Музыкантишка

      Приехав домой к Василисе, в нос ударил до боли знакомый запах. Защипало так, что из глаз посыпались искры. Этот сладковатый аромат ни то ягод, ни то каких-то булочек заставлял думать о ней, хотя она и так была предо мной. Мы сидели на диване перед телевизором в обсуждении чего-то прекрасного и пили «гетхаинке» (оказалось Василиса попросила еду с собой).       — Это чай с какими-то добавками, — прокомментировала учительница.       На ней сейчас были домашние голубые шорты, розовая майка-боксёрка и гольфы до самых ляшек. «Она не должна знать о твоих фетешах. Она тебя засмеёт!» — думала я, когда Василиса закинула на меня ногу. Кстати я тоже была в её одежде: бесформенная синяя футболка и… всё. Почему? Да потому что эта рыжая бестия пролила на меня свой гетхаинке. Мы расположились по обе части дивана. Её длинная нога икрой лежала на моём правом колене (правая нога была в позе «лотоса», левая — упиралась в жопку Василисы). «Хочу прикоснуться к этим пальчикам. У неё всё такое длинное?»       — Элина, — начала разговор Василиса, — где твои родители? — она положила свою голову на правую ладонь руки, локоть которой подпирала спинка дивана. Рыжие пряди эротично перекатывались с левой щеки на правую.       — Я не знаю, — поставила кружку на пол с выпитым гетхаинке.       — В смысле?       — Они месяцами в командировках, — ответила я кладя ладони на малую берцовую кость Василисы. — Археологи, — пояснила я. — Я уже и забыла, куда на этот раз они отправились.       — Когда последний раз они были дома? — насторожилась учительница.       — Месяц, может быть, два назад, — спокойно ей отвечаю, но в её глазах всё ещё стояло недоумение.       — И ты что, одна живешь?       — Ну почему сразу одна, — сказала я, приподнимая брови, — Со мной сарказм, вино и ожидание, — Василиса улыбнулась, но тень серьезности всё ещё была на её лице. — Я действительно не одна: за мной приглядывает соседка, Лёлик и… — я сделала паузу, чтобы обвести глазами собеседницу, — ты вот появилась.       — Как вы с Анатолием познакомились? — не унималась Василиса, шевеля своими пальчиками на ногах.       — Это было давно, я даже и не вспомню, — я завела глаза вправо, чтобы подумать, — Помню только, что он песок ел, и всё. Подружились мы — подружились наши мамы. У него отца нет, так что, если его маме нужна была помощь, с которой он сам не справлялся, то он бежал к моему папе…       — Как зовут твоего отца?       — Юрий Владимирович, — ответила я, гладя ногу Василисы.       — Стало быть ты… — она нагнулась в «складку» и положила свои ладони на колени, — Петрова Элина Юрьевна?       — Ага.       — Какие отношения у тебя с папой?       — Хорошие, — резко ответила я, — Он не лезет в мои дела, я не лезу в его, но… — я сделала паузу, — Если ему что-то понадобится, я помогу чем смогу.       — А с мамой?       — Слушай, думаю для знакомства с родителями ещё рановато. — Василиса повернулась ко мне спиной. Её икры теперь лежали на подлокотнике дивана. — Знай, мой папа, хоть и археолог, но жуткий консерватор. — Она положила голову на мои бедра. — Он вообще не терпит того, что отклоняется от нормы. — Зёленые глаза с любопытством разглядывали меня снизу. «Хоть бы не было козявок в носу… хоть бы не было козявок…»       — Я же должна понять с кем имею дело, — спокойно ответила она.       Между нами возникла пауза. Это не была минута «неловкого молчания» — это было реальное наслаждение друг другом. Я позволила запутать свои пальцы в её волосах, очень мягких, нежных… как она сама. Я не пыталась их расчесать или вырвать, мне просто было в кайф их трогать, чувствовать запах шампуня на своих руках. Василиса же рассматривала моё лицо. Её изумрудные глазки то загорались неизвестным мне хищным блеском, то остывали в тёплой ласке. При этом её лоб и скулы не напрягались, оставались преждними.       — Василиса, — я кое-как решилась прервать тишину обольщения.       — А-а? — спросила она, дотянувшись своими пальчиками до моих сожженых когда-то давно краской волос.       — Почему я? — немного наклонилась к ней, уже вытащив руки из её шевелюры.       — Что ты? — так же ветренно переспросила она, наматывая на пальчик прядь.       — Почему ты сейчас со мной, а не с какой-нибудь другой девушкой? — почти шепотом спросила я.       — Потому что тогда в баре ко мне подошла именно ты, — не отрываясь от игры с волосами ответила учительница. — А вот почему я, Элина? Ведь у тебя много поклонниц, разве нет?       — Не знаю, — сказала я, выпрямив спину.       — Сколько их было? — она всё ещё играла с моими волосами.       — Э-эм, — «Что сказать?» — Не знаю…       — Элина, — отчеканила Василиса, переведя уже на меня свой строгий взгляд.       — Тр-ри… — заикнулась я.       — Хм-мр, — начала недобро рычать в себя учительница.       — …надцать, — неловко выпалила я.       — Уже больше похоже на правду, — она подняла бровь и опустила руку, пальцем которой только что крутила пряди. — Значит, я четырнадцатая? — она сложила руки в замок на животе.       — Шестнадцатая… — виновато ответила я.       — Опа, — Василиса подняла вторую бровь. — Откуда ещё две?       — Только что вспомнила, — сказала я и нагнулась настолько ниже, насколько позволила спина. Моя расстяжка позволила нашим носам соприкоснуться, что вызвало у меня умилённую улыбку.       — Ты обещаешь хранить мне верность? — прошептала учительница, улыбаясь.       — А ты мне? — таким же шепотом переспросила я её.       После этих слов она приподнялась на локтях и поцеловала меня. Долгожданный поцелуй. Никакой пошлости, никакой жадности… всё по обоюдному согласию. Мне не противно от её «правды», и она от меня пока не убежала. «Могу ли я рассчитывать на дальнейшие отношения? Хочу ли я этих отношений с учителем немецкого, у которой есть муж-гей? Не важно, что хочу я… Если того пожелает она, то я буду согласна.» Я отстранилась от губ Василисы. Всё ещё не выгибаясь, я думала, что сказать. «Люблю — слишком рано; будь моей — вообще ни к селу, ни к городу… а если она не захочет… если она отвергнет меня…»       — Что-то не так? — проговорила рыжеволосая, пока я нависала над ней.       — Спина… — проговорила я, так и не набрав смелости сказать чего-то получше, — затекла.       — Ой, да! — воскликнула Василиса, ровно садясь на диван. — Выпремляй ноги, — она взяла мою руку и потянула меня на себя, но ноги я вытянула, — и выгибайся…       Я выгнулась. Позвоночник затрещал так, будто только что спилинная осина летит на землю… В глазах замерцали звезды, но мне было хорошо. Я пришла в себя только тогда, когда осознала в какой позе мы с Василисой находимся: я оседлала её бёдра, наши пальцы (моей правой, её левой) рук скрестились где-то за пределами наших тел, то есть я вытянутым логтём чувствовала костлявое плечо учительницы. Моя вторая рука медленно по лопатке прошла до её шеи, а её рука — прошлась по моей талии до самого позвоночника, что вызвало у меня миллион мурашек. «Она это сделала специально? Значит… ОНА МЕНЯ ХОЧЕТ» — ликовал мой внутренний голос. Наши лица были близко друг к другу, носы немного соприкосались. Её дыхание, как и моё, замедлилось и стало тяжёлым и глубоким, сердце же набирало обороты.       — Продолжим? — спросила она сквозь тишину, отражащую мой страх перед…       — Я… я… — стала заикаться, — это, н-ну… — я перевела взгляд с её глаз куда-то влево, — у меня ещё такого не было… — протараторила я, — вот… — чувство стыда впервые окатило меня с головы до ног. К щекам и ушам прилила кровь.       — В смысле? — недоумённо спросила Василиса. — Мы же уже занимались сексом и… А-о-у, — дошло, не? — Я первая? — она сказала это с каким-то азартом… с этой непонятной мне улыбкой, хищной, но ласковой.       — Угу, — виновато ответила я, всё ещё не решаясь посмотреть рыжеволосой девушке в глаза.       Василиса не стала медлить. Две её руки поползли по моей спине к лопаткам, заставляя мои бёдра сжаться.       — Хочешь, — начала она шептать мне, еле касаясь губами моего уха, что заставило его ещё больше покраснеть. — Я буду нежной сегодня? — лизнула ушную раковину.       Я не удержала настолько громкий «А-ах-хр» внутри себя, что Василиса начала просто издеваться:       — Так вот где оно спрятано! — продолжала шептать мне в ухо, параллельно ведя своими ногтями по моей спине уже под футболкой. Было не больно, но мышцы бёдер сами предательски сокращались и расслаблялись.       Доведя свои пальчики до застежки лифчика, Васлиса укусила меня за мочку уха. На этот раз больно. На этот раз «А-ай-х» вылетел громче. Моё сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Василиса сняла с меня бюстгальтер и швырнула его куда-то в сторону. Мокрой дорожкой она спускалась ниже по моей шее, то кусая, то облизывая. Приятно было и так и так. И так и так срывались какие-то «вздохи» и «ахи». Я не могла это контролировать.       «Вз-вз» — заверещал телефон. В приятном и смущённом наслажднии я пыталась его не слушать. Но это «вз-вз» было настолько долгим, настолько противным, что я не вытерпела:       — По-по-дожди, — не могла отдышаться, пока учительница прижимала меня к себе, — Зво-нят, ах-хр…        — Давай притворимся, — она глубоко выдохнула, — Что нас нет…       Она было продолжила задирать мою футболку, но «вз-вз» продолжало зудить.       — Давай я отвечу, — сказала я отдышавшись, — А потом продолжим?       Мне не нужен был ответ. Я слезла с её лобка и пошла к кухонной стойке (там лежал мой телефон). Я чувствовала, как мои выделения скопились в самом низу живота и уже готовы выйти наружу. Захотелось в туалет. Я подошла к телефону. «Входящий: Лёлик» «Та-ак, — думаю я смотря на вызов, — Что-то экстренное, если он звонит уже третий раз… — я посмотрела на Василису: она в измученном ожидании растеклась по дивану (левая рука тянется к полу, голова свисает с подлокотника…)»       — Да, Лёль, что случилось?