил. А ещё от него чертовски приятно пахло, и у Кристины пропадало дыхание, и кружилась голова.
— Понимаешь ли, Тихоня… — Олег обвел взглядом всех собравшихся и остановился на Тиме. Тот кивнул, — Мы хотим разыграть одного из преподов. Поскольку мы все на счету, нужен человек, что ни разу не попадался на таком. А ты у нас слишком…
Олег задумался, подбирая слова, но его речь перехватила сидящая слева Назима:
— Чистая, невинная, тихая, незаметная, — она элегантно повела плечиком, немного оголяя верх груди, буквально на пару маленьких миллиметров. Парни тут же, как по команде сглотнули. Кристина нахмурилась.
— М-м-м да, — вернул всех к разговору Олег, — на тебя ведь даже никто и не подумает. Ты у нас слишком мала для таких приколов, сидишь в своей библиотеке или с книгами, как Гермиона Грейнджер, ей-богу. Не материшься, не злоупотребляешь и не огрызаешься, ну или слишком «мышь».
— Терри, — Максим сделал жест «а-ля не перегибай палку, а то оскорбишь».
Но Кристине было плевать. Боже только подумать, он сам заговорил с ней! Просит помощи! Боже это просто приятный сон.
— Ну… Не знаю, — Кристина деланно стушевалась и сделала вид что анализирует ситуацию, все ходы и последствия, хотя на самом деле в голове к неё крутилось только одно: «Он смотрит на меня, господи это не сон».
— Крис, — Тим наклонился вперёд и взял её за руку, Назима чуть улыбнулась, Макс отвёл взгляд, Терри еле заметно скривился. «А PLC наверно вообще сейчас сзади на пол блюёт», — подумала Кристина и посмотрела на друга, — помнишь, я что-то говорил о том, что придумал как…
— Помню, — девушка оборвала его на полуслове. Не надо говорить. На этом гребаном «Опен-Эйре» будет выступать Олег, вдруг он подумает, что она его преследует. И к чему вел Тим, Кристина уже догадалась. — Я тебя поняла.
Она вырвала руку и спрятала под столом, чтобы никто не видел, как задрожали пальцы. Девушка повернулась к Олегу, тот изучающе смотрел на неё и Кошелева мысленно усмехнулась. Ну, да, только «Страшных Тихонь» ему в коллекции не хватало.
— Что мне нужно будет сделать?
Олег улыбнулся, и Кристина растаяла, боже, теперь понятно, почему Софа называла его «Секс-не раздеваясь». От одной его улыбки, уже хотелось сдохнуть.
— Тим тебе все расскажет, — он оценивающе посмотрел на неё и снова улыбнувшись, пошел прямо на выход из кафетерия.
Кристина отвернулась, всеми силами пытаясь скрыть разочарование. Назима поправила блузку и тоже улыбнувшись, встала из-за стола, Трущев тут же последовал за ней. И только Максим задержался.
— Почему ты… не уходишь? — студентка повернулась к нему. С Максимом они общались довольно-таки неплохо. У них были общие точки соприкосновения, да и вообще с Максимом всегда было круто, а он не раз даже заваливался к ней в гости.
— Терри жду, — Кошелева непонимающе посмотрела на Анисимова. Чего его ждать? Разве он должен вернуться, Терри же уходил? Но перед ней внезапно появилась новая и ещё не остывшая порция, точная копия её холодной.
— Вот держи, — появившийся откуда-то сбоку Олег Терновой, поставил перед ней новый поднос, — пока мы говорили, твоя порция остыла. Ешь теплую, а то тощая какая-то. Макс?
Олег снова пожал руку Тиму, как и Максим с минуту назад и пошел на выход. Свобода же улыбнулся Кристине и забрал её старую порцию, на котлетах которой уже виднелся жир.
— Э-э-э, спасибо? — художница запоздало ответила уже себе и наверно Тиму. Надо же. Олег принес ей порцию! Будто она его девушка! Или… Кристина пыталась переключиться на что-то другое, но, ни черта не получалось. «Тощая…», «Ешь…» — вроде оскорбил, а вроде на заботу похоже… Какой же Олег всё-таки офигенный.
— Хей, простите что задержались, — Аня тут же села на место Тима, так как её место занял сам парень.
— Угу, там вообще такой завал был! — Даня, что всегда сидел с Кристиной рядом, схватил с её порции помидорку, — Надо же… У тебя картошка наложена кругом, прямо как у Олежки. Он единственный так делает.
Даня поправил очки, а Кошелева мысленно рассмеялась. Узнай «Олежка», как Бурцев его называет, подрывая его авторитет, оторвал бы ему уши. Кристина прикусила язык, чтобы не сказать, что картошку ей и накладывал как раз таки, тот самый Олежка. Не надо. Вдруг подумают, что она гордится этим. Поэтому девушка просто пожала плечами.
— Ешьте уже, — Софа сделала глоток сока, — пятнадцать минут осталось.
///
Кристина попрощалась с Аней и вышла на лестницу. Она облокотилась на огромные перила и посмотрела вниз. Через два лестничных пролета «земля».
Неожиданно кто-то резко коснулся плеч девушки и вскрикнул: «Бу». Не ожидавшая этого, Кошелева, негромко вскрикнула и развернулась к нарушителю её покоя. Студентка тут же пожалела о содеянном. Ноги предательски подкосились, дыхание снова решило помахать ей ладошкой и укатить на поезде. Мир вокруг закружился, как в калейдоскопе. Она просто молились всем богам, чтобы по её лицу не расползлась глупая и влюбленная улыбка.
— Напугал, — голос не дрожал, а даже был чуточку недовольным и да, она не улыбалась. Похоже, в Кристине умерла прекрасная актриса.
— Сорян, сорян, — Олег поднял руки в примирительном жесте. Художница развернулась обратно и Терновой, как и она прислонился к перилам, — тебе Гринберг уже рассказал, что делать?
Кристина внутри разочарованно цокнула. Ну, да, конечно, подошёл бы сам Терри просто так к ней. Кому скажи — обхохочутся.
— Да, — она оглянулась и, удостоверившись, что лишних ушей нет, повторила тоже самое, что вчера ей вдалбливал Тим, — я должна буду попросить телефон у Ивана Алексеевича, поменять имя ректора на «Жена», вбить другой номер ректора и удалить номер настоящей жены. В то время как я буду это делать, Тим посмотрит за тем, чтобы Иван Алексеевич ничего не заподозрил. Всё.
Она выдохнула и снова оглянулась. Олег смотрел на неё испытывающе, словно анализировал, сможет ли она это провернуть. Кристина поежилась. Она все не как не могла поверить, что вот её идеал подошёл
САМ и заговорил с ней. А ещё она мечтала, чтобы это был его обычный предлог и он влюбленный в Кошелеву, как только она поступила, решил так заговорить. Нет, ну, а что?! Мечтать не вредно, верно?
«Господи о чем ты думаешь, овца. Сосредоточься» — одернула себя Крис.
Олег в итоге усмехнулся и произнес:
— Волнуешься? — Он отошёл от перил и начал спускаться вниз, рукой показывая сделать тоже самое и Кошелевой.
Кристина забрала с перил свои книги, что ранее положила сюда, так как устала тащить из библиотеки. «Опен-Эйр», «Опен-Эйром», но экзамены никто не отменял. Девушка поравнялась с Олегом.
— Нет, со мной же будет Тим, — Терри развернулся и забрал тяжёлые книги из рук ошеломленной его действиями Кошелевой, — Эй!
— Успокойся, Тихоня, — он поправил свою сумку и свернул на следующий пролет, держа в руках её учебники, — отдам я твои книги, не хватало, чтобы ты ещё сорвалась и вся «операция» пошла лесом. Тем более Тима не будет.
— Что?! — Кристина остановилась и непонимающе посмотрела на обернувшегося парня. Теперь ей стало по-настоящему страшно. Потому что без Тима она не сможет. А если она попадётся?! Так бы Тим её отмазал, но ведь сама Кристина так не умеет делать. В горле встал ком, а тело начала одолевать паника. Похоже, Олег всё понял по её лицу и подошёл ближе.
— Угомонись, Тихоня. Я же не сказал, что вообще никого не будет, — Терновой улыбнулся проходящим девчонкам и те тут же засмеявшись, начали шептаться. Кристина против воли закатила глаза, — С тобой буду я.
Он сказал это обычным, будничным тоном, словно произнес, что «на улице сегодня солнечно». А студентку взял просто панический страх, ещё наверно больший, чем от операции, она попыталась вдохнуть воздух, но не получалось. Мысли смешались. Каша в голове. Только подумать! Она… Он… Боже! Да, Кристина убьет Тима, как только увидит! Что он там придумал? Какие ещё там дела? Что за черт?!
— Понятно-о-о, тогда встретимся сегодня в три у Истории. Спасибо за книги, — Кристина подошла к Олегу и попыталась забрать книги, но он начал вертеться, словно баскетболист с мячом. Девушка удручённо остановилась и, приподняв бровь, задала вопрос:
— Что не так?
— Мы идём сейчас, Тихоня, — выделив слово: «Сейчас», Олег подергал бровями.
Кристина в удивлении распахнула глаза. Простите, что? Сейчас? Но ведь у неё… ах, да, точно — история. Внутри стало спокойно. Почему-то Кристина знала, что все пройдет как по маслу и она не спалится, а если и сделает это, то быстро свалит всё на Терри, ещё и Тима приписав.
«Нечего меня так подставлять, тоже мне умник» — с местью подумала художница.
Кошелева подошла к Олегу и, сама удивляясь себе, сняв свой рюкзак, положила его поверх книг.
— Идём, скоро пара.
Терри, похоже, удивленный такой наглостью остановился и молча убрал её книги в свою сумку, затем повесил на плечо рюкзак Кошелевой и направился прямиком за Кристиной. Они молчали. Девушка старалась сосредоточиться на этом приколе и убеждала себя, что ничего плохого не делает, однако это вообще не помогало. Постепенно мысли переключились на юношу, что шёл слева. В груди что-то екнуло, когда она поняла, что Олег несёт её рюкзак. Для него это, конечно, ничего не означало по любому. Наверняка, ему вообще пофиг на это. Ну, несёт рюкзак, да несёт. А вот для Кристины это был, какой-то крашный ураган. Ей казалось, что это выглядит так, словно она ему нравится (и она даже представляла, что это он забрал у неё рюкзак, а не она его всучила парню), что они выглядят, как пара и Олег даже знает её имя, но стесняется
[ага, размечталась] его произносить.
Они подошли к аудитории и Кристина встала в дверях, она выключила свой телефон и на минуту застыла, набираясь храбрости. Сердце бешено билось в груди. Терри опустил свои руки ей на плечи, и прошептав: «Дерзай, Тихоня» подтолкнул светловолосую вперёд. Девушка быстро успокоила чувства
[ха-ха, а вот и нет] и подошла к преподавателю.
— Здравствуйте, Иван Алексеевич.
— Здравствуйте, Кристина. Готовы к уроку? — учитель развернулся к ней и по его лицу пробежала улыбка.
— Да, да. Простите… У меня тут телефон сел, — студентка покрутила предварительно выключенный мобильный в руках, — а я должна срочно позвонить маме. Не могли бы вы ненадолго одолжить свой телефон. Пожалуйста.
Крис даже попыталась сделать глаза, как у кота из Шрека, но, похоже, этого делать не нужно было. Иван Алексеевич снова улыбнувшись, дал ей средство связи.
— Да, конечно, держи.
Кристина взяла телефон, всё ещё сомневаясь в своих действиях. Но один взгляд на стоящего в стороне Олега и все сомнения отпали. Если это была нелёгкая плата, за те минуты что она успела провести с Терри, то она согласна. Девушка отошла к столам и попыталась встать так, чтобы не было видно её лица. Она не знала, как быть, ведь нужно говорить по телефону, а как же тогда переписать контакты?
— Иван Алексеевич? — Олег подозвал преподавателя к себе. Тот тут же откликнулся и прошел мимо Кристины к дверям. Девушка сразу же проделала манипуляции и, сделав дозвон на свой собственный номер, отдала мобильный преподавателю.
— Молодец, Тихоня, — произнес Олег, когда Кошелева вышла в коридор.
— Кристина, — её голос прозвучал как-то обиженно, и девушка дала себе мысленный подзатыльник. Олег сначала непонимающе посмотрел на покрасневшую девушку, а потом неожиданно для самой Кошелевой, засмеялся.
— Хорошо… — Он отдал ей рюкзак и её книги, — Молодец, Кристина.
Олег язвительно выделили её имя и, попрощавшись, пошёл в другую сторону, а Крис зашла обратно в аудиторию.
Через два дня она узнала, что Ивана Алексеевича вызвал ректор Академии. По учебному заведению пошел слух, что историк неровно дышит к ректору. А в спину преподавателю летели оскорбления, подрывавшие его безупречную репутацию и ставившие под сомнение ориентацию.
Кристина мучалась. Совесть просто достала, а когда она узнала, что бедного Ивана Алексеевича хотят уволить, не выдержала. Она поймала Назиму в одном из коридоров и выпалила:
— Я больше не могу! — Назима удивлённо подняла бровь.
— Что, не можешь?!
— Молчать, — Кристина вздохнула, — меня просто съедает совесть. Чёрт. Мне просто жалко Ивана Алексеевича, ваш идиотский прикол вышел боком. Он не виноват, но его теперь считают… У него ведь двое детей и жена! Он прекрасный человек, котрый даже к ученикам относится лояльно, несмотря на то, что он доктор наук.
— И? — Назима закусила губу, — Возможно, ты и права, кто знал, что именно он попадется на мушку парней.
— Нужно признаться! Признаться, что ваш дебильный прикол вышел за рамки дозволенного! Я вообще не понимаю, как в ваши головы пришла такая идея!
— Мне тоже интересно, — Назима не успела ответить, как сзади Кошелевой раздался голос ректора. Кристина с ужасом закрыла глаза, чёрт. Она не сможет. Нет, нет.
— Уважаемая моя, Джанибекова, прошу вас в мой кабинет. Думаю через несколько минут к вам присоединяться ваши друзья, — Назима прошептав: «Чёрт», подошла к ректору. Мужчина улыбнулся, — а вам, Кристина, спасибо. Не знаю, как вы узнали о их выходках, но спасибо.
И они ушли. Назима напоследок успела прошептать ей: «Тебе пиздец, Кошелева». И художница впервые была с ней согласна. Ей, действительно, звезда»
***
Проснувшись от уведомления, Кристина поморщилась. Голова болела ещё хуже, чем вчера. Просто невыносимо. Она через силу дотянулась до телефона и, прочитав смс, со стоном упала на подушку.
Мои укокошенные нервы:
07:12
Так! Даже не смей! Что сделано, то сделано! У нас сегодня защита по графике. Я заеду за тобой.
Девушка простонала. Пульсация в голове усилилась. Она посмотрела на время отправления и вздохнула, Тим будет здесь через полчаса минимум. Студентка с усилием воли встала и прошла в ванную. Опухшие глаза, синяки под ними же. Волосы дыбом, Кристина поклялась, что обрежет их. Сегодня же. Вдруг повезет и её не узнают.
Голова просто нечеловечески раскалывалась. Девушка достала аспирин и, выпив его, отправилась на кухню. Записка на столе гласила, что отец увез, ранним утром, мать в Домодедово, а брат ночевал у друга. Через силу позавтракав и одевшись, она стала ждать Тима.
Кошелева снова и снова возвращалась к своему сну. Похоже, у Морфея заело пластинку, и он решил всю ночь показывать ей вчерашнее нашествие Олега. Прижал её к стене. В прямом смысле слова. Кристина усмехнулась. Вот и вышла ей боком её любовь. Могла же спокойно пускать свои слюни издалека и не контактировать с ним. Так было бы, спокойнее. Он ведь уже не мальчик. Двадцать с лишним, а ей всего девятнадцать. Они разные. Он даже её имя не знал.
В груди невольно защемило. Чертов Гринберг, нашел для друга «надёжный вариант». А Кристина теперь расплачивается. Надо было поменьше языком трепать. Глаза начали слезиться. Раньше она ещё могла помечтать, что все получится. А теперь? А теперь он уже сложил свое мнение о ней и оно капец какое херовое.
Девушка вздрогнула от звонка в дверь. Открыла. На пороге Тим. Виновато улыбается и просто молча обнимает. Кристине даже плевать, что они стоят на пороге, потому что слезы ужасно застилают глаза и не дают дышать. Тим гладит её по голове, приговаривая, что все будет хорошо и это просто трудный период. А Кристине вообще плевать на это. Он больше никогда не посмотрит на неё, Он обязательно найдет её и задаст хорошую трепку. Такие как Терри, просто так все не оставляют. А самое ужасное, что сердце продолжает безумно любить его и надеяться на что-то. Почему все так?! Почему она просто не может любить и быть любимой. Вот Ане повезло, она пусть и не встречается, но знает, что каждое утро в окне увидит цветы от Гринберга, отрицавшего всю романтику. Слезы уже не просто душат, а боль в голове только усиливается.
Тимофей, не выпуская её из объятий, отводит на кухню и одной рукой наливает ромашковый чай, что всегда у Кошелевых заварен. Он её привычно обнимает и гладит по голове, пока она пьет это травяное пойло. Нервы уже, как струны гитары, лопаются, и истерика сходит на нет. Тим улыбается. Кристина немного, но тоже. В объятьях Гринберга всегда спокойно. Он ближе ей, чем брат, чем родители. Он её — лучший друг, что, несмотря на её дебильные бзики, просто любит и терпит. С Тимофеем хорошо. Уютно. И Кошелева просто успокаивается, потому что у этого парня своя энергетика. Он возится с ней, как с ребенком и ещё ни разу не пожаловался. А Кристина всегда рядом, когда плохо ему. Он весельчак с виду, а внутри неуверенный и брошенный мальчишка.
Гринберг помогает накинуть ей косуху, что подарила на день рождения Кристине, Софа и собирает ей учебники в рюкзак. Время уже поджимает, и Кошелева прошептав: «Спасибо» смотрит в зеркало. Лицо, промытое водой, не опухшее. Косметики нет, но и так неплохо. И привычные, длинные светло-русые с розовым оттенком волосы. Он её узнает, как не крути. В любом образе.
— Крис, опаздываем на первую пару.
В любом. В голове мельтешат мысли, и девушка вздыхает. Первую пару можно и пропустить. Она закрывает дверь, спускается вниз и только когда прижимается к Тиму, одев шлем, произносит:
— Отвези меня в парикмахерскую.
В салоне ей быстро обрезают волосы под «каре». Девушка улыбается, но совсем не чувствует той лёгкости, что вроде должна появиться. Ведь «когда обрезаешь волосы, обрезаешь все, что мучает», но как выяснилось — нет. Кристина смотрит на журналы, постеры и просит покрасить её. Ей советуют что-нибудь экзотическое, красное дерево, слива. А Тимофей, что соизволил сидеть и ждать её, а не ехать на пару, произносит:
— Шоколад. Или темное дерево. Что-нибудь… — он пытается сформулировать, но бросает эту идею, как и недавно прочтённый журнал, — коричневое. Чтобы выделить глаза. Они у неё как у Бэмби. Оленёнок короче.
Крис улыбается, Тим такой Тим. Её красят и тут же отправляют сушиться. Через полчаса, а может и час она выходит на улицу другим человеком. Тим, что ждал её у скутера, с улыбкой произносит:
— Поехали, девочка с каре.
На первую пару они не успевают. Гринберг и Кошелева расходятся на парковке. Девушка, молча, поправляет рюкзак и заходит в Академию. Пофиг. Найдет, так найдет. Сколько бегать можно? А навстречу ей, как раз бежал PLC. Мужчина врезался в девушку и произнес: «Простите».
Ничего.
Ни слова. Или не узнал, или не до разборок. Кристина, немного удивлённая таким поведением, пошла на пару. В итоге она узнала, что всю эту шайку хорошенько штрафанули. Макса, к счастью, не задело, так как он играет в группе и преподавательский состав решил, что парню не до этого.
Студентка вздохнула, что она натворила? Её точно найдут и зароют. Тима на парах не было, как сказал Даня, его забрала преподавательница по МХК и увезла на какой-то там семинар. И дело не в том, что этого захотел Тим. Просто Илона Соломонова, девушка, что должна была ехать, не пришла, а Тимофей по «счастливой случайности» проходил мимо. К сожалению, защиту ему придется сдавать завтра. Сама же Кошелева была спокойна, она, похоже, прекрасно подготовилась, потому что все ответы она знала и даже не сомневалась в правильности своих решений. Теперь можно было частично выдохнуть и готовиться к «Опэн-Эйру», что состоится через две недели. Сегодня девушка даже в столовую не пошла, боялась, что наткнется на кого-нибудь из ребят-плохишей. Это в планы не входило.
Когда все пары окончились, и Кристина спокойно могла выдохнуть, девушка попала впросак.
Кошелева шла уже на выход, как услышала сзади голоса Максима, PLC и Олега.
— Терри, да это и не она может, — сказал Трущёв. Ноги у Кристины задрожали, и вовсе не от любви к Терновому. От страха.
— Терри, харе, она ведь даже отчасти и не виновата, не специально же. Назима же сказала… — Максим. Дыхание у Кошелевой участилось. Девушка прибавила шагу.
— Мне похуй, будет знать, как языком трепать, — оборвал Максима Терри. Все это конец. Кристина обернулась, короткие волосы позорно взметнулись, Олег шёл прямо на неё. Девушка сглотнула. Бежать, как можно дальше.
Желательно в другую вселенную.
— Терри, блять, не трогай её! — PLC. Старт. Девушка со всей силы побежала к выходу, благо одела с утра кроссовки, а не каблуки. Сзади послышался топот, и девушка даже пикнуть не успела, как её тут же перехватили.
— Терри!
Кристина не успела вскрикнуть, как её перекинули через плечо и затащили в какую-то дверь. Тело тут же ударилось о стену, и затылок больно стало саднить. Кошелева оглянулась и от бессилия застонала. Ну конечно, приплыли. В их Академии лет пять назад был ремонт. У входа был проход в коридор химической аспирантуры. Одноэтажный плоский коридор с несколькими классами. При ремонте его закрыли, и теперь здесь никто не ходит, а в классах хранятся материалы для работы, вещи для уборщиков, сырье. Даже если она будет кричать, её не услышат. Это конец.
Олег закрыл проходную. В коридоре послышался оглушительный щелчок. А Кристина, сползшая от боли на пол, в страхе стала пятиться куда-то назад, в конец помещения. Терновой, увидев её действия, рассмеялся и перегородил дорогу, присев на корточки. Девушка в панике отшатнулась. Терновой не зря был в тройке главных крутых ребят, он удержался там целых шесть лет и вряд ли все это время он был белым и пушистым. На её действия парень усмехнулся, снял солнцезащитные очки с головы и покрутив их в руках произнес:
— А я ведь тебе говорил, Тихоня. Ещё раз сбежишь, и я не ручаюсь, — его голос заставлял художницу дрожать. Он говорил тихо, медленно. Но всё равно его реплики эхом раздавались по коридору, оглушая девушку, — Я ведь тебя, блять, предупреждал, что если опять будешь прятаться, по головке тебя не поглажу.
Кристина испуганно сглотнула. Внутри органы скрутились в один несчастный узел, и девушка в панике стала отползать, марая свои алые брюки о грязный пол.
— Стоять.
Терновой поднялся с корточек и откинул солнцезащитные очки куда-то на пол. По коридору раздался падающий звук, и Кошелевой показалось, что это сломались её ребра. Тело сковал страх, но испугалась она не этого. Кристина начала смотреть на темную сторону этого парня, но её любовный интерес не исчез. Даже наоборот, он усилился с каждой минутой. А ещё она не знала что будет, потому что Олег её точно не ударит, это не в его моральных принципах, тогда что он сделает? Как он её унизит? Раздавит?
Олег одним движением поднял её с пола, и девушка только сейчас заметила их разницу в росте. Терновой был значительно выше и не уступал даже наверно в этом вечно высокому Бурцеву, хотя как смотреть.
Глаза у Терри были карие, но не такие как шоколад или кофе. Скорее как галактика, что-то чайное. Может потому что он злился, они были такими темными, может это с рождения, но Кристину Кошелеву туда затягивало безвозвратно. На его лице было так много родинок, что была бы другая ситуация то она обязательно пересчитала бы каждую и поцеловала бы её. А ещё у Олега были чертовски притягательные губы. Которых хотелось касаться дни напролет.
— Ты жалкая, Кошелева, — Олег отвлёк её от мыслей и перестал сжимать воротник её белой рубашки. Кристина непонимающе нахмурилась, что значит жалко, о чем он? — Мне тебя пиздецки жаль. Бедная девочка. Надо же, совесть то не растеряла.
Кристина попятились, в спину упёрлась холодная стена. Но Олег не подходил, не прижимал. Он испытывающе смотрел на неё и, разочарованно цокнув, снова произнес:
— Хватит.
Это застало девушку врасплох. В смысле? Что хватит? О чем он? Парень двинулся умом? Хватит стоять тут или хватит молчать? Что? Хватит смотреть, косячить, где конец предложения?
«А ещё говорят, что девушки делают тупые намеки» — подумала художница.
— Что? — голос у студентки снова дрогнул, и она закричала, когда кулак Олега пронесся рядом с её лицом, впечатав в стену. Терри снова подошёл к ней близко, но не вжимая в стену. Он наклонился к её уху, и у Кристины пробежали по телу мурашки. Он говорил. Его голос сочился язвой и нескрываемым гневом, он почти кричал, а девушка внутренне умирала со стыда и боли.
— Хватит, блять! Думаешь, я не знаю, что нравлюсь тебе?! Думаешь, не заметил, как ты меня буквально глазами сжираешь? Каждый гребаный раз, приходя в Академию, я слышу от своих: «на тебя опять малая смотрит». Каждый гребаный раз, я сталкиваюсь где-нибудь с тобой. Хватит, блять, следить за мной! Ты мне дышать спокойно не даёшь! Ты меня начинаешь бесить одним только присутствием. Ты понимаешь, что ты мне вообще никуда не упёрлась? Ты думаешь, я узнаю, что ты любишь меня и прибегу к тебе признаться в ответных чувствах? Думаешь, я начну смотреть на тебя, как на девушку? Пиздец ты, Кошелева, мечтательница, блять.
Крис, кажется, слышала, как начало трещать её сердце. От обиды. Руки и пальцы похолодели, и она всеми силами старалась не заплакать и не скатиться на пол перед ним. Как кит, выброшенный на берег.
— Когда Тим сказал, что именно ты отличный вариант я чуть не взвыл. Знаешь, как было хреново любезничать перед тобою? Я всеми силами старался не крикнуть тебе в лицо: «Заебала». А я ведь, действительно, поверил ему. Думал, что такие как ты — просто идеально подходят на эту роль, — Олег склонился ещё сильнее и, сжав её запястья, почти прошептал, — но я ошибся, сука. Ты самое большое разочарование жизни. Ты сумела подставить всех на шестьдесят тысяч и выйти сухой из воды. Только за это ты мне становишься противна.
Кристина всё ещё не верила, что она не плачет. Всё ещё не хотела верить в его слова, что попадали точно в цель. Ноги стали ватными и она обессилено упала перед ним на колени. Позор. Унижение. А в голове бьётся одна мысль и то, что она не сможет больше жить. Что обязательно скинется с моста, как только он её отпустит. То, что, несмотря на его темную сторону и эту правду, она продолжает его слепо любить. Что за дура?! За что ей это?!
Олег смотрит на неё свысока и плотину Кошелевой прерывает, маленькие дорожки слёз катятся по щекам. Кристина знает, что истерики не будет. Истерику забрал себе Тимофей. Она опускает плечи и даже сама себя не слышит. Это сон. Просто сон.
— Прости… Прости… Я… Не буду, — она едва ли захлёбывается в слезах, а Олег снова присаживается на корточки и резко сжимает девичьи скулы. Слова Кристины явно только бесят Терри и он почти выкрикивает.
— Не будешь?! Прости?! — он буквально усмехается, глядя на неё. — Поздно, блять, Кошелева, поздно. Ты действительно тупая или прикидываешься?! Уже можно засунуть твои извинения глубоко себе в зад, ясно?!
Кошелева падает. Прямо в пропасть, прямо в его глаза, что пылают гневом. Кристина тупо сдается и мысленно кричит: «Давай, ударь меня! Прямо об стену! Убей». У неё сердце разбито на осколки, а идиотская любовь к этому мудаку вовсе не исчезла. Девушка даже сейчас жадно впитывает, как губка, каждое его слово и вдох. А Терновой встаёт. Крис цепляется за стену и поднимается, прижавшись к стене. Он стоит напротив. Весь такой идеальный, как с обложки журнала. Наклоняется к ней так близко, что она чувствует жар, исходящий от его кожи. Настолько близко, что в голову Кристины приходит абсурдная мысль: «Он поцелует?». Но Терри просто шепчет ей, почти в самые губы:
— Каково это? Любить безответно, Тихоня?
Студентка хотела хоть что-нибудь ответить, но язык, словно к нёбу прилип и вообще двигаться не хотел. Из горла не выходило ни звука, а онемевший язык доставлял дискомфорт. Кошелева просто смолчала. Тупо уставилась ему куда-то в ложбинку притягательной шеи и закусила губу. До боли, чтобы отрезвиться. Но не помогало. Слезы уже высохли и сейчас из головы Кристины вылетели все те воспоминания, что были до этого момента.
Олег похоже, знал о том, как влияет на неё. Потому что он говорил тихо, искушающе, словно зверь что заманивает свою птицу в золотую клетку. Он спрашивал таким низким голосом, что внутри узел закручивался уже не от страха, а от стыда. Потому что в её голове проносились самые постыдные мечты и мысли. Терри упивался своей властью над ней. Склонялся всё ближе, дышал почти в губы. А Кристина отчётливо различала в воздухе его запах. Его воду. Его самого. Воздух был словно до единой капли пропитан только присущей ему ноткой свежей воды, каким-то терпким запахом костра и наверно леса. А ещё от его волос пахло яблоком. Такими яблоками, как у её тётушки в саду. Наливными и сочными. И теперь воздуха, что не хватало раннее, для Кристины Кошелевой, было вдоволь. Его запах заполнял её лёгкие, проникал в самое сердце и будоражил кровь. Она дышала им и не могла надышаться, словно наркоман вдыхала и вдыхала, так отчаянно требуя ещё.
— Молчишь? — его голос проникал в самый эпицентр её мучений. Он был и низкий и соблазнительный и одновременно заключал в себе какую-то ужасную похабщину с примесью дерзости. Его голос заставлял грудь Кристины подниматься всё чаще и чаще, а ноги предательски чувствовать приятную слабость и нежную истому.
— А я скажу, — он поставил обе руки на уровне её лица, заключая её в какой-то крепкий замок и перекрывая все выходы отступления. Он наклонился ещё ближе, едва задевая ухо, от чего мурашки у Кошелевой пробежали по всему телу. — Ты смотришь на безразличный взгляд и мучаешься от ужасной боли внутри, что сжирает тебя до краев. Ты впитываешь в себя каждый взгляд своего идеала, смотришь на его действия и довольствоваться каждым моментом с ним. Каждой проведенной секундой. Мечтаешь и думаешь только о нём, хотя внутри у тебя ураганы. И ты уже плачешь, кричишь, мол, смотри на меня. Обрати внимание. Я же здесь. Хреново, да, Кошелева? Как ты только жила? А потом в один момент ты просто не выдерживаешь и срываешься. Больно… Это больно, Тихоня…
Кристина даже не в силах была пошевелиться. Он стоял рядом, впритык. Она касалась его всем телом, а его разгоряченный шепот проникал ей прямо в ухо, а оттуда в самый мозг. Она хотела бы хоть что-нибудь сказать, но у неё банально путались мысли и во рту, словно распростёрлась пустыня. Олег усмехнулся, по крайней мере, Кошелева это остро ощутила.
— Ну, же Кристина… — Терри томно, даже соблазнительно протянул её имя и невесомо коснулся мочки её уха губами, — Скажи мне свои самые постыдные тайны…
Она задрожала всем телом и попыталась вдохнуть воздуха. Из горла вылетел какой-то предсмертный хрип. Олег отстранился от её уха, и Кристина невольно почувствовала разочарование и досаду.
Терри занёс одну руку и коснулся её виска, убирая прилипшую от девичьего волнения прядь. Этот интимный, для девушки, жест перевернул в художнице все, и она задышала все чаще, пытаясь унять дрожь в коленях.
При тусклом свете, Олег выглядел иначе. И Кристина подумала, что они гармонируют. У них карие глаза, темные волосы. У неё белая рубашка, а у него белые брюки. На ней алые штаны, на нем красная клетчатая рубаха. И только их кеды черные. Кристина если бы смогла — усмехнулась, она, ведь купила эти кеды только потому, что видела такие же у Терри.
— Надо же, обстриглась и покрасилась, — Кошелева, что до этого смотрела на кеды, подняла голову и наткнулась на насмешливый взгляд. Олег снова склонился и прошептал в самые губы, почти касаясь их. — Я тебя, блять, любую узнаю, Тихоня. И я и так уже знаю все твои тайны…
Девушка оторвала от него свой загнанный взгляд и стыдливо отвернулась. В глазах Тернового заиграл маленький огонек азарта и Кристина, не сдерживаясь, закусила губу. А губы у неё пылали, просили, манили и жаждали отчаянного поцелуя с Ним. Она вся горела и просила одним своим видом, однако Олег равнодушно наблюдал за её действиями.
— Даже не надейся, Крис, — он впервые произнес её имя сокращённо, и Кошелева против воли повернулась обратно, натыкаясь на темные глаза и соблазнительно манящие губы. — Не надейся, что я тебя поцелую. Как бы ты хотела, М-м-м? Нежно? Страстно? Глубоко? А может и вообще не в губы?
Он оставлял какие-то жалкие несколько сантиметров и потерпевшая ужасалась. Себе. Она всё ещё хотела его. Прямо здесь, прямо сейчас. И пусть её первый раз был бы в пыльном коридоре, но главное с ним. От таких мыслей истома где-то внизу живота становилась невыносимой, а воображение рисовало самые постыдные картинки. Как его губы касаются ее, касаются шеи, ног, прикасаются к животу и чуть ниже. Олег смотрел на неё внимательно, изучающе. Он насмехался над ней и издевался. Терри в прямом смысле этого слова, затрахал Кристине мозг. Чертовски.
— Я… Нет… Никогда… Я не думала и… нет — студентка сквозь выдохи пыталась связать хоть пару слов, но ни разум, не язык не слушались. Её жалкие попытки сказать хоть что-нибудь вразумительное провалились. Как и она сама.
— Что ты там бормочешь? — Олег хрипло рассмеялся. Ну, что за девчонка? —
Ты лжешь.
Всё. Два слова. Семь букв. А Кристина, как загнанная в угол мышь, отчаянно машет головой. Она ведь делала все, чтобы он не смог догадаться. Она ведь даже не думала, что он её знает. Так откуда эти его наблюдения? Почему именно она — Кристина Кошелева — попала с такой ужасной тайной? Почему она не может сопротивляться его хриплому голосу и лететь, как мотылек на свет, к нему? Почему она жаждет его прикосновений и так отчаянно просит стереть эту идиотскую грань между ними?
— Кого хрена, ты провоцируешь меня? — Олег, едва прикасаясь, провел носом вдоль шеи Кошелевой и слегка зарылся в волосы. Отстранился, дразня, ошеломленную девочку с каре. — Ты думаешь, я не вижу, как ты надеваешь короткие юбки и «случайно» сталкиваешься со мной где-нибудь на парковке? Ты думаешь, я не замечаю, как ты на вокале крутишь своим задом, а? Ты серьезно считаешь, что я обращу на это внимание? Прибегу и начну тебя обхаживать? Да ты такая наивная, Кристин.
Девушка сглотнула. Этот засранец, действительно, знал все её тайны. Иначе откуда бы он знал подтекст всех её жалких действий? А Олег продолжал. Сжимал её хрупкую ладонь, как и вчера у аудитории. Его глаза горели бешеным огнем и если бы не его предыдущие слова, Кристина подумала бы, что ещё и плохо скрываемой похотью.
— А я ведь, блять, не сдержусь однажды, Кошелева. Слышишь? — он наклонился ещё ближе, смотря ей прямо в глаза, понижая голос до минимума, — я нагну тебя в каком-нибудь коридоре и изнасилую, дура. И тогда уже виновата будешь ты.
— Я… Не… — Кристина хотела сказать, что она вовсе не думала, что все будет так. И что вообще не для него так одевалась, но Олег скорчил лицо и саркастично рассмеялся.
— Чё ты гонишь, Крис? — он провел кончиками пальцев по её губам, — если бы ты «не хотела», то давно бы убежала отсюда. Я тебя особо не держу. Это ты вжалась в стену. Хотя могла спокойно пролезть под рукой и съебаться к дверям. Замок, Кошелева, знаешь ли, на защёлке…
Кристина в удивлении распахнула глаза, молчала. Он был прав. Этот сукин сын, был чертовски прав. Она давно могла сбежать. Только он сам того не понимая привязал её к себе. Намертво. Она могла сбежать, закричать, что Терри — маньяк и насильник или накатать жалобу ректору с темой, что Терри её домогается. Но… ей было стыдно это признавать. Ей нравилось. Нравилось, когда он вжимал её в стену. Нравилось, как он шептал в губы и смешивал мат с речью. Как его голос томно проходил в её уши, а аромат туалетной воды кружил голову. И даже если бы он начал к ней приставать… Она бы не остановила его. Точно нет.
— Не трясись, Тихоня, — Олег доверительно
[вообще нет] прошептал, — я тебя не трону.
Кристина поперхнулась воздухом. Тоже блин, утешил. Терновой искушающе изогнул голову и Кристина против воли прикоснулась к его пульсирующей жилке. Олег вздохнул. Потом закрыл глаза… И засмеялся. Таким добрым, звонким смехом, словно застал маленького ребенка за шалостью. А Кристина в испуге, резко отдернула руку, мысленно проклиная себя за эту ужасную слабость. В животе порхали бабочки, а может и слоны. Кошелева закусила губу, потому что даже обычный смех Терри делал, что-то такое невообразимое с ней, что у Кристины просто не было сил сопротивляться. Олег замолк, насмешливо глядя на неё.
— Что, Крис, не можешь сдержаться? — он снова засмеялся и понизил голос, — а хочешь я скажу тебе чего ты желаешь?
Кристина активно замотала головой в знак протеста. Нет, пожалуйста, не надо. Олег наклонил голову и смотрел, изучал, оценивал. Кошелевой казалось, что воздух между ними заискрил. Кристина была готова уже упасть перед ним, потому что сил просто не оставалось. Невозможно. Но Терри тут, же раздвинул её ноги коленом. Она чуть не задохнулась. Его нога, упиралась в стену, чуть выше её колен, но девушке и этого вполне хватало, чтобы окончательно потерять рассудок. Олег снова заключил её в замок, и Кристина оказалась в полной ловушке. Не сбежать, не сползти.
— Ты хочешь, чтобы я зажимал тебя по углам. Любое наше с тобой взаимодействие, доставляет тебе нереальное наслаждение. Ты хочешь, чтобы я тебя раздевал, хочешь, чтобы я слышал твои стоны и просил тебя, просил… а может и ты бы просила, да, Тихоня? Ты адски желаешь, чтобы однажды я кинул тебя на постель и оставил засосы на твоей тонкой шее, чтобы это было твоим клеймом, мол, ты моя. Я уверен, что ты каждую ночь представляешь со мною такие картины, которым бы позавидовал даже самый отъявленный порнограф. А сколько раз ты фантазировала, а? Обо мне, о нас? Крис?
Кристина, судорожно глотая воздух, отвернулась. Нет, она не сможет. Не сможет это выдержать. Внизу всё пылало, требовало его прикосновений, заманивало Кристину в ужасные сети. Олег смотрел на её ещё детские пылающие щёчки и думал, что он действительно сорвётся. И это будет пиздецки ужасно. Он повторял себе, что ей всего восемнадцать, но этого как-то меркло на фоне, влажной и едва ли стонущей под ним девчонке. Пряди прилипли к лицу, грудь вздымалась, а белая рубашка давно уже прилипла к её чистому телу, облегая и показывая всё её изящные округлости. И как бы Олег не говорил, что не хочет её, он был всё-таки парнем. А с природой не поспоришь. Терри взял в себя в руки. Нужно довести эту девчонку. Довести…
— Ты дрожишь, Кристина. Как думаешь, узнай бы я раньше о твоих фантазиях, я бы зажал тебя, а? Или ты бы где-нибудь обнималась с Максимом? Он к тебе вроде расположен. А может, ты представляешь в этом свете только меня? Ну, скажи мне… — Олег снова склонился к её губам, но на удивление девушки, стал томно шептать не в них. А в щеку, — каким должен быть наш секс? Нежным и романтичным? Где я тебя ношу на руках и целую каждый миллиметр твоего маленького тела? Где я подминаю тебя под себя, на шелковых простынях, купая нас в лепестках роз? А может страстный и жесткий? Где я тупо впечатаю тебя в стену и буду ублажать тебя, до последнего оргазма? Где я буду тебя иметь, где только душе пожелается? В ду́ше, на столе, в коридоре, а может и в аудитории на парте. М-м-м? Что скажешь… Крис?
Она не могла ничего сказать. Её воображение рисовала всё то, что перечислил этот гад. Олег смотрел на неё. Без всяких подтекстов. Его глаза потемнели, и едва ли можно было увидеть радужку. То ли это было из-за освещения, то ли по другим причинам, но даже эта деталь её заводила. Кристина даже не могла пошевелить губами, они настолько засохли, что эти движения доставляли адскую боль. Тело дрожало. Теряло свои силы и если бы не колено Терри, девушка бы точно упала. Она едва его слышала, так, как в голове всё смешалось, а кровь просто нечеловечески пульсировала в мозгах, заглушая все звуки. Кроме его.
— Почему ты молчишь, Тихоня? — Олег провел указательным пальцем вдоль её запястий. Затем переместился на шею и, не доходя груди, остановился, — уже представляешь, как это всё будет выглядеть? Как ты будешь оставлять на мне свои царапины от маленьких ноготков? Как будешь кричать, срывая свой голос? Воображаешь, что я тебя возьму. Здесь. Прямо сейчас. Или закину на плече и отвезу домой. А там буду тебя насиловать. Ты, кстати, что предпочитаешь? «Шестьдесят девять» или «собачку», а?
Олег усмехнулся, а художница уже едва ли соображая, ухватилась за его руку, что нашла опору в стене. Олег повторно ухмыльнулся и играючи поджал губы. Эта ситуация его явно забавляла. А Кошелева вообще не соображала, что происходит. Кажется, вот недавно он обещал оттаскать её за волосы, а она валялась на полу. А теперь она почти, что стонет под ним, как последняя сука и даже не стыдится этого. Хотела ли она такого разворота событий? Возможно. Могла ли предположить, что когда-нибудь сам Терри будет зажимать её в пустынном коридоре и насиловать её уши всякими непристойностями? Нет. Точно нет.
— Ты только представь… Я оставляю засосы на твоей коже, маленькие синяки на твоих хрупких бедрах, на запястьях. А ты стонешь, стонешь прямо мне в рот и выгибаешься, изгибая свою крохотную и изящную спину. Стонешь и кричишь моё имя. Как лучше? Сверху? Снизу? Наверно всё-таки снизу, да, Крис? Куда тебе уже доминировать? А ты будешь умолять, просить, срывать свой прекрасный голос и возбуждаться от моего. Хей, Тихоня, мой голос тебя возбуждает?
Кристина хотела сказать — да, — крикнуть ему это в лицо. Но сил не было. Он полностью их высосал. А тело болезненно реагировало на его прикосновения, и девушка против воли засопела. В глазах плясали тысяча звездочек, а воздух поразительно быстро исчез. Его голос, запах, глаза, всё это дурманило её разум, и Кристина тупо проигрывала в этом бою. Хотелось его. Безумно. И если бы Кристина была бы смелой, хотя бы как Назима, то она непременно бы накинулась на него и плевать, что он там сказал. И если Терри испытывал её на прочность, то она не сдала этот тест. Потому что в следующую секунду Кристина, поддавшись глупому и желанному порыву, простонала. Против воли, необдуманно. Но так естественно, что Терновой на минуты застыл, размеренно вслушиваясь в этот стон, даже на минуту перестав сжимать её, начиная нежно проводить по запястьям пальцами. Но после остановился. А после по его лицу пробежала широкая и едкая улыбка.
— Ты даже не убегаешь, Крис, — он наклонился ближе и в удивление самой Кристины, невесомо коснулся её губ. Кошелева пыталась вдохнуть больше воздуха и поцеловать её в ответ, но Олег отстранился. Коснулся влажными губами, мочки её уха. Отчего, внутри у девушки ужасно потянуло и стало невыносимо чего-то требовать. Она старалась не застонать. Но второй, предательский стон, вырвался из горла, и она тут, же зажала колено Терри, между своих ног. Парень усмехнулся. — Ты ведь хочешь этого. Хочешь, чтобы я тебя взял. Прямо здесь. Прямо сейчас. Хочешь, чтобы я вжал тебя в стену и, подняв твои тонкие ножки, подсадил тебя. Оказался в тебе и прошептал твоё имя. Хочешь, чтобы я трахал тебя до последнего стона и выдоха. Ты хочешь этого и ты ждёшь. Ждёшь, что я накинусь на тебя с поцелуем и исполню все твои желания, Крис. Это просто смешно. Ты таешь уже, тупо глядя на меня. Слушая мой голос и вдыхая мой запах. Даже сейчас, ты крепко сжимаешь мои плечи, потому что боишься упасть. А что если я сделаю так?
Парень усмехнулся и, не отстраняясь от девичьего уха, передвинул колено, чуть выше. Почти врезаясь туда, куда Кристина даже не просто произносить, а думать стыдится. Она невольно застонала. Три. Третий. Терри засмеялся. А Кристина пропала. Он её доводит. Доводит до белого каления. А мир вокруг плывет, и пальцы ужасно болят от силы, кой Кошелева сжимала мужские плечи. Художница откинула шею и чуть прогнулась, проклиная себя за этого. Терновой снова провел носом по её пульсирующей жилке и поцеловал. Крис прижалась к нему. Нет, она больше не сможет сдержаться. Кошелева смотрит ему прямо в глаза и шепчет почти в губы:
— Пожалуйста…
— Что? — Олег, насмехаясь над ней, сделал вид, что не услышал.
— Пожалуйста, прошу…
— Я, кажется, плохо расслышал, Крис. Ты очень тихо просишь. Громче, — Олег садистски усмехнулся и притянул девушку ещё ближе, чем она была. Впритык. — Громче, Крис, громче…
— Я… Пожалуйста… Прошу… Олег, — она сиплым голосом ещё не соображая, что творит, почти прокричала ему в ухо. Терри засмеялся. А Кристина вымученно улыбнулась. Мудак. А Олег поднял колено ещё выше и теперь невысокая от природы девушка, просто не доставала ногами до пола. Четыре. Четвёртый, жалкий стон из её уст и Олег всей силой старается сдержать самообладание, главное не взять её. Нет. Нельзя.
— Как же ты просишь, а… — Терри сексуально улыбнулся, обнажая белоснежные зубы, Кристина сжала ногами колено, — Ты так глупа, Крис. Так глупа… Хочешь, чтобы я тебя здесь нагнул? Или хочешь взять всё сама? Хочешь в рот? А хочешь задом, м-м-м? А хочешь раздвинуть ноги, подпуская меня ближе к себе? Или может лучше привязать тебя к кровати и посмотреть, как ты кончишь только от моего прикосновения?
Олег наклонился ближе и один движением вернул её обратно к стене, плотно вжимая. Кристина издала полу-стон, хотя всё ещё сопротивлялась этому. Она прикоснулась губами к его шее и Терри… застонал. Прямо ей в ухо, отчего у Кристины тело потеряло контроль, а внизу живота стало колоть какое-то вязкое жжение. Его звук намертво впился в память Кошелевой, и она закусила до боли губу. Она боялась потерять сознание от его прикосновений. Веки уже сами собой закрывались. Девушку нещадно трясло, а Тернового, что видел это, чертовски забавляло. Кристина даже не знала, чего она хотела. Чтобы это кончилось или чтобы это не прекращалось.
— Посадить бы тебя на хуй, Крис… — Терри, впечатавший её в стену, поднял голос и уже не нежно, а скорее резко и жёстко начал говорить. — Что ты, блять, нашла во мне? Что? Увидела, что я популярен? Что тебя привлекло дуру? Моя внешность или мой голос, от которого ты чуть ли не течешь? Может то, как я ругаюсь матом? Или мой характер? А может моё поведение? Ты ведь стонешь подо мной. А я тебя всего лишь вписал в стену! Ты, блять, даже сейчас надеешься, что я тебя возьму. Не смотри так. Я. Вижу. Тебя. Насквозь. Ты ведь, каждую ночь представляешь меня и своими шаловливыми пальчиками исследуешь свое тело. Смотришь на меня и кончаешь, блять. А хочешь, чтобы я был в тебе? Или, блять, хочешь чтобы я встал на колени? Сдернул эти блядские штаны и языком ублажал тебя, Крис? Что. Ты. Во. Мне. Нашла?
Кристина не знала, куда деть себя от смущения. Она хотела, чтобы он заткнулся, но его голос просто очаровывал и даже всё что он говорил, доставляло не омерзение, а удовольствие. Олег снова двинул коленом, раздвигая её ноги шире и целясь им на внутреннюю часть бедра, выбивая у студентки судорожный то ли вздох, то ли стон. Она намертво вцепилась в него, и Терновой почувствовал сладкую боль, что доставляла эта маленькая девочка, своими крохотными пальчиками.
— Ты просто жалкая, Крис. Ты невыносимо наивная. Ты, блять, строишь мечты и плюешь на реальность. Хотела бы стонать подо мной? Знаю, хотела бы. Ты даже готова была бы стать моей подстилкой, лишь бы я выебал тебя. Ежечасно. Ежеминутно. Выбил всю твою ебаную дурь. А ты же девственница, да? — Олег усмехнулся, глядя как затрепетали её закрытые веки, а красные щеки ещё больше покраснели, и Кошелева опустила голову. — Неужели? А не поздно ли? Или бережешь себя для меня? Хочешь, чтобы именно я тебя взял? Чтобы глубоко, сильно, пошло и без сожалений? Хочешь, чтобы я после уткнулся тебе в шею и прошептал, что люблю тебя, а затем уснул рядом?
Терри нагло усмехнулся, и Кристина открыла глаза. Боже, нет, она не выдержит. Спасите. Олег смотрел на неё затуманенными глазами, а в них плескалось дьявольское возбуждение, от которого у Кристины сперло грудь.
Терновой прислонился ещё ближе, и Кристина почувствовала каждый гребаный сантиметр его идеального, и такого желанного ею, тела. Она чувствовала всё. Даже то, что он возбужден. А от этого факта у Кристины заплясали самодовольные огоньки. Он. Её. Хочет. Как бы гад не отнекивался. Она мимолётно улыбнулась и Олег, увидев это, решил, что ей хватит счастья. Он приподнял её над полом и закинул девичьи ноги себе на талию. Улыбка с лица Кристины пропала. Теперь она возвышалась над ним. Теперь она была выше. Кристина в изнеможении прислонилась лбом к его лбу и Терри улыбнулся. Он спустился руки ещё ниже, залезая ими под белую и мокрую рубашку. художница вскинула голову. Не может быть. А Олег так же невозмутимо провел по пылающей женской коже и остановился на застежке бюстгальтера.
— Хочешь, я его расстегну? — Кристина умоляюще посмотрела на него и сжала своими тонкими ногами его торс, передвигаясь всё ближе. Она тихо всхлипнула не в силах держать под контролем не своё тело, ни возбуждение, охватившее её своей волной. Его изящные, длинные пальцы поглаживали девичью спину, касаясь ненужной, для Кошелевой, застёжки. — Хочешь?
Олег грубо и резко спросил её снова. Кристина закивала, попутно всхлипывая. Сил врать не было. В воздухе кружил его запах, и Кошелева задыхалась, терлась к нему как кошка и даже не испытывала стыда. Парень усмехнулся. Кристина закусила губу. Он погладил её спину, другой рукой коснулся шеи. Терри поцеловал её в уголок губ…
И отпустил.
Кристина беспомощно скатилась по стене, упав перед ним, как провинившаяся служанка, перед господином. Она тихо застонала, чувствуя такое желанное расслабление. Просто. Быстро. Одними словами.
Рубашка некультурно задралась, а Олег присел к ней на корточки, как и в начале. Кристина дышала и старалась сфокусировать взгляд хоть на чем-нибудь, но в глазах стояла колющая темнота и какие-то снопы фейерверков. Мир вокруг заискрился, а воздуха что так не хватало, стало вдоволь. И Кристина буквально не задохнулась, от поступающего в лёгкие кислорода. Какая-то сладкая нега распростёрлась по всему телу, принося не просто удовольствие, а некую эйфорию.
Олег смотрел на её быстро вздымающуюся грудь, закусив губу. Он смотрел долго, изучающе, словно хотел запечатлеть этот момент в своей памяти навсегда. Даже сейчас, полулёжа на грязном полу, вся растрёпанная и в прямом смысле слова — мокрая, Кристина была восхитительна. Маленькая, наивная и совсем чистая. Ещё невинная девчонка. Олег смотрел и даже сожалел, что предпочел её наказать, за тот дурацкий и ничего не стоящий прокол. Ему нельзя к ней. Нельзя находиться рядом. Его тьма погубит её свет. И как бы он не насмехался над её глупой любовью и желанием овладеть им, Терри закусив губу, насмехался над собой.
У него о ней снов и желаний было больше. Намного больше.
— Надеюсь, ты поняла, Тихоня, что связываться со мной это было пиздецки тупой идеей? — Олег склонился ближе, опаляя её кожу своим дыханием, — За косяки надо отвечать. Будь хорошей девочкой. Впредь, смотри за языком и держись от меня подальше, малыш.
Олег встал и, щёлкнув замком, покинул коридор, оставляя ошеломленную Кристину на полу. Рядом валялся бумажный самолётик, который, похоже, Терри сделал, пока она приходила в себя. Кристина поднялась с пола и, взяв сумку, забрала бумажное оригами. Ноги чувствовали слабость, а голова кружилась.
Кошелева прислонилась к двери и беспомощно скатилась, чувствуя, как сил не осталось вообще. Хрупкие плечи опустились, а внутри образовалась огромная дыра и вселенская пустота. Кристина сжала самолётик и заплакала. Слезы сами текли по лицу, и она даже не хотела их стереть. Девушка зарыдала в голос, понимая, что завтра она снова будет ловить его взгляды и впитывать каждое движение, потому что любит. И его темная сторона только манила её. А она, как влюбленная дура, продолжает с ещё большим усилием чувствовать что-то необъяснимое по отношению к нему. И пусть он её здесь оставил, она мысленно ужасалась себе. Ей понравилось. Она — чертов мазохист, прокручивала в голове каждую секунду, проведенную с ним.
Кристина строила замки, строила башни и самые настоящие крепости. Она верила в любовь и верила в свет. Она презирала тьму и ненавидела самовлюблённость и лицемерие. А однажды пришел он. Влетел в её жизнь, маленьким одиноким, бумажным самолётиком и перечеркнул все её приоритеты и жизнь в целом. А ведь Кристина сама любила складывать из бумаги летающие машины. Каждый раз когда не получалось, она плакала. И теперь она снова плакала, потому что один парень все изменил. Победил её и буквально бросил. Разрушил все мечты и замки, сломав единым движением. Сломав её. Сломав все эти чертовы, самодельные самолётики…
Мои укокошенные нервы:
15:46
Я вернулся. Ты ещё в Академии? Если да, спускайся. Я тебя заберу.
Мартышка:
15:48
А знаешь, Тим, если запустить бумажный самолётик, он упадёт. Обязательно упадёт. И неважно как. Как подбитый, сломленный или как я. В любом случае… Мы оба упадём.
