Немецкое сердце

Наши дни. Осень во Франкфурте опять начиналась с рукавов вязаного свитера, кофе с гвоздикой, золотистого рома «La Mariba», хрустящего эклера в белом шоколаде. Начиналась со своего рода ритуала. Каждый сентябрь, когда Лунгин приезжал в этот город, он в тот же день отправлялся в «Cafe Kante», чтобы отпраздновать не только свой прилёт в Германию, но и рождение осени. Потом он гулял по Таунсунштрассе, где бедные музыканты играли джаз, а какой-нибудь подвыпивший турист или туристка нетрезво танцевали, двигаясь в такт мелодии с поднятыми вверх руками. Линия рук всегда была мягкой, неверной, словно случайный штрих на белом холсте. Небо было не по-сентябрьски высоким, хрустально-голубым, словно начисто вымытым водой. Лунгин вдыхал аромат сдобы и кофе, тянущийся из кофеен, пряный запах осени и ментоловых сигарет. Его дедушка Олег жил во Франкфурте уже более десяти лет. И Алексей прилетал к нему каждый сентябрь, гостил с недельку, чтобы потом вернуться в Москву. Лунгину нравилась жизнь в этом немецком городе, она казалась ему более ленивой и сонной, нежели энергичная московская. Здесь Алексей отдыхал душой, хоть и очень любил Родину. Спрятав руки в карманы своего короткого чёрного полупальто, Алексей медленно брёл вперёд. На золотистой листве блестела, словно брызги шампанского, светотень. Мужчина вспомнил себя в семнадцать: тогда он был уверен, что станет художником. Не стал. Многое из задуманного ушло в никуда, но это не повод для грусти. Иногда достаточно воспоминаний… Неожиданно внимание Лунгина привлекла яркая красная вывеска, на которой красовались аппетитные стейки и пицца. Алексей уже долго бродил по Франкфурту и успел проголодаться. Желудок жалобно заскулил, и мужчина вошёл в заведение. Присев за столик у окна, он взял голубую книжечку меню и занялся выбором обеда. Когда к нему подошла улыбчивая официантка в бордовой униформе, он сделал заказ: — Мне стейк, пожалуйста, овощной салат и яблочный сок. — Конечно, скоро будет. Спасибо за заказ! — быстро записывая в блокнот, отозвалась девушка. Лунгин откинулся на спинку бирюзового диванчика и хотел уж было повернуться к окну, как из другого конца зала послышался грохот. Какой-то мужчина средних лет в вытянутой чёрной кофте и рыжей щетиной на лице переворачивал посуду, сидя за столиком. Делал он это специально, поджав тонкие губы и щуря серо-зелёные глаза. — Прошу вас, покиньте наше заведение! — взмахивая руками, взвизгнула девушка-администратор, подбегая к дебоширу. — Нет! — рявкнул мужчина, раздувая ноздри и переворачивая бокал с вином. — Мира, звони в полицию! — крикнула администратор, поворачиваясь к испуганно замершей стайке официанток. Одна из них вышла из ступора и скрылась в служебном помещении. — Твари! Да пошли вы к чёрту! — вопил мужчина, поднимаясь и пиная ножку стола. Взяв с диванчика кожаную куртку, он с вызовом посмотрел на администратора и харкнул на осколки тарелок, лежащие на столе. Пошатываясь, неспешно вышел из кафе. Стейк был отменным: сочным, ароматным, с хрустящей корочкой. Алексей сам не заметил, как проглотил обед. Когда он вышел на улицу, в городе уже царила вечерняя прохлада. Солнце касалось линии горизонта, от чего листья на деревьях горели ещё ярче. Прогуливающихся было много: то и дело до него доносились обрывки разговоров и смех. Лунгин отдыхал от людей в толпе: было в этом что-то парадоксальное и расслабляющее. Он долго бродил по улицам, слушая музыку, которая лилась со всех сторон, превращаясь в какофонию. Когда ноги устали, он присел на лавочку и закурил. Взор случайно зацепился за человека, сидящего напротив. Тот пил пиво из бутылки и тупо смотрел перед собой. Но вот он поднял голову, и взгляды мужчин встретились. Алексей узнал в незнакомце недавнего дебошира из кафе. Прищурившись, выпустил дым в сторону и сбросил пепел на асфальт. — Красиво здесь. Согласны? — через пару мгновений незнакомец уже стоял около лавочки, на которой сидел Лунгин. — Красиво. Очень, — кивнув, отозвался Алексей. Он испытал приступ острого волнения. Ему казалось, что он уже когда-то давно видел этого человека, и вот они встретились вновь… Видел. Бесспорно. Но когда? Где? — Вы не немец? Слышу акцент. — Да, я русский. — Ого… Каким ветром занесло во Франкфурт? — ухмыльнувшись, мужчина сделал глоток пива, от чего кадык на его шее дёрнулся. — Здесь живёт мой дедушка, я навещаю его, — выбросив сигарету, Алексей потёр переносицу. — Матис Фюрстенберг, — представился мужчина и протянул руку. — Я немец, но родился в Дании, к слову. — Алексей Лунгин, — русский с замиранием сердца пожал тёплую ладонь. Имя… Где он его слышал? Матис. Фюрстенберг. Это звучало для Лунгина, словно заклинание из прошлой жизни. — Пройдёмся? — мотнув головой в знак приглашения, немец в один глоток допил пиво и бросил пустую бутылку в урну. — Давайте. Они двинулись в северном направлении, где, судя по звукам, проходил концерт. Оказалось, Матис пару лет назад переехал во Франкфурт из Копенгагена. Почему — не сказал. Алексей не любил лезть в душу, да и к моменту их знакомства он был вымотан событиями прошлого, поэтому не стал задавать вопросы. Он летел в Германию, чтобы развеяться, отдохнуть, забыть. — Копенгаген осенью ещё красивее. — Не тянет домой? — Пока нет. Дорожка вывела их к площадке, на которой выступала рок-группа. Слушатели, сидящие на трибунах, хлопали в ладоши и подпевали. Алексей впервые слышал эту песню. Фюрстенберг потёр нос и остановил взгляд на лице русского. Какое-то время он изучал его, а после негромко заговорил: — Я здесь ошиваюсь последние пару месяцев. Успокаивает. — И я тебя понимаю, — сдержанно улыбнулся Лунгин. — Не против перейти на «ты»? — Без проблем. В эти секунды Алексей ответно рассматривал лицо мужчины. Нордически холодный взгляд, большие ровные зубы, тонкие губы, прямой нос, рыжая щетина, взлохмаченные волосы — в его облике смешивались строгость, угроза и лёгкое хулиганство. — В детстве я занимался бальными танцами, — вдруг заявил он и закружился в танце с воображаемым партнёром. Лунгин смотрел на это и посмеивался, не в силах сдержать эмоции. «Какой он чудной! Интересно, дело только в алкоголе?» — подумал он. А потом танец прервался. Фюрстенберг буквально потащил своего нового знакомого на огороженную территорию. Вход на концерт был бесплатным, поэтому им никто не препятствовал. Час зажигательной музыки, сладкий попкорн, который принёс Матис, его шутки по поводу кого-нибудь из слушателей — всё это сняло напряжение и неловкость первого знакомства. Поэтому, когда после концерта он пригласил Алексея к себе, тот согласился. — Я делю квартиру с поляком. Его зовут Янек. Милый тип, — сказал Фюрстенберг, скалясь, когда они ехали в призрачном такси, по таким же призрачным ночным улицам, напоённым холодным шампанским осени. Душа Лунгина трепетала. Он волновался, потому что чувствовал, что что-то будет… Что-то уже было. Что-то вне памяти, условностей и логики. Ему вдруг захотелось спросить, почему Матис устроил скандал в кафе, но тут же передумал. Разрушать осеннюю сказку — не лучшая идея. Алексей не чувствовал — знал — теперь его жизнь кардинально изменится. Их встреча с немцем неслучайна, она была будто бы… выстрадана? — Люблю этот город, — нетрезво улыбаясь и маслянисто блестя глазами, произнёс Фюрстенберг, глядя на размытые огни, мелькающие за окном такси. — Да, он красивый, — тихо ответил Лунгин, не в силах отвести взгляда с нордического профиля. — Он настоящий, как… — Матис повернул голову и посмотрел в серые глаза русского. Его губы дрогнули. — Как?.. — Как немецкое сердце, — мягко ответил Фюрстенберг и улыбнулся.