Музыкантишка

      Я целый день ходила, как припизнутая. В моей голове прокручивался этот чмок от Василисы, фантазия не уходила дальше постельных сцен, а сердце билось, будто я только что добежала до Китая. Переключиться я не могла: уроки — говно (кто их вообще делает?), в телевизоре я вижу только свою училку по немецкому, и даже порно не заходит. Мерещится только рыжая шкура, в которую, видимо, я начинаю влюбляться… Бам-бам-бам-бам.       В дверь постучали. Это был Лёлик. Только я открыла дверь, он влетел ко мне в хату:       — Элина, твою жопу ебать, какого хуя не в школе?! — почти крича, спрашивает мой друг.       — У меня кровь из носа пошла, и мне сказали домой идти… — отчитываясь, я закрыла дверь.       — Надеюсь, ты не сдохла, — вякал Лёлик снимая обувь и зеленую куртку без капюшона.       — Если только душой… — с интонацией выговорила я, схватившись за кофту в области сердца.       — Ох, ебать, — ответил друг, роясь в пакете, с которым пришёл. — Ща вылечим, — он развернулся, и мне в глаза блестнули две бутылки: вино и мартини. «Так по гейски».

***

      Время было уже около десяти вечера. Мартини подходило к концу, а вот вино мы не тронули. «Я должен быть трезв — дома матушка, может и пизды дать» — объяснил это Лёлик. Сколько мы просидели? Я не знаю. Но за это время я успела рассказать о Василисе.       — О, подруга, это же целый роман! — восхищался мой бро.       — Так, а делать-то что?       — Ну, — он глотнул из кружки, так как бокалы были в самой жопе, и мне было элементарно лень за ними лазить.       — Если ты правда что-то чувствуешь, то почему нет?       — А если нет?       — А если нет, то забей на неё хуй и трахни какую-нибудь девочку. — он глотнул ещё раз.       Поползла пауза. Я собиралась с мыслями, точнее я приходила в осознание того, что надо хотя бы попробовать…       — Элин, знаешь что… — Лёлик теребил кружку большими пальцами и смотрел в неё. — Я походу тоже… того…       — Что «того»? — я выпила.       — Мне Арчи нравится…       Мартини, находившееся в моем рте, булькнуло обратно в кружку.       — Чего?! Что это значит? КАК ОН МОГ ТЕБЕ ПОНРАВИТЬСЯ?       Лёлик знатно охуел. Его глаза открылись настолько широко, что казалось, что они вот-вот лопнут.       — Ты хотел, чтобы я так отреагирова? — я опять глотнула из кружки, но меня ебнули по затылку, и мартини вновь оказалось не во мне.       — Я, блядь, уже обосрался!       — Я заметила… А чё так неуверенно? Он, что, тебя шлёпает?       — Вот именно, что мы с ним даже не общаемся. Да, мы видимся, здороваемся, сиги стреляем друг у друга, но на этом всё… Он будто холодный.       — У-у, братишка, ты чего? Когда это ты не мог завоевать мальчика изо льда?       — Я не знаю. Всё меняется… понимаешь?       — Мне-то не понимать…       Дин-дон.       — Ты кого-то ждешь? — спросил Лёлик, выпучивая свои глаза.       — Не-ет.       Дин-дон, дин-дон.       — Убирай бухло! — громко шлёпнула я другу.       Мы в спешке всё поскидали ему в рюкзак. Сердце разрывалось, потому что боялись спалиться с сигаретами и алкоголем. «ТВОЮ МАТЬ, ЭТО ЧТО, МАМА С ПАПОЙ? ДА НЕ-Е-Е. ОНИ БЫ ПОЗВОНИЛИ. ЧЁ ДЕЛАТЬ. ПИ-И-ИЗДЕЦ» — орали мои мысли, пока надрывался этот бесявый и пугающий «дин-дон».       — Иду-иду! — крикнула я с кухни, где мы с Лёликом устроили посиделки.       Подойдя к двери, я молилась об одном: «ТОЛЬКО НЕ МАМА». Ко мне подошёл Лёлик:       — Откроешь?       «НЕТ ЕБАТЬ. ПРОСТО СТОЮ. ДУМАЮ ДВЕРИ МЕНЯТЬ».       Один… два… три… Щелчок ручки, и дверь распахнулась… как и глазища Лёлика.       — Василиса Андреевна? — спрашивает он.       — Анатолий? — училка по немецкому. КТО БЫ ДОГАДАЛСЯ? Она с такими же выпученными глазами смотрит сначала на меня, потом на Лёлика. — Что вы тут делаете?       — Ну… я… пришёл вот… к под…       — К девушке! — крикнула я в коридор. Василиса приподняла бровь, смотря мне в глаза, аля «Пизди-пизди, Элина». — Да, — гордо сказала я, взяв друга за руку, — Мы пара.       — Чев… — хотел возразить Лёлик, но я успела сжать его ладонь, чтобы он подыграл, — Да-да-да, Василиса Андреевна, мы встречаемся. — Наши лица заполнили глупые улыбки. — Уже третий год пошёл, — он повернулся ко мне, — Да, моя радость? — он обнял меня двумя руками и поцеловал в макушку.       — Чего-то хотели, Василиса Андреевна? — довольная спрашиваю я.       — Эм, конечно! Ты пропустила уже второй урок немецкого. Там важные темы… если не пройдёшь, дальше вообще не сможешь. — Она аргументы репетировала что ли?       — А-а, прекрасно! — засуетился Лёлик. — Учение — свет, так сказать. — он надел свою куртку и нацепил кроссы. — Не буду вам мешать. Моя дорогая, — он чмокнул меня в щёку, — Василиса Андреевна. — Друг кивнул головой и побежал вниз по лестнице, оставив меня с ней.       Проводив «моего парня» взглядом и возвративши его на меня, она сложила губы в усмешке, приподняла бровь и начала хлопать, медленно. Хлоп, Элина проиграла. Хлоп, Элина — плохая актриса. Хлоп, сегодня плохая девочка будет наказана.       — Не прокатило, да? — спросила я, прервав жесты осуждения.       — Не-а.       Я отошла в сторону, и учительница важно зашла внутрь. Дверь закрылась, а игра только началась.