Переворот

— Мама… — хриплым голосом произносит Гарри, не в силах оторвать взгляда от портрета женщины. — Сынок, — ласково улыбнулась Лили, не скрывая слез. — Что случилось? Почему ты на месте подсудимого? — Длинная история, мама, — ответил парень, глаза которого подозрительно защипали. — Если кратко, то меня обвинили в том, что я пытался спасти свою жизнь, и теперь мы на суде Магии. — Ох! — воскликнула женщина, прикрывая рот нарисованными руками. Старшие Поттеры только покачали головой. Они понимали, насколько серьезно то, что сейчас происходит. Понимала это и Лили. — Но почему тебя вообще в этом обвинили? Что ты такого сделал? — Он спас жизнь моему Дадли, — вдруг подала голос тетя Петуния, стыдливо пряча глаза от портрета своей сестры. — Туни? И ты здесь? Но как?! — удивлению Лили Поттер не было границ, особенно когда она увидела рядом с сестрой и ее мужа с сыном. — Да уж, пустить безмозглых магглов в магический мир… — фыркнул отец Гарри, впервые подав голос. К слову, мужчина ни слова ни сказал своему сыну, лишь посмотрел на него один раз и продолжил изучать тех, кто находится в Зале Суда. Он вел себя так, словно Гарри был не его сыном, а просто не стоящим внимания человеком. — Бродяга! Как ты? Что тут вообще происходит? Я, конечно, рад, что мы прекратили покрываться пылью в заблокированном поместье, и я действительно рад тебя видеть, но меня совсем не прельщает здесь находиться. Что натворил мальчишка? Должно быть, он стал настоящим преступником, пока воспитывался под дурным вниманием этих магглов. Впрочем, ничего другого от родственников Лили я и не ожидал. Жаль, что ты был в тюрьме, ты бы точно смог вырастить его как и подобает. Сириус ответить не успел. — Джеймс Карлус Поттер! Если ты сейчас же не заткнешь свой поганый рот, то я попрошу Магию испепелить твой портрет, лишая возможности пообщаться со своим сыном, на которого, как я вижу, тебе наплевать. Думаю, Магия мне не откажет в подобной малости! — лицо Лили моментально преобразовалось, резко побагровев от едва сдерживаемой злости. Зал пораженно молчал. Никто не ожидал услышать таких слов от отца народного героя. Никто и не полагал, что любящий отец способен так отзываться о своем сыне. Никто, кроме одного человека. Северус Снейп лишь презрительно скривил губы. Для него не было новостью отношение Джеймса Поттера к магглам и вообще то, как он себя вел. Гарри во все глаза уставился на свою мать. Он не ожидал, что она будет так резко обращаться к своему мужу, которого боготворила. К слову, теперь парень стал еще больше сомневаться в правдивости рассказов о своих родителях. Он смотрел на портрет своего отца и просто не верил своим ушам. Злые слезы подступили к глазам. Он жалел, что был настолько доверчив, когда ему рассказывали столько хорошего о родителях и их друзьях. Он жалел, что не поверил профессору Снейпу, когда он говорил о его отце с такой ненавистью. Единственное что, Гарри не понимал, почему зельевар считал и его самого таким же, как и отец. — Теперь я вижу, профессор, что Вы имели в виду, когда так негативно отзывались о моем отце, — обратился к зельевару парень. — Но я не могу понять, чем заслужил такое же отношение к себе… — Гарри, солнышко, о чем ты говоришь? — снова перейдя на ласковый тон, спросила его мать. — Мама, дело в том, что… — Гарри, — как-то мягко обратился к гриффиндорцу Магия, — я все понимаю, у тебя есть много чего рассказать своим родителям, но большую часть они узнают сейчас, во время суда, а потом у тебя будет время рассказать им все, что захочешь. Сейчас, я напоминаю, что ты хотел задать своей матери какой-то вопрос… — Волдеморт! — воскликнул вдруг Джеймс с портрета. — Какого Мордреда здесь делает этот поганый полукровка?! — Что?! — по рядам пронеслись сдавленные вскрики. В основном эти вскрики удивления исходили из уст Пожирателей Смерти и остальных приверженцев Темного Лорда. — А что, — голосом, полным нескрываемого злорадства, сказал Джеймс, — ваш блистательный поборник чистоты крови не сказал вам, что и сам далеко не самый чистокровный? — Джеймс, мальчик мой, не нужно. Что же ты наделал? Еще не время! — Дамблдор страдальчески покачал головой. — Почему же не надо, директор? Пусть знают! Вы годами пресмыкались перед полукровкой, который вырос во вшивом приюте! Гарри взглянул на Волдеморта, лицо которого и так не отличалось особыми красками, побледнело еще больше, а красные глаза побагровели еще сильнее. Волшебник чувствовал, что Темный Лорд едва сдерживает свой гнев. Поттер не был удивлен такой реакцией на слова отца. Но он не понимал, почему об этом факте биографии Волдеморта не известно его последователям, ему самому, в конце концов, но известно его отцу. — Что это все значит? Почему это еще не время? Для чего? — не выдержала мадам Боунс. — Какого Мерлина здесь происходит, и что еще ты скрываешь от нас, Альбус Дамблдор? Да и потом, какая вообще разница, полукровка он или чистокровный? Это не отменяет того, что он лишил жизни родителей бедного мальчика! — Боюсь, что то, для чего это нужно было Альбусу Дамблдору знает только сам Альбус Дамблдор, — ответил сам виновник переполоха. — Что же касается того, почему я скрывал от своих последователей свой настоящий статус крови, то на это у меня были свои причины, о которых я бы не очень хотел распространяться. — Что ж, справедливо, — вздохнула мадам Боунс, тем не менее, недовольно нахмурившись. — Но, как я понимаю, очень многим придется расстаться со своими секретами на этом суде, так что не рассчитывайте отмолчаться. — Итак, возвращаясь к теме нашего разговора, — Магия снова решил вернуть разговор в нужное русло. — Гарри, прошу. — Мама, ты не могла бы мне рассказать, — начал было парень, но тут же смущенно замолчал. — Что, сынок? — зеленые глаза, светящиеся нежностью и бесконечной любовью неотрывно смотрели на гриффиндорца. — Смелее, Гарри. — Как получилось так, что ты дружила с профессором Снейпом в детстве и враждовала с отцом и его друзьями, но потом вышла замуж за того, кто так вел себя по отношению к твоему другу? — Ох, это длинная история, — печально улыбнулась женщина, взглянув на Северуса, сердце зельевара в этот момент пропустило удар. — В ней много непонятного и нехорошего. — Мам, пожалуйста, — сдавленно попросил Гарри. — Я должен знать правду. Слишком долго меня водили за нос, рассказывая всякие непонятные вещи про вас с отцом. До одиннадцати лет я был полностью уверен, что вы с отцом были пьяницами и разбились в автокатастрофе. Потом я наконец узнал, что вы были волшебниками, как и я сам. В школе мнения разделились. Одни говорили о вас только хорошее, что вы с отцом были прекрасными людьми, до безумия, любившими друг друга. Мне постоянно припоминали, как я похож на отца, и, что у меня твои глаза. Другое же мнение было резко противоположным. Мне говорили, что мой отец был неотесанным дикарем, наглым, жестоким. Такими были и его друзья. Я не знаю, кому мне верить. Конечно, часть правды я увидел и сам только что, но я бы не хотел делать преждевременные выводы. Я хочу знать правду. Пожалуйста. — От себя могу добавить, что то, что вы расскажете, миссис Поттер, может очень помочь делу, — сказала мадам Боунс. — Что ж, как я уже говорила, это длинная и не очень красивая история. К тому же, в ней много непонятного. — Да что там непонятно? — воскликнул Джеймс в очередной раз, чем начал раздражать Гарри. — Ты с самого детства была от меня без ума и показывала, как умела. Старалась всегда обратить на себя мое внимание. Ревность специально вызывала, постоянно общаясь с этим пожирательским выкормышем. — Джеймс, — пророкотал Поттер-старший, — замолчи немедленно! Ты меня продолжаешь разочаровывать, но я всегда знал, какой ты на самом деле и я привык к твоим выбрыкам, совершенно недостойным наследника рода Поттер. Но такого отношения к своей невестке я не потерплю! В ответ на отповедь разозленного отца, Джеймс лишь недовольно замолчал, с ненавистью уставившись на Северуса Снейпа. Что-что, а вот противиться родительскому слову Джеймс не мог никогда. Особенно, когда Карлус Поттер приказывал не как отец, а как глава рода. Поттер все еще недоверчиво поглядывал на портрет отца. Ему казалось, что это все просто не может быть правдой. Ну не мог Джеймс Поттер так отвратительно относиться к своей любимой жене, девушке, за которой гонялся большую часть обучения в Хогвартсе. Не мог отец так безразлично относиться к своему родному сыну и его судьбе. Гарри с какой-то больной, отчаянной надеждой смотрел на портрет своего отца и ждал, что тот сейчас засмеется и скажет, что это была шутка в духе мародеров. Но в глубине души он понимал, что мысли эти совершенно абсурдны. К сожалению, все, что он видел было правдой. Оставалось надеяться на маму и ее рассказ. Может, она сможет пролить свет на то, почему все происходит именно так. — Спасибо, лорд Поттер, — почтительно склонила голову рыжеволосая ведьма в сторону портрета свекра. Тот ответил молчаливым кивком головы. — Когда я очнулась на портрете, то почувствовала себя так, словно я проснулась от долгого сна. Я была в смятении и не могла понять, что со мной происходит. К счастью, у меня было довольно много времени подумать обо всем. Я смогла проанализировать некоторые свои поступки и в какой-то момент просто перестала понимать некоторые свои действия. Но обо всем по порядку. Итак, как всем здесь присутствующим известно, я родилась в маггловской семье. — Начала свой рассказ Лили. — Насколько я знаю, ни у кого из моих родственников не было магического дара. Я оказалась первой волшебницей в семье. Странно, но по какой-то причине, моя сестра не была волшебницей. Туни, я знаю, что в детстве вела себя… не очень красиво по отношению к тебе. Раньше я об этом не задумывалась, но после смерти, и когда я оказалась на этом портрете, у меня словно пелена спала с глаз. Как я уже говорила, у меня появилось достаточно времени, чтобы проанализировать свою жизнь. А если быть точной, то у меня на размышления было целых пятнадцать лет. Не скрою, я нашла очень много странных, подозрительных и непонятных моментов. Женщина на портрете покачала головой, переводя дыхание (если портреты вообще нуждались в воздухе). — Знаешь, Туни, а ведь мы дружили в детстве. До того, как пришло злополучное приглашение в Хогвартс, мы были едва ли не лучшими подругами. Да и некоторое время после тоже. Наши отношения испортились далеко не сразу. Почему, Туни? — Наверное, потому, что когда ты вернулась из своей этой школы, то ужасно возгордилась и стала относиться ко мне, как к грязи под твоими ногами? — осмелев, задала риторический вопрос Петуния, прямо глядя в нарисованные глаза сестры. — А с вами так и надо, — фыркнул Джеймс, — другого отношения вы не заслу… — договорить предложение бывший мародер не успел. Магия взмахнул рукой, накладывая Силенцио на портрет. Челюсть Гарри чуть не поздоровалась с полом. Если до этого он надеялся, что поведение отца по отношению к профессору Снейпу чем-то обусловлено и, что он сможет понять его, то услышав такое высказывание по отношению к, пусть и не самым любимым, но родственникам, а также просто обычным людям без дара магии, коим и себя до недавнего времени считал, он понял, что, возможно, зельвар был прав. Посмотрев на Гермиону, также ошарашено смотрящую на портрет Джеймса Поттера, Гарри понял, что не одинок в своем заблуждении. Парень больше не мог обманываться на счет своего отца. Впрочем, не одна только Гермиона была шокирована поведением отца избранного. Профессор Флитвик качал головой, Макгонагалл сердито поджимала губы, а в глазах горело разочарование. Многие его однокурсники сочувственно поглядывали на него, даже слизеринцы качали головой, показывая свое неодобрение. Хотя они то, как раз должны были быть довольными, ведь слова его отца, можно сказать, представляют их взгляды. Но были и полностью безразличные к происходящему наблюдатели. Среди них были некоторые представители Визенгамота, во главе с Амбридж. Хотя, жаба как раз таки была довольна происходящим. Как же, отец Мальчика-который-выжил ненавидит магглов, хотя выступал на стороне магглолюбцев. Среди совершенно безразличных были и некоторые представители семьи Уизли. Джинни рассматривала свои ногти, Рон просто вертел головой, рассматривая присутствующих. А вот Молли выглядела как-то неприятно взволнованной, что крайне озадачивало юношу. — Ох, Пети, — горестно вздохнула Лили, прерывая размышления Гарри, — прости моего непутевого мужа. Он никогда не умел держать язык за зубами. Да, ты права. Я вернулась из Хогвартса не такой, какой я покидала родной дом. Я ведь помню, как мы обе с тобой взволнованно ждали похода в Косой Переулок. Я помню, как ты меня просила обязательно тебе писать из школы. И как я хотела найти причину, почему ты не стала волшебницей, как и я. Я тогда так хотела, чтобы ты поехала в Хогвартс вместе со мной. Но что-то изменилось и я стала вести себя, как последняя стерва. Простишь ли ты меня когда-нибудь, сестренка? Все время, что Лили говорила, у Петунии на глазах наворачивались слезы. Стоило сестре попросить прощения, как тяжелый груз свалился с ее плеч, а слезы потекли из глаз нескончаемым потоком. Это все, что ей нужно было. Нет, конечно, в детстве ей хотелось обладать таким же даром, как и сестра, она даже завидовала Лили. Но потом смирилась. И все, чего она хотела — всего лишь, чтобы сестра попросила прощения. Никакой магии, никакого Хогвартса, лишь просьба простить. — Да, — даже не вытирая слез, ответила Петуния, смотря на свою сестру. Лили тоже плакала. Казалось, для сестер сейчас не существовало больше никого в зале. Только они вдвоем. И никто не решался прервать общение двух женщин. — Да, прощаю. Это все, чего я хотела. А простишь ли ты меня? Простишь за нашу детскую, никому не нужную вражду? За мою зависть и ненависть? За то, как я вела себя с твоим сыном? — Что ты имеешь в виду? — вытирая слезы платочком, спросила Лили, глядя на сестру, а не дождавшись ответа, повернулась к сыну. — Гарри, о чем она говорит? — Мам, — пробормотал парень, совсем растерявшись. Он видел, что произошло между его мамой и теткой. Видел, какое облегчение это принесло тете Петунии, и как она была сейчас напряжена. Вдруг он подумал, что все, что он пережил в детстве не стоит того, чтобы возможность восстановления отношений сестер встала под вопрос. Может, он и не прав, и Дурсли заслуживают наказания за то, как они себя с ним вели, но он просто не хотел, чтобы такое шаткое и долгожданное равновесие разрушилось между сестрами. — Давай не будем об этом? То, что было, то прошло. Не стоит ворошить прошлое, тем более, что я уверен, что больше такого не повторится. Петуния смотрела на племянника округлившимися, слека покрасневшими от слез глазами и просто не могла поверить своим ушам. Она не понимала, почему Поттер ничего не рассказал своей матери об их истинном отношении к нему. Она переглянулась с мужем. Вернон выглядел таким же ошарашенным решением Гарри ничего не рассказывать Лили. Взглянув в глаза мальчишки и увидев там только океан понимания, до миссис Дурсль дошло, что племянник понял, что сейчас произошло между ней и Лили. И, черт возьми, она была благодарна этому странному мальчишке. — Спасибо, Гарри! — миссис Дурсль впервые поблагодарила племянника, при этом на самом деле испытывая настоящую признательность. — Не за что, тетя Петуния, — грустно улыбнулся ей мальчик. — Что ж, как скажешь, сын, — снова заговорила Лили, молча наблюдая за диалогом родных. — Надеюсь, там не было ничего ужасного. — Все в порядке, мам, — заверил рыжеволосую женщину парень. — Продолжай, пожалуйста. — Ты спрашивал меня, как так получилось, что я подружилась с Северусом? Все очень просто. Мы жили недалеко друг от друга. Мы с семьей жили в Коукворте, что совсем недалеко от Паучьего Тупика, где жил Сев, — услышав сокращение своего имени, Снейп вздрогнул. Так называли его только две женщины: его мать и Лили. — Мы познакомились незадолго до приглашения в Хогвартс. Северус рассказал мне, что я волшебница, когда заметил мои маленькие стихийные выбросы. Мы подружились легко и быстро. Сев много мне рассказывал о школе, в которой мы будем вместе учиться. В какой-то момент к нам в компанию присоединилась и Петуния, но Северус обидел ее и они поссорились. К сожалению, мой дорогой друг вырос в таких условиях, что относился с большим подозрением к обычным людям, подспудно ожидал от них гадостей, вот и делал гадость первым. Гарри вопросительно посмотрел на мать, и она правильно поняла сына. — Я не буду говорить о том, что происходило в детстве Северуса. Если он посчитает нужным, то сам расскажет. Он меня очень долго уговаривал поступить вместе с ним на Слизерин, хотя и сам понимал, что такой как мне там не место. А потом был Хогвартс-экспресс. Там мы познакомились с двумя… невоспитанными мальчишками. Ни с того ни с сего, они стали обзывать Северуса и я не могла стерпеть этого. Конечно я заступилась за друга. Честно? Я очень надеялась не попасть на один факультет с ними, но Судьба в лице распределяющей Шляпы решила иначе. Я поступила на Гриффиндор, а Сев на Слизерин. По какой-то неясной мне причине, те мальчишки продолжали издеваться над Северусом. К слову, тогда их команда пополнилась еще на два человека, и только один из них не вызывал во мне злость и презрение. И с каждым годом и их очередной отвратительной выходкой эти чувства становились только сильнее. Да, сынок, хочешь верь, а хочешь нет, но почти до конца пятого курса я почти что ненавидела твоего отца и его друзей — Сириуса и Питера. — Да, это правда, — вдруг прервала рассказ своей бывшей ученицы Минерва Макгонагалл. — Вся школа знала мисс Эванс как самую добрую, ответственную и всепрощающую девушку. Она могла видеть добро даже в тех, кто сам в себе этого не видел. Но было только трое человек из всей школы, кого она по-настоящему презирала. Для всех стало невероятным удивлением, когда Лили вдруг стала встречаться с мистером Поттером, которого не могла терпеть едва ли не больше, чем мистеров Блэка и Петтигрю. — Да, так и есть. Я ненавидела Мародеров даже больше, чем Пожирателей Смерти. — Вышеупомянутые Пожиратели и Волдеморт удивленно уставились на портрет рыжеволосой ведьмы. — Что? — спросила она, заметив их взгляды. — Это правда. У вас всех хотя бы была цель. Я, конечно, не знаю всего, но основная идея мне понятна. Проблема и правда важная. Магглорожденные действительно не очень благоприятно, если не сказать разрушительно, влияют на магический мир. Они приходят туда и, добиваясь власти, начинают менять мир. Мы приходим в магический мир не зная и не понимая его традиций. Мы не пытаемся понять, почему маги живут так, как живут, мы не пытаемся подстроиться под них, а начинаем менять мир под себя, совершенно забывая, что мы здесь гости. Мы привыкли ко многим вещам, которые чужды магам, и совсем забыли, что в чужой монастырь со своим уставом не ходят. Но с другой стороны, почему тогда в школе не преподают Традиции и Законы Магического Мира? Почему Маггловедение в программе есть, которым, кстати говоря, волшебники не особо интересуются? Я понимаю, что традиции магического мира впитываются детьми волшебников буквально с молоком матери. Если не курс Традиций в Хогвартсе, то почему не создать подготовительные курсы для магглорожденных за некоторое время до поступления на первый курс, чтобы мы хоть немного соображали, куда попали? Так что да, я согласна с тем, что это действительно проблема, но это не значит, что я согласна с методом, который вы решили использовать, чтобы ее искоренить. Впрочем, не мне ведь об этом говорить, не так ли? — горько усмехнувшись, задала риторический вопрос Лили. Волдеморт другими глазами посмотрел на волшебницу на портрете. Он совершенно не ожидал, что девчонка, которую он так хладнокровно убил, будет согласна с первоначальной задачей, проблемой, против которой и пытались бороться его Вальпургиевы рыцари с ним во главе. Оглянувшись, он заметил, что многие из его Пожирателей поглядывают на грязнокровку с уважением. Поттер смотрел на свою мать задумчивым взором, нахмурив брови. Вон, даже Грейнджер проняло. Сидит, стыдливо повесив голову. Волдеморт лишь покачал головой. Одному Мерлину известно, что еще они узнают, пока идет суд. — Так вот, — Лили прокашлялась, продолжая свой рассказ, — как я уже говорила ранее, у Пожирателей хоть была цель, причина, по которой они поступали так, как поступали. У Мародеров этой причины не было. Они издевались над студентами просто потому, что им это нравилось. Они упивались своим чувством превосходства. — Прости, мама, ты сказала, что они издевались над студентами, — прервал Гарри бывшую гриффиндорку, — множественное число, насколько я понял. Значит ли это, что профессор Снейп был не единственной мишенью для их издевательств? — О нет, малыш, далеко не единственной, — горько покачала головой рыжеволосая женщина. — Они любили жестоко подшучивать над младшекурсниками, видимо, потому, что кишка была тонка нападать на старших, которые могут дать отпор. С каждым годом эти изуверства становились все более жестокими, а я пыталась их сдерживать, как могла. — Миссис Поттер, но почему профессора не наказали их? — не выдержала Гермиона. — А они и наказывали, — ответила Лили, повернувшись к мисс Грейнджер. — Снятием баллов наказывали и отводили к директору. Уж не знаю, что там происходило и что им говорил профессор, но на следующий же день все возобновлялось с новой силой. — А ничего не происходило, — недовольно проворчала Минерва. — Директор говорил, что это лишь детские шалости и, что мальчики больше так не будут, что им надо дать еще один шанс, чтобы они исправились. Об исключении из школы и речи не шло. — О да, они исправлялись, — вдруг заговорил Люциус Малфой, в те годы учащийся на несколько курсов старше Северуса. — Они так исправлялись, что половина младшекурсников слизерина дневала и ночевала в больничном крыле. Я тогда как раз был старостой и обязан был провожать каждого пострадавшего к мадам Помфри. — Но… — Гарри не мог найти подходящих слов, чтобы описать свои чувства. Его просто колотило от того, что он слышал. Он просто не мог поверить, что Сириус и отец могли так себя вести без причины. То, что у Петтигрю была гнилая душонка он не сомневался. К слову, предатель сидел на своем месте тише воды, ниже травы. Видимо, он боялся обратить на себя внимание матери героя. — Но почему? За что? Просто так? — Да, Гарри, просто так, чтобы потешить свое самолюбие, — отвечала Лили. — На старших курсах, когда мы все вошли в возраст полового созревания все стало еще хуже, потому что характер их издевок изменился. Понятно, в какую сторону. — Ремус, — хриплым голосом обратился к оборотню Поттер, — почему ты их не остановил? Ты ведь был их другом! — парень чувствовал, что истерика медленно, но верно подбирается к нему. Он был не готов к тому, что все, во что он верил, разрушится на глазах. Терять розовые очки, сквозь которые он смотрел на этот мир, было невыразимо больно. — Я пытался, — покаянно ответил гриффиндорцу Люпин, — правда пытался, но они всегда меня переубеждали. Но я никогда не участвовал в их… развлечениях. Лишь раз, и то, по незнанию. — А знаешь почему, Рем? — миссис Поттер нашла глазами оборотня, — знаешь, почему у тебя не получалось их остановить? Потому, что ты боялся потерять их дружбу. Ты думал, что стоит тебе с ними не согласиться или пойти против них, то они бросят тебя. Ведь с тобой «дружили» только они. Ты безмерно их ценил за то, что они не бросили тебя, когда узнали твой секрет. А еще больше ты боялся, что брось они тебя, то и твой секрет станет достоянием публики. А для тебя это означало только одно: исключение из Хогвартса. Ведь, какой нормальный родитель позволит своему дорогому чаду ходить в школу, где учится существо, способное навредить их кровиночке? И их не переубедишь, что полнолуние бывает только раз в месяц, и что в этот период ты будешь надежно заперт, что опасности для их детей нет, и что все под контролем. Родители бы моментально забрали своих детей из Хогвартса, поставив под удар репутацию школы. Так что, думаю, ты понимал, в пользу кого сделает выбор администрация школы. И знаешь что? Твой страх был правильным. Я сама не один раз слышала, как они тебе угрожали потерей дружбы. Мол, если ты не согласен с ними, то и места среди них тебе нет. Они великодушно позволяли тебе активно не вмешиваться в их игрища, тем самым как бы делая тебе одолжение, что позволяют оставаться в своей компании. Не смотри на меня так, ты и сам знаешь, что я права! На Ремуса было тяжело смотреть, настолько сломленным он выглядел. Глаза его были полны не пролитых слез, а поза, в которой он сидел не вызывала ничего, кроме глубокой жалости. В кресле сидел сгорбившийся, словно на много лет постаревший, несчастный мужчина. Горькая правда сильно подкосила Люпина. — Прости меня, Лили, — подавленно пробормотал оборотень, все же найдя в себе силы разлепить резко высохшие губы. — Северус, мне очень жаль… — Тут нечего прощать, Ремус. Думаю, Северус тоже понимает, что в том происшествии твоей вины не было. Ты не знал о том, что готовят твои друзья. — Лили права, — кивнул Снейп, ему самому было очень тяжело об этом вспоминать. Он с сочувствием смотрел на осунувшегося оборотня, — по началу я, конечно, ненавидел вас всех, но потом понял, что ты сам тут не при чем. Тем более, что ты уже просил прощения за это еще тогда. — Я так и не понял, что тогда произошло? — спросил Гарри, сглотнув ком, образовавшийся в горле после речи своей матери. — Директор как-то сказал, что профессор Снейп возненавидел отца за то, что тот спас ему жизнь, но сейчас я понимаю, что все гораздо более сложно, чем мне говорили. — Я не в праве рассказывать этого, — покачала головой Лили. — Это может рассказать только Северус, если захочет. — Что ж, мистер Поттер, я вижу, как это важно для Вас, — тяжело вздохнув, сказал зельевар. — Я не расскажу, лучше покажу. Магия, молчавший все время своеобразной исповеди Лили, понял все правильно и подошел к Снейпу, чтобы вытянуть очередное воспоминание. Гарри взволнованно наблюдал за этим, что-то ему подсказывало, что после этого воспоминания дороги назад не будет уж точно. Его отношение к Сириусу Блэку и Джеймсу Поттеру изменится навсегда.