Агония бабочек

В нос ударил запах яичницы и кофе. Кипарисов отлепил лицо от подушки и принял сидячее положение. За окном серел спальный район Москвы: однообразные панельные высотки, лёгкая туманность, пасмурное небо. Начинался очередной осенний день. Алексей зевнул и прошёл в ванную. Ужасно не хотелось покидать сладкий плен нагретой постели, но ничего не попишешь: работа не ждёт. Почистив зубы и приняв душ, Кипарисов мельком глянул на своё потрёпанное отражение и пошёл на кухню. За столом сидел Эдуард. Лениво потягивая кофе из маленькой чёрной чашечки, он сосредоточенно читал «Московский вестник». Кипарисов молча подошёл к плите и выложил половину яичницы, которую ему любезно оставил сожитель, на тарелку. Обычно их завтраки проходили в тишине или же Неклюдов, со свойственной ему спесью, рассказывал о своей великолепной работе. Вообще, все изречения этого мужчины ставили Алексея в некий душевный тупик. Он делал вид, что слушает, но даже не пытался понять суть. — Я думаю, на Новый год нам нужно слетать в Гагры, — заявил Эдуард безапелляционным тоном. — Зачем? — сдержав вздох, поинтересовался Кипарисов, ставя на стол тарелку и усаживаясь на табуретку. — А зачем летают в Гагры? Отдохнуть, — изогнув бровь, иронично ответил Неклюдов. Это был высокий мужчина интеллигентного типа. У него были кучерявые каштановые волосы, чуть вытянутое лицо, длинный нос с характерной горбинкой, загорелая кожа. Он очень походил на поэта Александра Блока. В школе и университете у него даже было такое прозвище: «Блок». Почти всегда на тонких губах Неклюдова ползала ехидная полуулыбка или усмешка. С годами некоторая возвышенность этого человека трансформировалась в чистый цинизм. Кипарисов не знал, когда именно начался этот процесс, но однажды убедился в том, что его партнёр очень сильно изменился. — Говорят, зимой в Гаграх просто прекрасно, — продолжал свои ленивые рассуждения Эдуард. — Кто говорит? — быстро собрав губами кусок яичницы с вилки, адвокат открыл бутылку с апельсиновым соком и наполнил им свой стакан. — Гаркалин. Ты же знаешь, что по части отдыха и курортов он ас, — ухмыльнувшись, Неклюдов посмотрел на свои пальцы и педантично поправил перстень на безымянном пальце левой руки. — Угу, — уткнувшись в тарелку, Кипарисов быстро поглощал свой завтрак. — Ты похож на варвара, — заметил Эдик, доставая пачку сигарет из кармана своих чёрных брюк. — Ты говоришь мне это каждое утро… — хмыкнул Кипарисов и сделал глоток сока. — Был бы толк, — глухо ответил Эдуард, закуривая. Его вниманием всецело завладела политическая программа, начинающаяся по телевизору. Кипарисов доел яичницу и вымыл за собой посуду. Пройдя в гостиную, он проверил, в портфеле ли необходимые документы и надел поверх чёрной рубашки коричневую кожанку. Остановившись у зеркала в прихожей, критически рассмотрел своё отражение: серые глаза, прямой нос, тонкие губы, русые волосы до середины шеи, аккуратная борода. Кипарисов всегда стремился выглядеть по-деловому, но полностью избавиться от потрёпанного вида у него не получалось. — Я ушёл. Не опаздывай! — громко произнёс Алексей и вышел из квартиры. Эдик что-то пробубнил, не отводя взгляда от экрана телевизора. Кипарисов поздоровался с соседкой, сидящей на лавочке, и направился в сторону автобусной остановки. Он немного волновался: ему было поручено достаточно серьёзное дело. Конечно, многие считают работу государственного адвоката формальностью, ведь он получает заработную плату независимо от исхода дела, но Кипарисов был полон решимости показать себя. В случае выигранного дела, он сможет заняться частной адвокатурой, а это совсем другие доходы. Алексей пока что не знал, какое именно дело ему поручили, но уже предвкушал. Но стоило ему влететь в кабинет Косыгина, как иллюзии растаяли, словно пломбир на солнце. Оказывается, ему придётся защищать известного психиатра-каннибала Эраста Фегдера. Это дело априори было провальным, потому что этому чудовищу было суждено остаток своих дней провести в одиночной камере. Фегдер убивал женщин и мужчин, после чего употреблял в пищу их мясо. Арест психиатра пришёлся на тот год, когда в силу уже вступил мораторий на смертную казнь, к тому же, правоохранительные органы считали Фегдера очень полезным для поимки маньяков: этот человек был гением в своём деле и ему были ясны мотивы каждого индивидуума. Повторный суд, на котором настояла столичная прокуратура, был чистой формальностью. И Кипарисов был всего лишь пешкой на шахматной доске. От его знаний и умений ничего не зависело. Тем не менее, пришлось получить необходимые пропуска и поехать в закрытую лечебницу для особо опасных психбольных, где содержался Фегдер. Ордер, адвокатское удостоверение, юстиционное направление — всё это изучали чуть ли не под микроскопом, а потом повели адвоката по длинному узкому коридору. — Этот человек очень опасен. Пять сотрудников больницы пострадали от него. Не ведитесь на его уловки, — наставлял Алексея коренастый врач-психиатр Демьянов. — Хорошо. — Не делитесь с ним ничем личным. — Конечно. Демьянов проводил Кипарисова до железной двери и скупо улыбнулся. Санитары пропустили адвоката и повели его по лестнице, ведущей в подземное помещение. Вскоре Алексей оказался перед дверями в палату, где находился Фегдер. Внутри всколыхнулось волнение. — Смелее, — улыбнулся санитар. Кипарисов кивнул и вошёл в помещение. В нём царил полумрак и пахло медикаментами. Комнату на две части разделяла стена, в центре которой располагалась решётка, за которой сидел… он. Медперсонал любезно подготовил для адвоката стул. Алексей медленно приблизился к нему и сел. Его взгляд встретился с чужим взглядом: холодным, злым, пронизывающим до костей, невероятно пристальным и пронзительным. Сердце ёкнуло. Фегдер. На нём была светло-голубая однотонная пижама. Крупный прямой нос, тонкие губы, ледяные голубые глаза и синяки под ними, белоснежная кожа лица и тёмные волосы, зачёсанные назад — этот душегуб обладал по-мужски притягательной и запоминающейся внешностью. Но пугающий и завораживающий взгляд как бы предостерегал: в этой душе живёт настоящий дьявол. Ему было тридцать семь, но выглядел он моложе: ему можно было дать лет тридцать. Эраст смотрел в серые глаза адвоката, как удав на кролика, ни разу не моргнув. Его лицо было совершенно спокойным. Руки лежали на коленях, как у послушного ученика. Молчание затянулось. Кипарисову было не по себе. В какой-то момент он даже подумал, что Фегдер находится в кататоническом ступоре или что-то вроде того. — Здравствуйте. Меня зовут Алексей Кипарисов. Я буду вашим государственным защитником в суде, — набравшись храбрости, произнёс мужчина. Фегдер моргнул и пошевелил пальцами так, словно те были змеями. Тонкие губы изогнулись в усмешке: — Господин адвокат, уберите портфель, он вам мешает. У каннибала был спокойный голос с хрипотцой, но почему-то у Кипарисова по спине ползли мурашки. Этот взгляд, эта интонация… Он никогда не сталкивался с чем-то подобным. — Вы правы, — Алексей медленно поставил портфель на пол. — Каковы шансы выигрыша дела, а? — иронично спросил Эраст. — Шансы невелики, но это моя работа. Я должен представлять в суде ваши интересы. — Это будет настоящее шоу, — нехорошо улыбнулся Фегдер, а его глаза оставались пугающими, ужасающе странными, смотрящими в самую душу. — Вы готовы строить диалог? — с трудом спросил Кипарисов, поскольку в горле предательски пересохло. — С чего вы начнёте? Спросите, кем была моя жертва и как я её убил? — всё так же кривя губы в неприятной ухмылке, спросил каннибал. — Да. Я бы хотел узнать, как вы совершили своё первое убийство, — словно прибитый к полу леденящим душу взглядом, отозвался адвокат. — Хорошо. Допустим, — медленно откинувшись на спинку стула и не разрывая зрительного контакта, Эраст приоткрыл рот и провёл кончиком языка по крупным белоснежным зубам.