Музыкантишка

      Впервые я засыпала, обнимая её и не стыдясь того, что я без одежды. Мне нравилось тепло её такого же голого тела (сильного, подкаченного, местами продолговатого). Мне нравилось, уткнувшись ей в шею, ощущать её незабываемый запах. Нравилось, как пряди её рыжих, пушистых волос осыпали моё лицо. Нравилось всё: её кровать, её дом, её теплые руки на моих сиськах и такой настолько близкий контакт, от которого начало потеть всё тело. Она прекрасна. Мой запах на её пальцах и эта глупая хищная улыбочка, будто она покорила Эверест. Зелёные глаза накрылись накрашенными веками и с такой же искрой провалились в сон. Моё сознание тоже потихоньку начало меня отпускать, а вот подсознание кричало: «ПРОСНИСЬ И ПОЙ, ДОРОГУША! ТЫ ТЕПЕРЬ ЖЕНЩИНА! ИДИ ОТМЕТЬ ЭТО ДЕЛО БУТЫЛКОЙ САНТА СТЕФАНО, И, КОНЕЧНО, ЗАСТАВЬ ЕЁ ПРОВЕСТИ РЯДОМ С СОБОЙ ВСЮ СВОЮ ЖИЗНЬ, ВЕДЬ ОНА ТА САМАЯ…»       ДЗЗ-ДЗЗ, — заверещал мой телефон. «Да ты ебанись!» Дзз-дзз. «Я могу хоть раз нормально заняться любовью со своей девушкой? Это так трудно?» Дз-дз-дз. Мобильник не унимался. С особым трудом мне пришлось вылезти из объятий Василисы и проползти к своей одежде. Голова слегка загудела. Я подошла к шкафу, рядом с которым сняла джинсы, и села на пол. В джинсах я обнаружила святящийся прямоугольник. Белый экран мигренью ударил по глазам. Черные буквы плохо читались, но я догадывалась, кто это мог быть.       — У тя чуйка на пидарасов, подруга, — взволнованным голосом пролепетал Лёлик, — Я, конечно, всё понимаю, что у тебя там шуры-муры, но ты о братьях наших меньших не забывай, да!       — И тебе доброе утро, Лёль, — Василиса тоже проснулась. Она вызывающе села на край кровати и раздвинула передо мной ноги. Я машинально стала их поглаживать. — Может уже нормально скажешь, что случилось. — Я поцеловала колено учительницы, та одобрительно погладила меня по голове.       — Твой хуе-бывший нажрался, как свинья, и теперь грозится поджечь дом, если ты не приедешь сюда сейчас же!       — Чо-о? — истерично вырвалось у меня. — Что он грозится сделать? — Я встала на ноги и пошла к куртке, видимо, проверить, есть ли там сигареты.       — Ты чо там? Уши менструхой заложило? — «фух, на месте», — Я ж тебе человеческим языком сказал: эта псина-пиротехник подожжет дом, если ты сюда не приедешь! — Я стала теребить пачку Кис.       — Вас там столько мужиков, — Василиса подошла ко мне со спины, — Вы с ним справиться не можете?       — Мы его вообще-то связали, — заорал в трубку Арчи, — и не знаем, что с ним делать.       — Что вы сделали? — я прошла вдоль комнаты, проигнорировав объятия девушки. — Вы чо, придурки, совсем уже? — я начала срываться на крик, — Вы понимаете, что это статья? — я стала одеваться. — Щас я приеду! — Я бросила трубку.       «Вот долбаебы! — бубнила я, натягивая на себя колготки, — НЕ, НУ НЕ КОНЧЕННЫЕ ЛИ? — я прекрасно знала ответ, — Ненавижу мужиков. Щас я этому Паше… Я ему всё с корнем вырву… Я ему…»       — Куда-то собираешься? — Надменно спросила Василиса. Я подняла на неё глаза. Её немного вытянутые губы и поднятые брови не предвещали ничего хорошего. — Я услышала слово «бывший»… — Девушка медленно подошла. — Мне стоит волноваться? — Она скрестила руки под грудью, из-за чего они казались ещё больше.       — Нет, — неуверенно сказала я, продолжив одеваться, — Конечно нет! — Я поднялась на ноги. Василиса встала вплотную.       — Мы хоть раз сможем побыть вдвоем? — она положила ладонь мне на талию, — Без всех твоих парней, а? Без всех этих проблем…       — Да, но… — я взяла её за скулы, — Видимо, не в этом году, — она вопросительно посмотрела на меня, — Как новый год встретишь… — Василиса дала мне легкий подзатыльник.       — Не каркай, — сказала она и с улыбкой чмокнула меня в губы, — Но если ты не придешь, до восхода солнца, — она прошла до кровати, — Я умру, — драматично легла, — от тоски. — И так же драматично накрылась одеялом.       — Да не ссы! — я надела верхнюю одежду, — Я мигом! — в меня прилетела подушка. Кажется, я позволила себе лишнее…       Через час или полтора я уже стояла на пороге той квартиры, где буйствовал мой бывший парень. Надо было продумать стратегию… Во-первых, Паша — парень размером с огромный шкаф, но с мозгами курицы. Его сложно взять силой — надо действовать хитростью. У него темные бритые волосы, так что хватать его можно только за его вялый писюн. Я открыла дверь и стремительно прошла в зал. Во-вторых, у него обильное количество психических отклонений. Скорее всего он просто выебывается и на самом деле очень любит себя, чтобы что-то совершить с собой. Тем более ради меня. Комната озарилась радостными возгласами. И, в-третьих, я не одна.       — Элина, — простонал Паша. Он был привязан последней герляндой в этой квартире к какому-то дряхлому, полуразвалившемуся стулу. — Я ждал!       — Ога, двенадцать лет ждал, — раздраженно проговорила я.       — В АЗКАБАНЕ, — заорали Арчи и Лёлик.       — Что здесь происходит? — я подошла к парням.       — И так, — начал кучеряшка, — Напившись в дрызг, этот, — он указал на связанного, — Молодой человек просил вернуть тебя-с.       — Павел утверждает, — продолжил Арчибальд, — Что у вас продолжается любовь и он намерен увезти тебя с собой в Санкт-Петербург.       Повисла тишина. Только дешевые салюты застрелили за окном.       — Так, Бобчинский и Добчинский, — я обратилась к мальчикам, — Это всё, что хотел от меня этот гражданин?       — Элина, послушай, — заговорил Паша. — Я знаю, я накосячил, но пожалуйста, — он попытался встать со стула, но без успеха только топнул не роскошной мебелью, — Дай мне второй шанс! — он с щенячьими глазками смотрел на меня. Моя обувь резко захотела встретиться с его смазливым личиком.       — Не-е-ет, — протянула я, глядя прямо ему в глаза. — Это всё? Я пошла.       — Нет, я же знаю, — он вырвался из пут. Стул под ним прогнулся, а гирлянда растянулась до не свойственных ей размеров, — Ты всё ещё любишь меня. Я готов меняться! Я хочу… — он подошел ближе, — быть только с тобой. — Он взял меня за плечи.       — Съеби, — прорычала я ему в зубы, одернув руки.       — Ты должна быть моей! — заорал он, загораживая собой проход в коридор, где находился выход. — Я люблю тебя.       — Да мне плевать, — я начала срываться. — Ты устраиваешь цирк и признаешься мне в любви… А где ты был пять лет назад? Когда я нуждалась в тебе, ты… — я тыкнула в него пальцем, — ты предпочел трахать баб в подворотне!       — Потому что ты мне отказала!       — Так ты всё равно это сделал!       Я смотрела ему в глаза: серые, гадкие, пропитые. В них не было ни капли сожаления, надежды, а любви и тем более. Он смотрел на меня, как на вещь. Смотрел так же, как тогда…       — Так это был ты! — разорался Лёлик и замахнулся на Пашу.       Здоровяк поймал руку моего друга и загнул её в непреличное для нее положение. Лёлик взвыл от боли.       — Ты никогда мне не нравился, пид… — зарычал Паша.       БАХ, — осколки разлетелись в разные стороны. Хватка недожертвы ослабла, и Лёлик выпал в объятия к Арчи. Здоровяк упал. За ним стояла Василиса, державшая «розочку» зеленой бутылки из-под пива.