* * *
— Эй, чернокнижник! — кричишь ты вслед тёмному магу, вставая посреди дороги. Вокруг люди оборачиваются, смотрят как на полоумную, ведь с тёмными не связываются. — Что? — он оборачивается, сверля своими белыми зрачками, его красные губы изгибаются в лёгкой усмешке. — Мне нужна помощь, — ты замечаешь повышенное внимание окружающих и решаешь не говорить пока конкретно обо всем вслух. — Я похож на фею? — кривится он, сплевывает на землю и идёт дальше. — Здесь замешана чёрная магия, прошу, забирай, что хочешь, но мне больше не к кому обратиться, — молишь его, хватаешь за руку, тянешь, из-за чего он молчит, с любопытством из-под капюшона смотрит, а потом резко поднимает твою голову за подбородок, поворачивает немного, разглядывая по сторонам, приближается почти вплотную и в самые губы шипит. — А если я попрошу твоё тело? Твои ножки, раздвинутые на моей кровати и твой умелый ротик на моем большом члене? — Ну, хорошо, — пожимаешь ты плечами, горько ухмыляясь в его кроваво-красные губы. Чернокнижник теряется, отодвигается, хватает за запястье и тянет за собой. Ты краем глаза замечаешь, как возвращаются к своим делам застывшие зрители, они в своей голове уже тебя похоронили.* * *
Вы идёте долго, подальше от людей, потому что чернокнижников не любят, не терпят рядом их присутствия, но всё равно просят иногда о помощи, потому что больше не к кому, иногда он – их спасение. Он помогает, но просит большую цену, уходит всегда тихо, незаметно, передвигается только в чёрном плаще с капюшоном и наводит лёгкий ужас. Но ты его не боишься, даже угроза с сексом на тебя не подействовала, для тебя это последняя вещь, которая будет пугать. Его белые глаза оказались вблизи не такими пустыми; они выделяются, зрачки всё равно видны, в них больше эмоций и сознания, чем в сотне обычных людей. Ты помнишь ту секунду его потерянного взгляда, в нём был виден обычный человек с эмоциями и страхами, пусть ты сейчас ведёшь себя наивно, но видишь в нем далеко не ту загадочную и тёмную личность, которую он пытается показать. Его дом небольшой, за городом, приходится идти так долго, что ты уже думаешь, что зря затеяла всё это, но жить хочется нормально, с твоей проблемой только маг справится, а в округе есть только этот злой, вредный, гордый чернокнижник. Внутри его дома на удивление тепло и уютно, парень скидывает свой плащ, пятернёй зачесывая назад свои волосы, и долго выдыхает. Без своего тёмного капюшона он кажется гораздо меньше, в обычной тёмной рубашке и брюках он показывает своё сильное тело, ты с любопытством его разглядываешь даже слишком нагло для той, что пришла в чужой дом, тем более в дом темного мага. — Что? — теряется он. — Как тебя зовут? — Меня все зовут Чернокнижник, — он вздыхает, ставя чайник на плиту. — Будешь готовить отвар? — Чай, обычный чай, — огрызается он, и ты замечаешь, что парень гораздо младше, чем говорят. Это видно в каждом движении и даже голосе. — Твоё имя... — Зачем тебе моё имя? — морщится он смешно, кончик носа дёргается, и ты не сдерживаешься от лёгкого смешка. — Так что у тебя за проблемы? — он ставит кружки на стол, приглашая сесть напротив, сам садится и хмуро смотрит на чайник. — Сначала скажи свою цену, — ты скрещиваешь руки на груди, забираешь чайник с огня, наливая кипяток в кружки. — А мне нечего с тебя спросить, — пожимает он плечами, грея руку о стенки кружки. — Я могу отдать что угодно, всё что есть, но сними с меня проклятие, — ты сидишь напротив него, от чая пахнет травами, в основном мятой, и тебя это успокаивает. Рядом с ним оказывается на удивление уютно, тепло, чай вкусный, не обжигает, а его взгляд теперь просто усталый, скучающий, одинокий. — Чонгук. — Тебя зовут Чонгук? Тебе идёт, звучит гордо, но мелодично. — Зачем ты ко мне пришла? И для сведения, я с проклятиями не работаю. — На мне проклятие чёрной вдовы, все, с кем я вступала в сексуальный контакт, умирают через день или два в страшных муках, — говоришь ты и кусаешь губу. Тебе страшно, что он выгонит, не согласится помогать или просто скажет, что от этого не избавиться. Ты внимательно смотришь на него, жуёшь губу, перебираешь собственные пальцы от беспокойства, что маг замечает, ухмыляется, резко и коротко выдохнув. — Так вот почему ты так быстро согласилась со мной переспать, — он смотрит даже с некоторым уважением, всё ещё ухмыляется, внимательно тебя разглядывая. — Как обнаружила? — Переспала с парнем, что за вопросы? — Любила его? Поэтому так просишь меня помочь? — он складывает руки в замок на столе и приближается к твоему лицу, проходясь взглядом по бровям, смотря в глаза, потом на губы и резко переходя к ложбинке между грудей, выглядывающую под твоей блузкой. — Нет, не любила, поэтому боюсь, что однажды может не стать любви, да и знаешь... — ты тоже приближаешься к его лицу, почти в губы говоришь, — секса ведь хочется. — Я помогу тебе, но взамен ты месяц будешь жить у меня, мне не хватает здесь лишних рук, будешь выполнять мои просьбы, — громко сглотнув слюну, он откидывается на спинку стула, ждёт твоего ответа. Ты киваешь, почти вскакивая со стула от радости, потому что не думала отделаться такой лёгкой платой. — Ты совсем меня не боишься? — Ты добрый, — пожимаешь плечами, смотря, как он раскрывает шире глаза в удивлении. — Меня все боятся не просто так, — он встаёт, подходя к тебе, ты видишь, как его кончики пальцев неестественно сверкают, ты дёргаешься, когда он почти вплотную встаёт, хватая за горло. — Я могу убить в одно мгновение или заставить страдать вечно, — шипит он тебе в губы, ты видишь, как всё тело напрягается, а собственная шея горит, пронизываясь электрическими разрядами. Тебя трясёт, всё тело прошибает, а из груди не может вырваться ни звука. Там сердце бьётся птицей в клетке, трепещет, болит, сжимается до размера ореха и норовит остановиться. Ты цепляешься за него, сжимаешь плечи, глотаешь воздух, но сквозь огонь в шее кислород сжигает лёгкие и хочется уже биться в агонии, но Чонгук отпускает. — Твоё проклятие для меня - спичка, не потребует много сил, но на зелье нужно время, поэтому придётся подождать. Сейчас уже поздно, я постелю тебе на диване. — Уже не предлагаешь секс, да? — ухмыляешься, хоть горло до сих пор жжёт. — Я могу тебя трахнуть так, что ходить не сможешь, меня не берёт и черная магия, дурочка, — хмыкает он и уходит за постельным бельём.* * *
Ты честно пытаешься заснуть, но ощущение, что кто-то скребётся по стенам, не даёт сомкнуть глаз: этот звук лёгкий, еле слышный, с другой стороны дома, куда в спальню ушёл чернокнижник. Можно было бы подумать, что это ветер или ветки, но за окном ни дуновения – тихо и спокойно. Наверху слышится грохот, и ты тут же вскакиваешь, потому что только и ждала этого, подозревала, и остаётся себя корить за глупость, что сразу не поднялась наверх к парню, чтобы сказать о том, что слышишь нечто странное. В спальне Чонгука двое мужчин: один с ножом, другой безоружен, но в плече мага небольшая рукоять торчит явно не украшением. Чон зол, скалится, а весь торс сияет непонятными узорами; этот голубой свет слепит, когда парень, сверкнув глазами, силой мысли выталкивает мужчин обратно в открытое окно, слышится, как ломаются ветки и громкий мат. Ты понимаешь, что всё это время комнату освещало странное свечение от Чонгука, теперь всё потухло, стало темно, поэтому ты разворачиваешься, чтобы зажечь свет. — Глубокая рана? — ты вытягиваешь руку, чтобы внимательнее изучить его рану, а парень отшатывается, у него округляются глаза, а руки пытаются прикрыть грудь. Ты теперь замечаешь, что мышцы у него крепкие, всё тело прекрасно сложено и даже приходится сглотнуть слюну, смотря на его торс, весь в белых тату. Парень словно боится, он от тебя, как от огня, отскочил, теперь не знает, куда деть руки и всего себя. — Всё нормально, я маг, мне раны нипочём, — он садится на кровать, вынимает маленький нож из плеча и смотрит, как из раны вытекает кровь. Он морщится, пытается пошевелиться, но шипит от боли, ничего больше не предпринимая. — Ну так вылечи, — ты скрещиваешь руки на груди и ждёшь, потому что волнуешься. Он кажется гордым, но таким беззащитным сейчас, словно неандерталец, впервые добывший огонь и не знающий, что с ним делать. — Я не хочу лечить при тебе, — маг отворачивается к окну, кусает губу и хмурится. Ты продолжаешь смотреть на кровь, вытекающую из раны, и действительно уходишь, но за аптечкой. Это грёбанный маг, но первая помощь всё же есть, так что ты возвращаешься быстро, понимая теперь до конца, что свои или нет, но чьи-то раны он с этой аптечкой точно собирался лечить без магии. Вернувшись, ты так и застаёшь его смотрящим на рану, его плечи устало опущены, а во взгляде грусть, которая быстро сменяется раздражением. — Я же сказал тебе уйти. — Не хочу, чтобы ты умер от потери крови, — ты ставишь на пол аптечку, а сама садишься на колени у его раздвинутых ног, ваткой со спиртом обрабатываешь рану, пока он хмурится и шипит, как ребёнок. — Терпи, гордый маг, в следующий раз просто сразу признайся, что не можешь вылечить сам себя. — Могу, — он снова отворачивается от тебя и краснеет. — Мило врёшь, — хмыкаешь, проталкивая иглу в его рану, чтобы наложить швы. — Кто были эти люди? — Истребляют чёрных магов. — Но почему? — ты стараешься не думать, как это всё противно; зашивать кожу оказывается так отвратительно, что ты, чтобы отвлечься, смотришь на его торс, периодически думая о том, как от него веет жаром, мощью и силой. Хочется приблизиться всего на миллиметр, коснуться его манящих губ, но приходится одёргивать себя - он сейчас похож на испуганного зайца, что готов ускакать в любую секунду. — Мы питаем силу из тёмных миров, где энергия неконтролируема, но мы можем ею управлять, поэтому мы очень сильны, — ты фыркаешь, понимая, что он мог сегодня погибнуть вот так просто, от небольшой раны в плечо. — Да, мы не можем применить магию на себя, зато на других она не ограничивается, в отличие от белых магов, которые берут силы этого мира, ярких эмоций и чистоты. Люди глупые: они боятся, потому что мы контактируем со злом и силой, но ведь на самом деле мы не злые, такие же, как все, обычные люди, — пожимает плечами Чонгук, и ты ударяешь его в грудь, чтобы не дёргался, завершая свой урок кройки и шитья. — Как же ты живёшь тогда? — Вот так вот, — он разводит руками, показывая свою комнату, — вдали от людей, в неприметном доме. — А я говорила, что ты добрый, — улыбаешься, уходя из его комнаты, чтобы отнести аптечку. — Я сейчас тебя не убил за эти слова лишь в благодарность за помощь, помни это! — слышится вслед, а ты всё, что будешь помнить отчётливо, так это его крепкие мускулы и ярко-голубое свечение тела. Ночью тебе снится, как ты целуешь каждый рисуночек на животе - эти узоры впечатались в память крепко. Теперь ты языком рисуешь их карту на его теле, потом освобождаешь от одежды и видишь его член, а там такие же белые тату, и он просит обвести языком всё, своими глазами сверкает, приоткрыв рот, часто дышит, кусает свои кровавые губы, которые ты хочешь поцеловать, узнать, какие они на вкус, такие тонкие, но яркие, манящие своими изгибами губы. Ты просыпаешься резко, не успев во сне поцеловать губы парня или облизать его член; садишься на диване, тяжело вздыхая, когда рядом громко хрустит огурец. Ты дёргаешься, поворачиваясь к магу, который прислонился к косяку и жуёт овощ. — Ты интригующе стонала, а я думал ты шутила, когда сказала, что секса хочешь, — он гадко улыбается и уходит на кухню, гремит посудой и оттуда кричит, чтобы ты пришла на завтрак как можно скорее. Ты понимаешь, что мокрые сны – это последствие проклятья, они не оставят, пока Чонгук не умрёт. Тебе всё равно хорошо и тепло как-то на душе, голос парня такой заботливый, с толикой раздражения, но родной, добрый. Этот парень не заслуживает всеобщего страха, и ты заклинаешь себя его не бояться.* * *
После завтрака Чонгук уходит за нужными травами к твоему зелью, оставляя тебя подумать над всем, что произошло ночью и утром. Теперь ты понимаешь, что вся злоба угрозы Чонгука – лишь панцирь, под которым он скрывает свою ранимость. Чон на самом деле очень эмоциональный, не умеет держать себя в руках, быстро злится и оттаивает; ты это поняла, когда, доливая чай в свою кружку, случайно его обожгла. Послушав горку матов, ты увидела, что никакая смерть тебя не ждёт от рук страшного мага, Чонгук просто насупился и дует на свой палец. Ты тогда просто облизнула его прохладным языком, чтобы посмотреть как в один миг удивление разлилось на очаровательном мальчишьем лице. Чонгук носит маску зрелости и устрашения, специально груб, чтобы люди не разглядели под капюшоном обычного паренька, который боится людей и прячется от них в домике около леса. Он тебе ничего, на самом деле, не показывал, из всего, что ты выяснила, просто его персона оказалась очень интересной для тебя, поэтому ты подключила всё внимание, чтобы понять какой он этот Чон Чонгук – чернокнижник. Ты сделала все эти выводы на основе лишь своих наблюдений и рассуждений, не уверена в их правильности, но всё равно хочешь, чтобы это было правдой. Белые зрачки делают парня опасным, гораздо старше своих лет, его грозный взгляд пугает, но утром ты застала его с красивыми медовыми глазами, такими глубокими и тёплыми, что на секунду застыла на пороге. — Что? — спросил он, дожёвывая огурец, пока ты пыталась привести дыхание в порядок. — Ты красивый, — всё, что мог выдать твой глупый мозг. — А, это? — он показал на глаза, — это магия, белые зрачки помогают мне видеть больше, дальше и шире, — он пожал плечами и уселся за стол. Теперь ты думаешь, что этот парень надевает на себя весь этот образ только для защиты, сторонится людей, хотя хочет их оберегать, потому что слова, сказанные ночью, не выходят: Чонгук сказал, что они не злые, такие же люди, как и все. «Белые маги тоже плохими бывают, даже гораздо чаще, чем чёрные» – думаешь ты, вспоминая все случаи, связанные с этим; чернокнижников просто не подпускают близко, опасаются, а вот белым верят, много доверяют и на этом попадаются. Ты рассуждениями понимаешь, как мир переворачивается в голове, потому что всё это время казалось, что знаешь, где добро и зло, а теперь вовсе перемешалось, непонятно, кому верить, ведь Чонгук тоже может при тебе притворяться специально, втираться в доверие, хотя зачем? С тебя нечего взять. Чонгук возвращается домой быстро, его плечи устало опущены, губы плотно сжаты, ты видишь некую осторожность во всех его действиях, плавность, потому что за ним входит в дом мужчина, весь дёрганный, прижимает руку к груди, с которой капает кровь, дрожит, но в любую секунду готов убежать. — А вы кто?! — спрашивает он, заставляя тебя вздрогнуть. Ты всё это время почти дремала, сидя в кресле, поджав под себя ноги. Чонгук тоже оборачивается, ты видишь, как он почти скалится, перед тем как ответить, но ты опережаешь его. — Злая гарпия, правда, клюв в спальне оставила, — говоришь с лёгкой улыбкой, но мужчина на полном серьезно верит, отшатывается к двери, округлив глаза. — Т/и, — осуждающе на тебя оборачивается Чонгук. — Не пугай, ему досталось от волков в лесу. Что вы вообще там делали? — уже мужчине раздражённо рявкает Чонгук, ища в ящиках на кухне что-то. В своем плаще в уличной одежде, прямо в сапогах на кухне, Чон и правда выглядит большим чёрным чудищем, по сравнению с тем обычным парнем, которого ты видела утром. — Дочь убежала, она подросток, поссорились мы с ней, вот она и улетела, сказала, что лучше с волками жить будет, чем со мной, — мужчина говорит отчаянно, испуганно, а Чонгук застывает, оборачиваясь к нему. — Она точно ушла в лес? — Да, я пошёл за ней, почти догнал, но она стала убегать, — мужчина снова пятится, дрожит уже от страха возвышающегося над ним Чонгука, который сжимает руки в кулаки и громко дышит. — Блядство, — шипит он, — Т/и, найди аптечку и перевяжи этому мужчине руку, а я приду и вылечу его, — рыкает он тебе кратко, вылетая из дома в своих грузных сапогах по колено. Ты не понимаешь, как ему не тяжело в таком ходить. — А можно я пойду сам её искать? Этот маг сказал, что горло мне перережет, если я не пойду за ним, но… Ты смеёшься, перебивая мужчину, он весь дрожит явно не от страха потерять дочь или от встречи с волком, даже одно упоминание чернокнижника его бросает в дрожь, поэтому ты отрицательно мотаешь головой, за плечо отводя к креслу, на котором дремала. — Он сам её найдёт и без таких вот жертв, — киваешь на кровоточащую руку. Ты уже знаешь, где аптечка, поэтому обрабатываешь рану, чувствуя себя медсестрой, уж слишком много случилось за короткое время. Обматывая чужую рану, ты вспоминаешь о ране Чонгука на плече и думаешь, не начала ли она кровоточить. Ему нагрузки нежелательны на эту руку, а он в лес вернулся. Ты начинаешь волноваться и понимаешь, что чувствуешь нечто подобное впервые к чернокнижнику, потому что ранее он казался непобедимым и грозным, а сейчас ты думаешь о том, как он дожил до своего возраста. — Почему вы боитесь чернокнижника? — решаешься спросить, пока время есть. — Потому что он – чёрный маг, что за вопросы? — вспыхивает мужчина и хмурится, он сжимает губы и выглядит так, словно намерен прочитать нотации. — Но вы хоть раз видели, чтобы чёрные маги творили зло? — ты смотришь, как слова у мужчины застревают в горле, он хочет сказать, но выходит лишь воздух и несколько незаконченных слогов, он и правда не может привести ни одного примера, и ты лишь убеждаешься, что весь страх построен лишь на стереотипах. Даже ты с детства опасалась чернокнижников, потому что мама говорила, что они плохие. Простая фраза «они плохие» закрепилась с детства у каждого, но никто и не подумал, что до сих пор не было ни одного доказательства для этого. — Папа! — девичий голос разрывает повисшую тишину между тобой и мужчиной, тот ловит дочь в объятия, а та лепечет: — добрый дядя меня нашёл, он привёл меня к тебе, папа! Прости, я не буду убегать из дома, — Чонгук становится рядом с тобой, немного сбоку от парочки. — Я обещал вылечить вашу руку, — протягивает ладонь он к мужчине, но тот отшатывается вместе с дочерью, испуганно смотрит на мага, возвращая то выражение беспокойства. — Нет! Пойдём, малышка, — он почти убегает из дома, не попрощавшись и не поблагодарив. Ты смотришь, как Чонгук валится на кресло, рукой прикрыв глаза и долго выдыхает. Его плечи всё ещё устало опущены, накидка висит на шее на завязках, он даже сапоги не снял. Теперь ты видишь, как сильно тот устал и измотан, он даже не пытается шевелиться, просто лежит на кресле, вытянув ноги и дышит. — Так быстро? Не прошло и получаса, — ты наклоняешься к его ногам, чтобы стянуть обувь, а Чонгук убирает руку с глаз, чтобы удивлённо посмотреть на твои действия. Ты сама не понимаешь, что на тебя нашло, просто ты чувствуешь себя виноватой за хамское поведение мужчины и хочешь за него отплатить добротой Чонгуку. — Я использовал магию, много магии, — устало на выдохе говорит Чонгук. Ты теперь видишь, что глаза у него обычного цвета, когда он привёл девочку, то выглядел тем самым молодым парнем, наверное, чтобы не напугать подростка. — Я же говорила, что ты добрый. — Добрый или нет, какая разница? — он резко садится, выпрямляясь, и смотрит на тебя с искрами во взгляде. — Да им плевать на поступки, на слова, действия, они во мне видят чудовище, — на последнем слове он замолкает и опускает голову, смотря в пол. — Но я же вижу твои поступки. — Да ты больная потому что, — парень встаёт, чтобы скинуть накидку и уйти переодеваться в спальню, оттуда кричит что-то про травы, но ты ничерта не слышишь, потому что несмотря на крик, он даже не старается быть громким, поэтому бежишь наверх следом, в открытую дверь, встречаясь с его обнажённым торсом. Парень как раз собирается надеть свободную мятую рубашку. — Что ты сказал? — говоришь это, оглядывая его тело. Ночью при плохом свете ты не разглядела деталей, а сейчас оно перед тобой такое узорчато-угловатое, смуглая кожа отдаёт контрастом с белыми тату, ты хочешь посмотреть ближе, делаешь шаг вперёд, вытягивая руку, но Чонгук отшатывается. Видишь на его щеках румянец и не веришь своим глазам. Маг смущается? — Травы я не собрал, мужчина отвлёк, поэтому либо ты сама пойдёшь их искать, чего я тебе не позволю, либо отдохну и вечером пойду. — Дай проверить рану, — ты игнорируешь его фразу, потому что тебе плевать на эти травы, пока ты ни с кем не спишь, это не приносит вреда, а напрягать чернокнижника не хочется, теперь ты чувствуешь слишком много тепла в животе при мыслях о нём, а подойдя ближе и ощущая его жар, у тебя в ладонях начинается приятное покалывание от волнующей близости. Чонгук так сильно на тебя влияет, рядом с ним столько чувств. Ты чувствуешь мурашки даже от его неуверенного жеста, когда он опускает руку с рубашкой, которую планировал надеть и подпускает тебя почти вплотную. Ты аккуратно снимаешь бинты, рана под ними кровоточила, но немного, ты не врач, но думаешь, что перевязка всё равно не помешала бы, но последние медикаменты ты использовала на мужчину. — Нужны бинты, у тебя они кончились, — говоришь это, смотря на него, почему-то тихо, горячим дыханием обдавая его подбородок. Ты видишь, как Чонгук тоже опускает свой взгляд, на секунду он останавливается на твоих губах, и от твоего внимания не уходит, что парень сглатывает осторожно, сильно выдыхая через нос. Он облизывает губы, перед тем как сказать. — Я не могу их наколдовать сейчас, но уже использованные можно сделать новыми, — он говорит хрипло, ты почти чувствуешь вибрации у него в груди от низкого баса, ещё миллиметр, и ты уткнёшься ему в грудь, так хочется всем телом ощутить его жар, чтобы он прижал к себе своими большими ладонями. Он берёт твою руку с бинтами в свою, а руны начинаю светиться. Ты любуешься этим голубым свечением, оно такое тёплое и холодное одновременно, что ты не сдерживаешься, проводишь пальцами по груди, витиеватой дорогой спускаешься ниже, по животу ведёшь до паха и всё резко прекращается. Парень перехватывает твою руку, часто дыша, смотрит безумно, покрытый невидимой чернотой во взгляде. Он облизывает губы, почти скулит «Не надо» и ты убираешь руку. Сейчас его губы блестят, так близко, что ты сама можешь его поцеловать, ведь безумно хочется, так сильно, что даже слюна во рту выделяется обильно, но приходится просто сглотнуть и переключить внимание. Во второй руке чистые, новые бинты, которое ты снова обматываешь вокруг его плеча и молча выходишь из его спальни, чтобы подышать. Всё это время словно воздух не поступал в лёгкие, лишь маленькими порциями выходил, сжимая грудную клетку, а теперь у тебя этого чернокнижника ноги ватные и голова кружится, а ведь он тебя ещё даже не касался.* * *
Вечером Чернокнижник мнётся у порога, словно что-то забыл и вспомнить не может, ты даже встаёшь со своего места, подходя поближе, чтобы помочь в случае чего. Скоро стемнеет, поэтому ему нужно торопиться, но вместо этого парень неряшливо чешет затылок и как бы невзначай спрашивает: — Не хочешь пойти со мной? — ты вместо ответа лишь раскрываешь рот, а глаза сами увеличиваются в размерах. Чернокнижник кажется смущённым, он смотрит в сторону, избегает твоего взгляда и нетерпеливо топчется на месте. — Я бы показал тебе места, где растут травы и как к ним пройти, — он словно ищет оправдание, а ты всё равно уже поражена его румянцем. Маг кажется таким интересным, совсем мальчишкой, с обычным цветом глаз и без надетого капюшона, что ты хотела бы чаще видеть эту его сторону. — Хочу, только там уже холодно, — ты кусаешь губу, не зная, как сказать, что не взяла с собой даже накидку. — Вот, — бросает Чонгук на тебя свой плащ, еле скрывая улыбку от того, как ты сначала тонешь в огромном количестве ткани, но находишь как его подвязать, чтобы было удобнее, он снова старается не смотреть, не знает теперь, куда деть свои руки. — А ты? — Меня магия согреет, — бросает он, уходя вперёд, а ты пока не хочешь напоминать, что прекрасно помнишь о том, что он не может использовать на себя магию. В лесу дышится легче, а идётся просто; ты думала лес – это то место, где с каждым шагом нога пропадает в яме, где приходится разрезать стебли кустарников, чтобы пройти, но на деле прогулка оказывается утомительной, просто потому что вы долго идёте – всё это время парень молчит, а тебя начинают одолевать вопросы. — Почему ты не используешь магию, чтобы найти травы, как с тем подростком? — Магия забирает у меня много сил. — Ты умрёшь, если истратишь всю магию? — Я беру её из тёмного мира, я не могу её всю истратить, и не умру, а просто ослабну, потому что за колдовство нужно платить, — он отвечает как-то резко, грубо, сжимая губы всё сильнее. Для него, наверное, это глупые вопросы с очевидным ответом, либо ты кажешься ему слишком надоедающей, но всё равно тебе приятно, что он хоть что-то отвечает. — Твои тату.. — Это руны. — Твои руны светятся, когда ты колдуешь, это потому что в них собирается магия? — Надо было тебе язык при встрече отрезать. — Ну, Чонгук, — тебе просто скучно вот так идти и смотреть на однообразную природу, а ведь всё равно любопытно, как парень живёт и сколько ему лет, в конце концов. — Стой, — взгляд чернокнижника сканирует местность, зрачки становятся белыми, а сам он внюхивается. — Волки. — Те, что покусали мужчину? — тебе страшно, ведь рана на руке у мужчины была достаточно глубокой, рваной. Животные не пожалеют в случае чего, для них ты лишь добыча, кусок мяса, поэтому ты лишь сильнее жмёшься к парню, чувствуешь его тепло и ищешь защиты. — Откуда мне знать, может, другие, — снова взрывается Чонгук и привлекает внимание хищников. Слышится низкий рык и из-за кустов выходит один серый, немного подранный волк. У него нет половины уха и одного глаза, поэтому страха он наводит ещё больше. Животное скалится, рычит, а шерсть стоит дыбом. — Встань за мной, — Чонгук скалится животному, отходит на пару шагов и светит рунами на ладони в его сторону. Животное принимается бежать на вас и в последнюю секунду спотыкается на внезапно превратившихся человечьих ногах, падая плашмя на землю, что-то мычит нечленораздельное. — Он оборотень? — вылезаешь из-за плеча мага и почти всем телом чувствуешь, как сильно у того закатываются глаза от постоянных глупых вопросов. Ты не пытаешься лезть дальше, как только волк кинулся, ты лишь сильнее прижалась к напряжённой спине парня, чувствуя безопасность и силу. Только этот парень вызывает в тебе чувство такого сильного доверия и защищённости. — Нет, он меня поймёт только так, моя сила задержит его в облике человека всего на пару минут, — говорит он тебе, всё равно подальше отодвигая. Маг садится на корточки возле бывшего животного, парень на земле рычит, но выходит плохо, он кусает губы и злится. — Ваша территория в северной части леса, передай стае, что если ещё раз перейдёте на южную, я вам все кости переломаю, — чернокнижник встаёт, своим увесистым сапогом надавливая на руку, она постепенно превращается в лапу, и его давление ощущается волком в полной мере. Слышится легкий хруст, такой мерзкий и отвратительный, что тебя воротит и норовит вырвать. Волк по-животному скулит громко, жалобно, и Чонгук убирает ногу, смотря, как животное уносится прочь. — Всё ещё думаешь, что я добрый? — обращается чернокнижник к тебе, сплёвывая вязкую слюну на землю. Ты замечаешь, что этот трюк с магией его подкосил, плечи устало опущены, а глаза тусклые. — Ты защищаешь свою часть леса, сюда ходят люди, всё ради них, — пожимаешь плечами и принимаешься его догонять, понимая, что тот уже интенсивным шагом продолжает путь. — Ты всё такая же дурная и наивная, как ты дожила до своих лет? — язвит парень, а ты впервые за долгое время замечаешь в нём новые эмоции, Чонгук подшучивает над тобой, а значит, больше раскрывается. — То же самое могу спросить у тебя, — бубнишь в ответ, переступая горы палок, — не можешь о себе позаботиться. Кстати, сколько тебе лет? — Пришли, — отвечает Чонгук, заставляя тебя возмутиться – он уходит от ответа! Потом ты перемещаешь взгляд, замечая поляну с обычной травой, точно такой же какую вы прошли весь свой путь. — Трава? Это же обычная трава! — А ты думала, лечебные травы тут отдельно рассажены и табличками подписаны? – Чонгук щелкает тебя по носу, наклоняется, срывая травинку с круглым наконечником. — Это панхея, нужна для любого зелья как основа, — даёт тебе почти ничем не примечательную травинку и продолжает проводить лекцию, каким-то образом находя разные ингредиенты в абсолютно одинаковой траве. Он такой серьёзный, кажется безумно взрослым и опытным; хмурится, разглядывая периметр и заметно ёжится от дуновения ветра, что ты начинаешь переживать, что вы не вернётесь до наступления темноты, но просто молча держишь всё, что он тебе даёт. Чонгук сегодня тебе открылся, оказался таким очаровательным и добрым ребёнком, которого самого нужно защищать и лелеять. Смотря, как он аккуратно срывает травы, ты понимаешь, что он ещё и нежный, относится ко всему бережно и очень внимательно, что сердце ёкает. Ты любуешься его профилем, карими глазами, лёгкой улыбкой, когда он находит новую траву, понимаешь, что назад дороги нет. В груди уже теплеет при взгляде на него, а всего пара героических поступков вогнали его в твоё сердце безвозвратно. Этот чёрный маг прячется за сотней стен, в толстую кожуру кутается и никого не подпускает, а с тобой по какой-то причине возится, открывается, доверяет. У тебя в теле всё теплеет от мысли, что возможно маг всё же что-то к тебе чувствует, хотя бы потому что не подвергает опасности и одну в лес не пустил. Наивное сердце хочет любви, а тело вожделеет мага. Ты смотришь на его руки в белых рунах, снова возвращаешься к своим вопросам и даже не замечаешь, что он уже давно не двигается и видит, как нагло ты пялишься на него. — Мне двадцать один, если тебе ещё интересно, а эти руны, — он проводит по рукам и приподнимает майку, показывая такие же линии на животе, — помогают просто связаться с тёмным миром и черпать оттуда энергию. Они были с рождения, — парень сжимает губы, снова трясётся слегка от ветра, а ты хочешь визжать от радости. Маг запомнил все твои вопросы, честно ответил и теперь ждёт твоей реакции. А что ты ещё можешь сказать? Неудивительно, что парню грустно, потому что он не выбирал каким родиться, судьба сама его наказала с самого рождения и заставила выживать. — Пойдём домой, темнеет, — ты протягиваешь руку, на которую парень смотрит, как на страшную бомбу, переводит испуганный взгляд на твоё лицо, а потом опять на руку. — Что ты хочешь? — ты сама не понимаешь, зачем протянула руку, пошла в ва-банк или просто надеялась, что он возьмёт твою руку в ответ, но парню, видимо, никогда не протягивал рук, поэтому вся эта ситуация убивает: говорить вслух те смущающие слова, которые ты подразумевала своим жестом. Румянцем всё тело заливает, сильнее оставаясь на щеках. — Взять тебя за руку хочу. — Зачем? — Это приятно, — ты пожимаешь плечами, понимая, что после такого вопроса и правда странно, почему люди так дорожат этим, но когда Чонгук несмело берёт твою руку своей холодной ладонью, переплетает пальцы, рвано выдыхая, до тебя доходит. Мурашки пробирают всё тело, а лёгкая улыбка Чонгука говорит, что ему тоже понравилось, пока тебя пробирает до кончиков ушей. Такое лёгкое, робкое касание, почти детское, но безумно интимное. Его рука в твоей руке, твои пальцы кажутся такими маленькими, по сравнению с Чонгуковскими, а кожа безумно нежная. Чернокнижник замирает, на пробу проводя по твоей руке большим пальцем, смотрит в твои глаза и ловит улыбку, облегчённо выдыхая. — Ты права, это и правда приятно, — улыбается он слегка на выдохе, смотря на свои сапоги, сильнее сжимает твою ладонь. — Пойдём к нам домой, — эти слова для тебя самые уютные, отзываются эхом весь обратный путь, потому что кажется всё это интимным, совсем личным, а Чонгук впустил и даже «к нам» сказал, а от этого тебе прыгать и кричать хочется, но ты позволяешь себе лишь счастливо улыбаться. Казалось бы, ничего необычного, но тебе всё равно от каждого акта сближения с Чонгуком пробирает до самых косточек сладкой эйфорией, что даже страшно от своих сильных чувств.* * *
Ты просыпаешься от громких криков на кухне, морщишься, потому что опять не спала полночи, мучаясь от сексуальных сновидений с Чонгуком, пыталась отогнать подальше, потому что терпеть так сложно, но нет выбора. Ты приличная девушка, на самом деле, хоть и любишь секс, но сама не кидаешься на парней и имела всего пару сексуальных партнёров. — Ты все деньги спускаешь на эту херню?! — слышится грозный мужской голос. — У меня их просто нет, отец! — Чонгук тоже повышает голос, который всё равно звучит горько и грустно. — Ты только за этим пришёл, да? — Наколдуй денег, ты же маг, так давай, помоги, — ты выходишь, заставая мужчину, который сжал плечи Чонгука и трясёт парня, слюной в бедного брызжет, а тому остаётся лишь отвернуться и смаргивать слёзы. Ты впервые видишь Чонгука грустным, таким разбитым и слабым, что сердце сжимается. Он такой мальчишка в руках у отца, молчит, лишь челюсть сильнее сжимает и терпит. — Я не могу делать ничего из пустоты, я маг, а не волшебник, — парень скидывает с плеч чужие руки и морщится, смотря на отца исподлобья. — Бесполезный мусор, — мужчина с силой толкает парня к кухонном столу, тот отшатывается, рукой опрокидывая на ладонь ножи, пока мужчина бросает взгляд на тебя с отвращением. — Ещё и любовниц водишь, значит всё же есть деньги, дьявольское ты отродье, — цокает мужчина, уходя. Ты смотришь вслед и на самом деле боишься за Чонгука, сердце в груди сжимается, режущей болью отдаёт по всему телу и остается внутри, не уходит, а лишь увеличивается. Замечаешь, что на пол капает с его порезанной ладони кровь, и подбегаешь, взволнованно разглядывая раны. — Мы ведь так и не купили бинты, — хватаешь его руку, сразу же под краном смываешь кровь, смаргивая почему-то подступившие слёзы. Обидно и больно за Чонгука, он засесть у тебя в сердце успел, поэтому его проблемы тебе ножом режут как по живому, а к ранам хочется нежно губами приложиться, чтобы не болело у парня, быстрее зажило. — Это был мой отец, — тихо говорит Чонгук, отворачиваясь к окну, но ты видишь, как он пытается сморгнуть слёзы, но они всё равно крупными каплями падают на рубашку. — Он редко приходит и каждый раз я просто отдаю ему деньги, но сегодня… у меня правда не было ничего, — Чон опускает голову к полу, пока ты любуешься его сломленностью и грустным видом. Маг в этот момент кажется очень слабым: его хочется сутками обнимать, лишь бы не смотреть на этот красный кончик носа; но он кажется безумно красивым в своём отчаянии. Подходишь ближе, слегка касаясь рукой его плеча, хочешь погладить по голове, но не успеваешь, потому что Чонгук резко тебя обнимает, притягивает ближе за талию и, немного согнувшись, утыкается тебе в шею, глубоко вдыхая. — Можно ведь? — он горячим дыханием опаляет твою кожу, посылая табун мурашек от красивой робости в его голосе. Ты прикрываешь глаза, зарываясь ладонью в его волосы, стараешься не думать о сексе, хотя бы сейчас. — Можно, — поворачиваешь голову, оставляя лёгкий поцелуй на его виске – ему нужна сейчас нежность. В ответ Чон лишь сильнее тебя притягивает, облегчённо выдыхая в шею, к себе прижимает почти полностью, руками гладит, находя утешение в ласке. Он у тебя в руках такой большой, но совсем незрелый, хрупкий, от этого у тебя умиления слишком много, от такого бывает только передоз и смерть, но ты лужей готова расплыться от его лёгкой дрожи и того, как он в кулаки сжимает твою блузку, немного натягивая спереди. — Почему ты тогда его не превратишь в какую-нибудь лягушку? — ты пытаешься просто отвлечься от горячего дыхания в чувствительную шею. Чонгук такой горячий, его тело твёрдое, а каждый выдох подкашивает твои коленки и прогоняет по кругу неимоверное количество мурашек. — Он мой отец, — строго напоминает парень. — Ладно, ну, в лошадь хотя бы, — ты слышишь его смешок, понимая, что хоть как-то удалось помочь. Парень отстраняется, всё ещё держа свои руки на твоей спине, когда ты понимаешь, что сзади теперь рубашка в его крови, смотрит своими заплаканными глазами в твои, обводит взглядом нос, рот, грудь и возвращается обратно ко рту. Тебе кажется, что это переходит за грань чего-то, становится резко интимным и возбуждающим то, как он смотрит голодным взглядом на твои губы и сглатывает, приоткрывая свои. Они у него такие же красные, снова так недалеко, сочными ягодами просят, чтобы их укусили, и ты поддаёшься, привстаешь на носочках, чтобы языком провести между ними, прижаться аккуратно, чувствуя податливость парня. Чонгук выпрямляется, сильнее тебя прижимает к себе, и вы оба мычите от наслаждения в поцелуй, потому что сладко. Так дрожаще-волнительно и невинно, что у тебя теперь точно колени подгибаются, а руки дрожат, как в припадке, ты вся к нему льнёшь, привставая на носочки, голову наклоняешь и языком проводишь по нижней губе, чувствуя его объятия. Сначала маг отвечает робко, боясь сделать лишнее движение: он целует в ответ аккуратно, нежно, трепетно, дорожит каждым касанием и лаской, делает всё слегка, доводя тебя своими касаниями-бабочками до исступления. Ты впервые чувствуешь на себе этот трепет, когда кончики пальцев покалывают, а от нежности тело распирает, почти разрывает на кусочки, но это приятно, бесконечно сладко, вкусно. Чон держит крепко, сам тебя ласкает, покусывает и снова целует, от земли отрывает и снова ставит, не зная, куда деть свои руки. Вы сталкиваетесь зубами, Чонгук неловко кусается и открывает рот вместе с тобой. Он дрожит от твоих ласк и отрывается, чтобы подышать, весь красный и растрёпанный. — Это был твой первый поцелуй? — до тебя доходит причина этой неловкости и чувствительности, Чонгук кивает, кусая свою неимоверно красную и сочную губу, даже не думая о твоей психике. — И ты мне ещё сексом угрожал? — ты цокаешь в неодобрении и мотаешь осуждающе головой. — Зато убедительно, — выгибает бровь маг, слегка ухмыляясь, и ты бы даже поверила, что он тот ещё сердцеед, если бы не красные после поцелуя щёки. Чонгук безумно милый, добрый, и ты, честно, не понимаешь, как он с таким большим сердцем смог выжить. От него у тебя бабочки в животе устраивают долгие перелёты, а сердце сладко сжимается в светлых чувствах – весь Чонгук словно из другого мира, плюшевого и нежного. С таким парнем хочется сутками обниматься, потому что ты до сих пор на себе ощущаешь тепло его тела, такого домашнего и уютного. — Точно, зелье, сегодня мы снимем с тебя порчу, — он бросается сразу собирать травы и греть воду, периодически прикладывая пальцы ко всё ещё горящим щекам, а потом снова делает вид, что занят. Ты умиляешься с его смущения и суетливости, парню теперь неловко, ты точно знаешь, потому что он больше не хочет смотреть тебе в глаза, и хочется визжать от радости и переполняющей нежности.