На шесть тысяч километров ближе

      Вова проснулся от того, что у него затекла нога и шея. Оказывается, он заснул на диване за просмотром фильма. Сейчас телевизор был выключен, свет тоже, но уличный фонарь отражался от белых стен, и позволял видеть даже легкий бардак вокруг дивана — пара бутылок из-под пива, упаковка из-под мороженого. Ночной тишины не было и в помине: на столе шелестели бумаги (приятный ветерок, доносившийся из распахнутой балконной двери — где же ты был предыдущие недели, когда Вова настолько умирал от от жары, что даже налысо побрился?), с улицы доносился стрёкот цикад, в ванной работала запрограмированная на ночь стиралка. Еще один звук — лёгкое похрапывание — раздавался со стороны кресла. Там сидел Илья — запрокинув назад голову, выставив на обозрение острый кадык и приоткрыв рот. На коленях его стоял ноутбук — опять значит, работал в ночи.       Вова знал, что с деньгами у великого дизайнера Коффинселлера очень не густо, вот ему и приходилось работать над заказами даже сейчас. Да и шутки ли — вот так взять и выложить тридцать тысяч рублей за стопочку авиабилетов и сорваться из Красноярска к нему в Пензу-Пизу. А началось всё с Вовиных подколов насчет того, что полтинник, который Илья самонадеянно пытался собрать на поездку на Лигу Гнойного — это явный перебор для простого трипа в Питер на выходные, если, конечно, это не нарко-трип. В итоге донат Илья, собрал, конечно же, чисто символический, но пахал последний месяц как проклятый, и вот сейчас сидит у него в кресле в тысячах километров от своего дома. Удивительные вещи творятся!       Разминая затёкшую шею, Вова встал, убрал барахло, раздвинул диван, постелил бельё — уже третью ночь как это было спальное место для Ильи. Потом подошел к нему, забрал ноут из некрепко сжимавших его пальцев и поставил в нишу в стене. Оглянулся — Илья продолжал спать, вытянув свои худые татуированные руки вперёд на колени — микки-маус тянулся к терновому венку. Вова поймал себя на мысли, что ему как-то неловко будить крепко спящего человека, но он все-таки принялся тормошить его за плечо. Сначала Илья не прореагировал даже, и Вова подумал, не оставить ли его таки в кресле, но потом Илья таки зашевелился, накрыл его руку своею, привалился сверху щекою, и только потом приоткрыл глаза.       — А, это ты, — сонно пробормотал он, выпрямлясь и убирая руку, — мне хороший сон снился, охуеть, давно такого не было.       — Пенза хорошо на тебя влияет, явно! Перебирайся на диван, я уже постелил, там поудобнее будет.       — Окей, спасибо — Илья встал, сонно зевнул, одновременно снимая майку, и забрался с ногами на свою постель.       Вова уже направился к себе в комнату, но его окликнули.       — Вов?       — Что? — он замер в дверях.       Почему-то возникла небольшая пауза.       — Мы завтра пойдем гулять же снова?       — Пойдем. Не надоело еще?       — Не надоело, сам же говорил, что Вири Альди лучший гид на свете, готов под этим подписаться. Ладно, ночи тебе!       Вова заглянул в коридор проведать Бальтазара (доберман крепко спал), попил водички и наконец-то лёг в свою кровать, но сон больше не шел к нему. В голову упорно лезли воспоминания из последних дней.       Например, как вчера Илья умудрился найти заброшенное здание "почти как в настоящей Пензе", и они перелезли через забор и полезли его штурмовать. С Ильи сползали шорты, которые Вова ему одолжил, не в силах видеть, как он плавится на солнце в своих черных длинных шмотках, а Вова умудрился поймать майку, зацепившись за какой-то крюк. Они только устроились на крыше, как услышали голоса, и были вынуждены поскорее смотаться, так как с итальянскими карабинёрами сталкиваться не было ну никакого желания.       Или как Вова, обычно довольствующийся на завтрак чашкой кофе, решил сварить для них кашу — да, он принадлежал к числу тех людей, которым всё время Илью, с его внешностью героинового наркомана хотелось накормить посытнее. Но кашу он варить не умел, молоко убежало и сгорело всё к хуям просто, и в итоге в то утро они сидели на берегу пруда вместе с Бальтазаром, жевали купленную за углом чиабатту и подкармливали уток.       Или как в первый же вечер после прилета они решили зарубиться в доту — потому что прикольно же материть человека, который находится в паре метров от тебя, а не в другой стране. Кажется уже тогда Вова понял, что живой Коффинселлер — это в десять раз охуеннее, чем Коффинселлер по ту сторону от монитора...       Вова не мог не признаться самому себе, что итальянская жизнь у него превратилась в некоторую рутину. Учеба, работа, скроллинг интернета под пивко, чаты, катки в дотку, прогулки с собакой. Иногда стримы, иногда запись треков, но в целом — дни протекали однообразно. Он же не Кизару с его барселонскими плантациями, он просто Вири Альди в скучноватой Пизе. Возможно, все дело в том, что он так и не обзавелся здесь друзьями, но эти три последних проведенных с Ильей дня здорово выбивались из его привычного ритма жизни и казались пиздец счастливыми.       Правда помимо логических объяснений его радости от появления Ильи — того, что он однообразно жил, давно не принимал гостей, давно не общался вживую ни с кем из рэп-игры — были и не поддающиеся логике моменты. К примеру, когда он ловил себя на том, что подолгу зависает, глядя на Илью, как сегодня ночью. Конечно, одно стрёмное объяснение этому лежало на поверхности — но блин, вроде он всегда по девочкам был, с последней вот встречался совсем недавно... Ой, нет, уже давно вообще-то получается. Но без разницы же, недавно или давно!       "Так, Вири Альди, — прошептал себе Вова, — надо тебе спать, а не выдумывать всякие глупости". Он поглубже занырнул под одеяло и закрыл глаза.       Заснуть, естественно, по-прежнему не получалось. Вова включил ночник, схватил с тумбочки сборник Данте. Несколько страниц итальянской поэзии в оригинале — самый действенный способ заснуть.       В итоге Вова прочитал уже четверть сонетов. За окном начинало светать. "Ну, не сплю так не сплю, зато культурно просвещаюсь, и от мыслей своих дурацких избавлюсь, — размышлял Вова. — Главное, конечно чтобы на завтра остались силы, а то мы с Ильей еще не весь город вдоль и поперек обходили..."       Из большой комнаты донёсся едва заметный запах сигаретного дыма... Илья не спит тоже и решил покурить в окошко? Ну он-то чего...       Вова пошёл и убедился, что его домыслы были верны. Илья, снова одетый в мешковатую футболку и штаны, стоял босиком в пролете балконной двери с сигаретой в руке. Вова встал рядом, уткнувшись лбом в оконное стекло.       — Не спится? Блин, извини, наверное мне вообще не стоило тебя будить. А я тоже даю, хорошо все-таки так набродился с тобой по городу, вот и вырубился перед теликом...       — Ничего, в Красноярске у меня вообще 10 утра уже, — Илья затянулся последний раз и потушил сигарету в пепельницу.       — Да? Подожди, у нас 5 часов разницы? Я вроде не совсем дурак и знаю, где Сибирь находится, но... Бляяяять... — Вова приложил руку к лицу. — То есть, когда я выползал в интернет с тобой перед сном погонять или початиться, у тебя уже под утро было? А мне сказать не мог?       Илья рассмеялся.       — Да пофиг вообще, я ж на вольных хлебах. Когда твои бро в Питере и Москве живут, хочешь не хочешь, привыкнешь ложиться поздно. Хотя последнее время я только с тобой подолгу по ночам зависал. А ты, засранец, даже не в Москве и не в Питере живёшь, и к тебе хер доедешь.       — Да уж, ты первый, кто на это решился, вот это душевно было — Вова сейчас испытывал к нему просто какую-то неприличную нежность и надеялся, что это не особо заметно. - Но видимо, мне теперь придется нанести тебе ответный визит теперь. Припиздую, никуда не денешься. Устроишь мне экскурсию по лучшим заброшкам Красноярска?       — Устрою, — Илья находился рядом с ним, на расстоянии меньше вытянутой руки. Он смотрел ему в глаза, но, наоборот, казался чуток грустным. — Если ты не прекратишь со мной общаться, конечно. Ну или не знаю там, не скормишь меня Бальтазару.       — Чёй-та я это должен сделать-то? — Вова искренне удивился. — Вроде ни того ни другого не собирался...       Илья потупил взгляд в пол.       — Да как тебе сказать... Всё-таки плохо на меня эта твоя псевдопенза влияет, Вов. Вот, прикинь, я всего каких-то три дня нахожусь в толерантной Европе, а уже засомневался, не пидор ли я.       — То есть... — Вова вначале начал говорить, а потом уже задумался... И добавил уже почти шепотом, — ты намекаешь, что это из-за меня ?       — Нет, из-за того итальянского деда, что сидит по утрам с газетой на ближайшей лавке. Не важно, что он мне в отцы годится... — все это было сказано максимально серьезным тоном. — Шучу, конечно. Вова, да как будто я вообще общался здесь с кем-то кроме тебя...       Теперь настала Вовина очередь отвести глаза в сторону.       — Ну, скажу честно, я вот сейчас лежал, не спал, и тоже сомневался в своей ориентации. Только вот Гейропа тут точно не причем, я уже давно тут, но до твоего приезда таких мыслей не возникало, — Вова хитро прищурился, — Так что это явно ты мне какую-то заразу сибирскую приволок.       Илья рассмеялся.       — То есть все-таки ты тоже... — задумчиво произнёс он. — Что-то пиздец какой-то.       — Ага, пиздец немножечко. У тебя есть идеи, что нам дальше с этим делать?       — Нуууу, — протянул Илья, — например, ты теперь можешь написать альбом с грустными гей-песнями, а я, так уж и быть, нарисую тебе к нему обложку.       Вова поднял взгляд на смеющиеся глаза Ильи. Кажется, за последние пять минут он смог разглядеть в них всех спектр эмоций. Может быть, именно поэтому Илья — когда он не просто Илья, а Коффинселлер — так любит носить маску?       — Звучит заебись, хотя я пока ещё не уверен, хватит ли мне на такое скиллов. А вот ты мне скажи... — он придвинулся к Илье ближе, — можно тебя поцеловать?       — Можно, — прошептал Илья и сделал шаг к нему навстречу.