Способны ли мы любить?

Когда Лисет пришла в себя, то было уже темно. Левая рука лежала на одеяле, которым она была укрыта и была плотно зафиксирована, на голове лежала влажная тряпочка, по всей видимости, пока она была без сознания у неё был жар. Возле её кровати стоял стул, на котором, уронив голову на грудь, в явно неудобной позе, спал Эрвин. Хотелось пить, поэтому она села на кровати. Голова кружилась и тошнота подкатила к горлу, она прикрыла глаза пережидая неприятные ощущения. Словно сквозь толстый слой ваты до неё донеслось: — Я думаю, тебе пока не стоит делать резких движений. И чьи-то руки осторожно поддерживая, мягко, но настойчиво заставляли лечь обратно. — Эрвин, — она не узнала свой хриплый голос, — пожалуйста, воды. Её голову приподняли, а губы ощутили холодное прикосновение стакана. А дальше снова темнота. Когда она пришла в себя следующий раз в палате было светло, а возле кровати ожидали её пробуждения Ханджи и Моблит. — Привет. Ребята, я так рада вас видеть — улыбнулась она. — Мы чуть с ума не сошли, когда увидели, в каком состоянии тебя привёз Эрвин. Ты бы видела рожи окружающих, когда он нёс тебя по коридору. Похоже, теперь тебе не будет покоя, когда ты вернёшься, — хихикнула Ханджи. — Много человек погибло? — Отряд, шедший по правому флангу был полностью истреблён, так же погиб отряд Фрагона, включая его самого, — ответил Моблит. — Строй дальнего обнаружения признали действенным. Так что теперь мы будем опираться на него в экспедициях, — сказала Ханджи. — Кстати этот парень, Леви. Решил остаться с нами. И я не знаю подробностей, но ходит слух, что он с друзьями хотел убить капитана Эрвина. — И откуда только берутся эти слухи? — Ну, это не самый любопытный слух. Теперь у всех на слуху твои отношения с Эрвином. Те два дня, что ты была без сознания он ночевал в палате, не будь у него другой работы он бы не уходил вовсе. Нас с Моблитом уже затретировали. Лисет тяжко вздохнула: сбывался её страх. Похоже настал конец спокойной тайной жизни. Из лазарета её отпустили только неделю спустя. Куда бы она не пошла, всюду были вопросы. Даже по возвращении в казарму к ней пристали две девушки. Не отвечая ничего на их вопросы, она молча вышла из казармы и зашагала прочь не разбирая дороги от слёз, которые застилали её глаза, пока не испытала чувство дежавю, врезавшись в Эрвина. Документы, что он держал выпали из рук, но ему, казалось, было наплевать на такие мелочи. Он привлёк к себе девушку и заставил посмотреть себе в глаза, подняв её лицо за подбородок. — Что случилось? Почему ты плачешь? — Они… Все задают мне вопросы о тебе. Я так больше не могу! Мне нигде нет покоя от расспросов. Нигде, Эрвин. Ни один из них не спросил о моём самочувствии, зато спросили — хорошо ли мне в твоих объятиях, — слёзы текли по её лицу. — Это тревожит тебя? — он спокойно спросил её, бросив взгляд назад и увидел группу солдат, с интересом наблюдающих за происходящим. — Нет, Эрвин, это меня не тревожит. Меня тревожит оставшаяся вдовой, беременная жена капитана Фрагона, меня тревожит невозможность знать об этом мире всё, меня тревожат сны, в которых я вижу смерть. А вот эти говнюки — она ткнула себе за спину: они меня не тревожат, они меня бесят! В своей ярости она была восхитительна. Эрвин, как завороженный, склонился и легко поцеловал девушку. — Разве я не говорил тебе, что ты моя? Я устал от тайн и давно готов к переменам.

***

Через месяц, в июле 844 года, они зарегистрировали брак, решив, что обойдутся без пышных торжеств. Гостей было немного: отец и сестра невесты. Ханджи Зое, в качестве подружки невесты и Моблит Бернер, Майк, служивший шафером, командор Шадис и Леви, едва не убивший капитана. Невеста была в скромном белом платье, поражающем своей простотой, голову украшала небольшая серебряная тиара, которая была одолжена у Мэри, по случаю торжества, жених был одет в серый костюм, и это был едва ли не единственный раз когда он был в гражданском на её памяти. Вместо банкета — скромное застолье в кругу друзей. Ящик вина для солдат, чтобы выпили за их скромную радость. Вместо супружеской спальни — ставшая родной комната Эрвина, куда он принёс на руках свою, уже законную жену, а вместо свадебной поездки в отпуск — очередная экспедиция за стены, в поисках тайн этого мира. И кто-то назвал бы это неправильным, но Эрвин заглядывая в глаза своей жены в полутьме спальни, когда весь мир вокруг исчезал, а их дыхание было рваным, знал, что более правильного для них двоих просто не существовало. И чувствуя, как она прижимается к нему во сне он мнил себя счастливым человеком. Жизнь дала им почти год спокойной жизни. Весной 845 года состоялась самая провальная экспедиция разведотряда за всю историю его существования. Несмотря на хорошую боевую подготовку солдат, на обратном пути разведчики столкнулись с превосходящей силой. Из ста человек, покинувших стены вернулось всего двадцать. Вслед уезжающим солдатам неслись проклятья. Одна женщина выбежала на дорогу, и, кинувшись к командору обеспокоенно спросила: — Где мой сын? Я не вижу его среди вас! Мозес, где он? — Так значит вы его матушка? — он обернулся к солдату, стоящему позади, — отдай его ей. Это всё, что мы нашли. В свёртке была рука. — Его смерть ведь не была напрасной? Был ли он полезен человечеству? А, командор? — кричала обезумевшая от горя женщина. И командор, расплакавшись, устало рухнул на колени. — Мы не достигли ни одной поставленной цели. Не смогли узнать об этих тварях ничего…даже ценой всех этих жертв. Через два часа после возвращения разведчиков стало известно о том, что титаны, ставшие позже известными, как Колоссальный и Бронированный, прорвались за стену Мария. Человечество утратило большую часть своих земель. Тысячи людей лишились надежды. Воины гарнизона, сдерживающие атаку и руководящие эвакуацией, понесли многочисленные потери. Настали нелёгкие времена для всего человечества.