Чернокнижник.

      Сваренное зелье воняет просто отвратительно, выглядит не лучше, поэтому ты просто затыкаешь нос и отодвигаешь ладонями мутную густую жидкость. — Если не выпьешь, проклятье останется, — рыкает он, немного резко возвращая тебе кружку. Ты смотришь на неё, никак не понимая, как должна до самого дна это осилить, это всё равно что выпить кружку масла или жидкого мыла, так же противно и не проталкивается в горло, но ты выдыхаешь, силой мысли вталкиваешь в себя всё горькое содержимое: оно неприятной густотой оседает во рту, не хочет дальше проталкиваться в горло, и из-за этого тебя уже тошнит и всё обратно выплевать хочется. Чонгук кивает, ласково убирая остатки из уголков губ, и подходит к твоему стулу, — а теперь тебя нужно удобнее посадить, — он подхватывает тебя с силой под локоть, сначала ты не понимаешь, зачем он помогает, когда ты и сама можешь дойти, но потом колени подгибаются, а стопы немеют, тело сваливая на пол. Ты куклой падаешь, пока чернокнижник только громко цокает и уже на своих руках доносит до кресла. — Что ты со мной сделал? — ты пытаешься говорить, но рот тоже не слушается, не поворачивается язык, и ты лишь устало поворачиваешь голову. — Это побочка от зелья, — он пожимает плечами с невинным видом, смотрит, как ты превращаешься в желе, растекаешься безвольной лужей по креслу, и даже ухмыляется. — А ты миленькая, — он наклоняет голову, разглядывает твоё овощное состояние, а в ответ тебе хочется лишь закатить глаза, но даже на это нет сил. — Сейчас будет ярко светить, — он прикладывает руку к твоему сердцу, руны загораются даже под одеждой, пока он стоит перед тобой на коленях, ускоряет сердечный ритм, а потом резко замедляет; ты от таких скачков ощущаешь жуткое давление в голове - она готова лопнуть и разорваться, а дыхания не хватает, так же как и сил, чтобы сделать вдох.       Ты хочешь дышать, а он снова ускоряет сердечный ритм, прикрывает глаза и разряды тепла по крови пускает, разгоняет, подогревает и снова замедляет пульс. Ты просто хочешь жить, эта магия тебя уже давно убила бы, и теперь становится понятно, для чего тебе нужно было выпить зелье – оно контролирует тело, помогает пережить все эти резкие нападения со стороны мага. Чонгук часто дышит, голову уже к полу опустил, руку из последних сил прижимает к тебе, начиная сиять ярче прежнего перед последним кругом контроля над пульсом. Он словно твоё сердце держит прямо в руке, потому что ты изнутри ощущаешь, как он осторожен и ласков, светится так приятно, голубой цвет прямо в тебя проникает, изнутри каждый уголок прогревает, посылая мурашки по расслабленному телу, а потом на секунду сердце замедляется так, что тебе кажется, что оно вовсе остановилось, но через пару секунд оно снова продолжает бег в обычном ритме. Чонгук устало роняет голову тебе на колени, руками обнимает за талию, забирается немного повыше, чтобы, сидя на полу между твоих раздвинутых ног, положить голову на живот и устало прикрыть глаза.       С умиротворённым лицом он совсем мальчишка, ластится к тебе, на животе лежит и слегка улыбается чему-то своему, руками крепче за талию обнимает и шмыгает носом. Ты уже можешь шевелить руками, поэтому одной зарываешься в его чёрные волосы, пальцем ласкаешь ушную раковину, мнёшь мочку, переходя к белым узорам на шее, проводишь по каждому и снова к волосам возвращаешься. Чонгук кажется таким малышом, совсем подростком с этими длинными ресницами, которые почти лежат на щеках и лёгкой улыбкой тонких, красных губ. Ты проводишь по чёрному тату, напоминающее пирсинг нижней губы, по размазанным чёрным полосам, идущим от глаза вниз к щеке, словно угольные слёзы, по кресту на шее, а Чон всё сильнее растягивает губы в улыбке, трётся о твой живот и почти мурчит от ласки.       Тебе нравится такой ручной чернокнижник, так близко, он обнимает тебя и дышит в живот, улыбается, на полу на коленях сидит, но это не мешает ему отдыхать, восстанавливать силы. В этот момент, когда он ничего не контролирует, ты видишь его настоящую натуру: голодную до ласки, тёплую, добрую и очень уставшую.       Чонгук сам не понимает, почему сразу не ушёл после снятия проклятия, он просто захотел твоего тепла, нюхать запах твоего тела и тереться о живот, сладко поспать немного вот так, прямо на полу напротив кресла, но зато чувствовать твои руки, которые трогают нежно и осторожно – так к нему никто ещё не прикасался. Всем он был ненавистен, они боялись либо нападали посреди ночи, не спрашивали о силе, не думали, что всё это изрядно выматывает, а ты первая всё увидела, одним понимающим взглядом сняла кожуру с чернокнижника и разглядела в нём обычного парня Чон Чонгука.       Маг не знает, глупая ты, доверчивая или слишком умная, что не побоялась, пошла за ним и осталась надолго, так быстро раскусила доброту, что даже страшно стало, что потом ты можешь использовать это против него.       Сегодня к нему приходил отец, это заставляет Чонгука нахмуриться. Он так остро почувствовал боязнь именно за тебя, потому что Чон-старший всегда любил приводить девочек в их старый дом, долго Чон слушал их крики и стоны, пока не сбежал из того места. Этот мужчина никогда не должен тебя коснуться - маг не даст, он скорее собственного отца превратит в таракана и раздавит, чем к тебе подпустит, потому что очень влюблён. Рука в волосах немного успокаивает, даёт такой покой и ощущение защищённости, какой никогда Чонгук не чувствовал, потому что рос без матери. Для него женская ласка до крупных мурашек по всему телу, такая сильная выходит, что он возбуждается от каждого твоего касания, даже когда просто стоишь слишком близко. Чонгуку достаточно учуять твой лёгкий аромат клубники, на своей коже ощутить твои прикосновения, похожие на то, как тёплый ветер ласкает небольшим дуновением.       Ему сейчас бесконечно хорошо, так тепло в твоих руках, которые бережно перебирают прядки на голове, поглаживают, делятся теплом и лаской. Он млеет, мурчать, как кот, хочет, потому что ты для него с самого начала показалась такой: надёжной, тёплой и заботливой, поэтому он привёл в свой дом, оставил и незаметно для себя открылся, тебе показал все свои слабые стороны и понял, что теперь будет трудно тебя отпустить, потому что одинокая жизнь привычна, пока в ней кто-то не появляется. Чонгук хочет завтракать каждый день с тобой, слушать лёгкие подшучивания по поводу его неуклюжести, видеть твою улыбку, слышать смех и снова поцеловать твои губы. Он ко всему этому привык быстро до ужаса, кажется, что так не бывает, но за два дня ты для Чонгука сделала больше, чем все люди, которых он встречал до этого, вместе взятые. Он как собачонка привязался, теперь готов отдать тебе всё, что попросишь, потому что ты его плечо подлечила, помогла обработать рану мужчины. Раньше он один справлялся, уставал и просто мог на пол свалиться, а сейчас он в тёплых объятиях, отдыхает под приятный массаж головы и не может ни о чём больше думать, кроме как о том, что ему хорошо.       Ему немного страшно чувствовать рядом с тобой себя таким открытым, но всё равно показывает все слабости, а ты не усмехаешься, не отворачиваешься и не делаешь больнее, лишь с лёгким укоризненным выражением лица лечишь его, латая раны. Пусть прошло не так много времени, Чонгук тебе отдал сердце после того поцелуя, и хочет ещё повторить до стиснутых зубов и сжатых кулаков. — Ты чего? — замечаешь, как он напрягается, ладони сжимает, чаще дышит, словно злясь, хотя секунду назад всё было хорошо, ты наслаждалась возможностью трогать его в минуту слабости, пока нет этих колючек и защитных механизмов, пока он – Чонгук, а не чернокнижник. В теле ощущается лёгкость, а в животе немного всё пляшет в радостном ликовании и радости. — Твоего проклятья нет, — поднимает он голову и смотрит снизу-вверх своими карими глазами, душу внутри прошибает, словно пощёчину даёт странной надеждой и блеском на дне зрачков. Он руки с талии опускает на ляжки и немного их сжимает, кусая губу в неуверенности. Он просто стоит на коленях между твоих ног, а тебе так не по себе от того, какой он низкий с этого ракурса и маленький. «Твой Чонгук» – это в голове возникает неосознанно, резкой и яркой вспышкой. — Тот поцелуй, — он кусает нижнюю губу, смотрит в сторону и всё сильнее сжимает твои ноги от волнения, а ты задерживаешь дыхание, не желая говорить, что все его переживания отпечатываются на тебе.       «Только не говори, что он был ошибкой» – в голове умоляет сознание, скулит жалобно, пока снаружи ты просто смотришь, как он глубоко вдыхает, чтобы продолжить. — Разреши… ещё, — это последнее слово сказано таким умоляющим шёпотом, в этом «ещё» можно от чувств утопиться, там половина Вселенной душу отдала, это слово в глазах отражается у него, просит, многократно повторяется, эхом отдаваясь у тебя в голове. «Ещё, ещё, ещё» – тебе на всё это твердить хочется «да, да, чёрт возьми, да». Робкий голос, закушенная губа, он смотрит всего пару секунд, пока ты не можешь прийти в себя от его тёплой и стеснительной просьбы. Чонгук думает, что это отказ, встаёт, руки заламывая, и смотрит в сторону, он хочет ещё что-то сказать, но закрывает рот, долго выдыхая. — Можно, — ты осипшим голосом отвечаешь, прочищаешь горло, надеясь, что он правильно расслышал. Нужно всё же откашляться, перед тем как сказать, теперь ты переживаешь, правильно ли он услышал, потому что хочешь, до смерти желаешь этого поцелуя. Ты бы запрыгнула на него с ногами, кутаясь в объятия, смаковала бы губы, но не можешь. Приличие не даёт, этот стеснительный барьер и неловкость останавливают, своими запрещающими знаками машут, а ты просто встаёшь, делаешь, что велит желание.       Сама его голову поворачиваешь, положив ладони на щёки, смотришь в сладкие медовые глаза, ты в этой патоке сама растекаешься, греешься и радуешься. Верещишь внутри себя, потому что в этот раз он сам ладонь заводит за талию, заставляя тебя изогнуться к его горячему телу, целует сначала просто невинно, приложившись к губам, отрывается, смотря в твои глаза с немым вопросом.       Ты смотришь в его медленно чернеющие глазки, на эту острую линию челюсти и аккуратный подбородок, у Чонгука паника с уверенностью борятся, он ждёт твоего одобрения, поэтому просто слегка улыбаешься, растягивая губы, моргаешь несколько раз, приподнимая брови, льнёшь ближе, просишь продолжать. Теперь Чонгук знает, что «можно», – у него на всё разрешение получено, так что руки не остановить от рейда по девичьему телу. Ты чувствуешь себя сдобой, которую хотят приготовить, мнут, трогают, везде руки просовывают немного неумело.       Чонгук волнуется, это видно по дрожащему телу, его резким рваным ласкам, словно хочет сделать всё и сразу, не может насытится, продолжая целовать со слюной, влажно. Тянется к твоему языку, рот весь огибает, немного мыча в твои губы. Его губы такие вкусные, горячие, что ты ловишь их в рваных движениях парня, засасываешь, сама постанывая от их сладости. Не может быть парень таким вкусным, он словно сделан весь из сладостей, которые не откусить так просто, можно просто лизать долго, ненасытно, пропитываясь его неумелостью и торопливостью.       Он лезет к тебе под одежду, сжимает кожу на ягодицах, рвано и долго выдыхая, делает перерыв в поцелуе. Женское тело в его руках впервые. Чон не знал, что ты такая чувствительная, а кожа безумно нежная, прохладная. То, что он сейчас твои ягодицы в руках держит, это крышу просто с разбегу сносит, ударяясь о гигантский стояк, ощущаемый в штанах.       Переминая в руках две половинки, Чонгук чувствует, как ты жмёшься ближе, кусаешь его губы, взяв ведущую роль в поцелуе, и теперь, поворачивая голову мага, сама контролируешь глубину и чувственность, пока парень несмело шарится под одеждой, от каждого нового открытого участка кожи готов на колени падать. Он уже весь трясётся, ближе к тебе жмётся, бесстыже потираясь стояком.       Он ласкает тебя рвано, доходит до груди и вовсе со стоном выдыхает, с чмоком отстранившись, смотрит на тебя исподлобья своими невинными глазами, такими блестящими и наивными, что ты улыбаешься, смотря, как он снова в неуверенности кусает губу, пряча глаза под чёлкой. — Мне с тобой так хорошо, — у тебя сердце в груди кульбит делает, спотыкается, падает и снова принимается за спринтерский бег, потому что этот могущественный чёрный маг безумно милый, в нём словно скопилось все самое светлое, цвет белых рун сияет таким же голубым светом. Он такой чистый и невинный, как само воплощение добра, только для тебя он сейчас показывает все свои стороны, полностью обнажает душу. — Мы можем остановиться… — ты понимаешь, что он невинен, как ягнёнок, и просто сталкиваешься со стеной несоответствия с тем человеком, который при первой же встрече сказал, что будешь отрабатывать сексом. — А можем и нет, — он нетерпеливо возобновляет поцелуй, кусается, снова резко зарываясь под одежду, дёргает её вниз, пыхтит и не справляется, желая тебя раздеть. — Погоди, — ты хватаешь его запястья, отводишь от себя и смотришь в глаза, горящие страстью, и румянец на щеках. Чонгук часто дышит, такой растрёпанный, плечи немного сутулит и кажется вовсе маленьким мальчишкой. — Ты точно уверен? — понимаешь, что отдать свой первый раз хочется не каждой, поэтому после быстрого кивка Чонгука в груди все чувства начинают неистовствовать, взрывать петарды, бить в колокола, оглушать своим криком, переворачивать все органы, осыпая всё сверху сладкими конфетти. Ты от такого подрыва теряешься на секунду, делаешь вдох, в горле чувствуя ком нежности к этому парню. — Наверное, лучше пойти в спальню? — неуверенно спрашивает маг, еле оторвавшись снова от твоих губ. — Да, — ты киваешь, чувствуя себя немного неловко, поднимаясь наверх, чтобы осознанно заняться сексом с Чонгуком. Этот путь какой-то странный, тебе некуда деть руки, а Чон слишком спешит, нервно топчась на одном месте, ожидая тебя наверху. — Наверное, мне лучше снять майку? — он кусает губу, звучит хоть и твёрдо, но эта фраза всё равно вызывает у тебя улыбку. Такой открытый, говорит всё, что в голове, безумно боится и стесняется, но так сильно пытается это скрыть, что нервничает ещё больше.       Ты снимаешь свою одежду первая, отбрасывая её в сторону, спеша остаться обнажённой раньше него, чтобы помочь парню с раздеванием, сделать это менее неловко для него и самой не обжечься от резкого возникновения красивого обнажённого мага перед собой.       Чонгук смотрит на тебя, всю глазами пожирает, не может на одной точке остановиться, судорожно пытается запомнить всё, каждый миллиметр красивой кожи. Он хочет всё потрогать, руки трясутся от обнажённой девушки перед ним, потому что это безумно красиво, это тело ему нравится, такое фигурное, что хочется руками каждый контур обвести, от такого сканирования тебе становится стыдно за наготу, что хочется прикрыться.       Теперь ты подходишь наконец к нему, вверх дёргаешь рубашку, а парень помогает, поднимает вверх руки, на секунду теряя тебя из виду под тканью, поэтому когда ты откидываешь её, он лезет целовать тебя жадно, тут же, вылизывая губы, кусая шею, пока руки гладят твою обнажённую грудь, ведут к промежности, останавливаются и снова поднимаются выше, пальцами проходясь по пупку, к талии и за спину.       Ты улыбаешься, дёргая его штаны вниз, цепляя ещё и бельё, поэтому, когда он ногой откидывает всё это в сторону, ты только можешь застыть, смотря вниз, где его член, красивый, толстый, блестит от смазки, с красиво-бардовой головкой, с которой капает длинной тягучей нитью предэякулянт. — Не смотри, — просит Чон, поднимая твоё лицо за подбородок. Перед тобой его лицо такое смущённое, пунцовое, в глазах небольшая паника, а дыхание частое, говорит о крайней возбуждённости. — Разреши быть сверху? — ты надеешься переступить всю неловкость, но она только усиливается, когда парень кивает, ведёт к кровати и мнется. — Ложись, — с улыбкой ты подталкиваешь его, садясь сверху, трёшься промежностью о член, слушая, как резко маг теряет воздух из лёгких, рывками выдыхая и пытаясь подавить ахи со стонами.       Сама заражаешься его торопливостью, насаживаешься на орган и смотришь, как он давится воздухом, своими сильными руками комкает простынь, напрягает мышцы, дыша сквозь зубы, его руны начинают светиться понемногу, разгораются всё сильнее и принимаются мерцать в такт его дыханию.       Ты не можешь наглядеться на такого мага, приятен даже не сам секс, а реакция чернокнижника: как он пытается сдержаться, подавляет стоны, кусает до крови уже красную губу, а когда ты принимаешься двигаться, и вовсе закрывает ладонями лицо, выстанывая долго, протяжно, так сладко, что ты сама хочешь так же уже словить волну наслаждения. Принимаешься двигаться, опираясь на его твёрдую грудь и положив руки на светящиеся руны, которые теперь могут целый район осветить, но не слепят, а наоборот – дают яснее видеть, как Чонгук приподнимет голову, смотрит вниз, как его член исчезает в твоём теле, откидывается на подушку и стонет снова.       Он готов метаться, твои бёдра держать, сжимая от наплывов наслаждения, а сияние ему вторит, мерцает, тебя согревает. Ты проводишь по рунам, по груди, гладишь каждую сияющую полосочку, а парень принимается всё громче стонать, кусать губы и чаще дышать. — Прекрати, — просит он, а ты останавливаешься, уточняя, правильно ли услышала. — Нет..нет, продолжай, — молит теперь, откидываясь на подушки. Он на частых выдохах стонет, смахивая капли пота, лезущие на лоб. Ты всё быстрее на нём двигаешься, полностью ложишься на его грудь и своей потираешься, чувствуя, как соски твердеют, всё приятнее проезжаясь по его телу, по рунам. — Я сейчас… — он не договаривает, кусает губу, отворачивается, но ты быстрее двигаешься, смотря, как напрягается его живот, как руны сияют всё сильнее. Чонгук совсем теряется, он не был готов, что в тебе настолько хорошо, узость сжимает головку туго, но это так приятно. Внутри жарко и влажно, ничего не сможет передать то, как в тебе хорошо. Он кончает, когда ты сама соскальзываешь и пару раз проводишь по стволу, забрызгивая спермой руны.       Пару секунд в комнате тишину разбавляют лишь два частых дыхания, потом ты тянешься к тумбочке, где лежат использованные бинты и вытираешь его, чтобы потом свалиться сверху на его часто вздымающуюся грудь, слушать, как часто у него бьётся сердце. У Чонгука атлетическое телосложение, он приобнимает тебя, положив большую горячую ладонь на поясницу, и гладит большим пальцем лениво.       Его взгляд расфокусирован, он не хочет двигаться, лишь улыбаться, как дурачок, прижимать тебя всё сильнее к себе, потому что действительно этого хотел, но не знал, что все будет так приятно, страстно, хорошо. Он сейчас не может унять фонтан чувств к тебе, но язык не поворачивается признаться, он так и лежит, смотря в потолок. — Почему твои руны светились? — Когда я возбуждён, они начинают светиться, — маг смачивает губы, — и чем сильнее возбуждение, тем ярче, а ещё руны очень чувствительные. Думаю, я могу кончить, если ты будешь водить по ним пальцами, — ты делаешь пометку обязательно это проверить, а он смотрит на тебя с лёгкой улыбкой и нежностью во взгляде, гладит по голове, наконец, не стесняясь своей наготы, и позволяет вам уснуть прямо так, в обнимку.       Вам рядом друг с другом уютно, сладко, вы – защита друг для друга, нашли помощь там, где не ждали, а любовь подобралась тихо и озарила всё светом рун.

* * *

      Чонгук по утрам улыбчивый и ленивый, любит сверкать своими зубами, растягивая губы, притягивает к себе в объятия и долго гладит по голове. Чернокнижник голодный до ласки, он готов урчать каждый раз, когда ты её проявляешь, будь то поглаживание по щеке или близость в постели. Именно утром он позволяет быть собой, лезть к тебе в руки, просить поглаживаний и самостоятельно тебя раззадоривать, водить ладонями по тебе и насыщаться прикосновениями к коже.       Потом он встаёт, заботится о завтраке и надевает маску тёмного мага, уходя, чтобы хоть немного помочь людям, от которых всё равно не получит никакой благодарности, а возвращается безумно уставший от применения магии, с лечебными травами и тебе показывает снова свою настоящую личность. Обычный парень, которому вся эта жизнь в тягость, он хочет, чтобы люди бежали не от него, а навстречу, он любит улыбаться, безумно любит детей и никогда не может сдержать улыбки, когда их видит.       Такого, как Чонгук, трудно найти на этом свете: он – самое тёплое, нежное и доброе создание, которое ты когда-либо видела, немного вредный в силу своего молодого нрава, вспыльчивый иногда, но быстро отходит, боится тебя потерять, как преданный пёс каждый раз к тебе возвращается и снова требует ласки.       Он любит положить на твоё плечо голову и просто вот так сидеть на крыльце в тишине, наблюдая как солнце скрывается за деревьями, Чон с помощью магии помогает тебе по дому, хоть это выжимает все его силы, просто он не может ничего с собой поделать.       У него к тебе слишком много чувств. Они с головой охватывают каждый день и не угасают, это странно – каждый раз влюбляться по-новой в твои добрые глаза и милую улыбку, быть не в силах отвести свой взгляд от твоей обнажённой спины, всё время трогать и не насыщаться. Он может всю ночь тебя ласкать, заряжать свою энергию от твоего тела, как можно дольше доводить тебя до состояния крайнего возбуждения, а потом смотреть как оргазм затопляет всё твоё тело и разум.       Он влюблён и слишком боится, что кто-то узнает об этой слабости, потому что люди давно мечтают либо его убить, либо управлять такой силой, поэтому он каждый день летит домой, а каждое утро накладывает защитное заклятие на тебя перед тем, как уйти. Пусть это тратит немного его сил, он готов отдать даже жизнь за тебя, как бы глупо и громко ни звучало, но жизнь без тебя станет пустой и горькой, это выживание тогда будет, а этого Чонгук уже до встречи с тобой наелся. — Каждый день на рассвете ты меня будишь, Чонгук. Я понимаю, что у тебя дела в городе, но меня за что так мучить? — ты хнычешь, но подставляешься под его ладони, лениво переминающие грудь. — У меня не будет сил, если я тебя не поцелую, — он своими красными губами в тебя впивается, мажет слегка, что ты ощущаешь, какие они горячие, с привкусом крови из маленькой ранки. Он размазывает этот красный цвет между вами и широкими мазками языка слизывает, а потом проникает внутрь ленивого рта, ощущая, как ты нехотя двигаешь своими губами, сонно отзываясь на его горячий поцелуй.       После ночного секса ты всё ещё голая, закидываешь ногу на его спину, сильнее притягивая к себе, и слышишь гадкий стук сапог поднимающегося по лестнице грузного человека. Чонгук тут же отрывается, на секунду завораживая тебя своими напуганными округлёнными глазками и красными губами, которые блестят похабно от твоей слюны. — Я вернулся, Чони, как и обещал, — мурлычет его отец, как раз в тот момент, когда парень грозно стреляет глазами в проход. — Ты опять со своей девкой? Как это мило. — Уйди, — шипит сквозь зубы чернокнижник, еле сдерживает себя, но руны тут же ослепляюще загораются. Чонгук встаёт с кровати, подходя к мужчине, попутно наколдовав вам лёгкую одежду, лишь бы прикрыться. Он давно ждал этого возвращения – отец не исчезал бесследно, и с тех пор, как ты появилась в его жизни, в груди болезненно всё сжимало при мысли, что кто-то может навредить. Отец может и не так, он грязь на этой планете, только затем и приходит к сыну, чтобы отравить его и без того нелёгкую жизнь, сделать сложнее и смотреть, как букашка выкарабкается на этот раз. Он – Аспид, хотя намного хуже змея, такой гадкий, что каждый раз всё тело от гнева неконтролируемо трясёт, а сейчас ещё и есть что защищать. Чонгук чувствует, что в нём животный гнев поднимается, будь у него шерсть, она бы дыбом встала, а клыки бы обнажились в злом рыке. Тебя отец не тронет и пальцем – Чернокнижник не позволит. — Деньги, — настойчиво говорит мужчина, напирая на парня, тот пятится, но не сильно, вспоминая, что не только ему одному угрожают. — Нет их. — Нужно было тебя в проститутки отдать, больше бы толку было, — кусает губы мужчина, взяв сына за подбородок; ты видишь, как его тату даже мерцают в такт дыханию. — Чёрный маг с волшебными минетными губами, — смакует прозвище Чона отец, кусая нижнюю губу, а Чонгук лишь дышит часто, ты знаешь, что если он начнёт идти против отца, то всё станет намного хуже, непредсказуемо и закончится страданием одного из них, поэтому встаёшь, их друг от друга ограждаешь, встав между, смотришь твёрдо в глаза мужчине и застываешь. Есть в его глазах что-то, ему и правда трудно противостоять. Густая твёрдость в его зрачках, магическое убеждение и жестокость – он лишь глазами внушает страх и оцепенение, как хищник своей добыче, и теперь ты понимаешь, почему Чонгук родился с тёмной силой, она у него по-другому всковырнулась, оставив в душе добро, а тело забрало тёмную магию. — За него отработаешь? Я не против, ты очаровательная шлюха, — шипит мужчина, резко за плечи тебя дёргая так, что валишься больно коленками на пол, опускаешь голову, шипя в недовольстве, а когда поднимаешь взгляд, мужчина уже своим телом выбивает дверь, улетая вниз по лестнице, откинутый таким мощным залпом энергии, что, кажется, Чонгук от такого сразу в кому впасть должен, но тот стоит, на ногах даже держится и часто дышит, стиснув зубы. — Ты в порядке? — спрашивает, не глядя на тебя, он всё ещё не может нормально моргать, теперь с лёгким страхом поглядывая на выбитую дверь. Ты киваешь, смотря вниз, где у подножия лежит крупный мужчина, тихо стонет, а конечности ввернуты под неправильным углом. — А вот он не в порядке.       Чонгук морщится, спускается по лестнице, дыша через раз. Что он чувствует к своему отцу? Почему так боится и ненавидит, но никогда не причинял вреда? Ты смотришь, как маг садится на корточки около него, взрослый о чём-то умоляет, пытается двигаться, но снова скулит от боли.       Тёмный маг поднимает на тебя серьёзный, усталый взгляд, тихо вздыхает и рукой проводит по всему его телу, аккуратно превращая в муху и выгоняя её за дверь наружу.       Ты облегчённо выдыхаешь, когда он поднимается наверх и прижимает к себе в объятия, руны ещё немного светятся, мерцают в такт дыханию, а ты задумчиво водишь по каждой, аккуратно подушечками пальцев трогаешь, размышляешь, что связывало Чонгука с отцом, почему во взгляде того была такая непосильная тяжесть, словно смотришь в глаза самому дьяволу, самому огромному куску зловонной грязи, но не можешь поднять руку, чтобы её убрать. — Прекрати, — на слабом выдохе стонет Чонгук, он немного отходит, забирая в плен твои руки, а ты вспоминаешь этот голос и просьбу, так же ты водила по рунам, перебинтовывая плечо, он дышал так же часто, только теперь ты замечаешь его стояк в боксёрах, и в памяти возникает фраза про то, что он говорил про чувствительность. — Разреши довести тебя до оргазма, — твои глаза сияют, в них отражение сверкающего тела Чонгука, и оно так сильно возбуждено, что можно ослепнуть от яркости. — Как ты хочешь это сделать? — его голос дрожащий из-за волнения и насыщенности событий, он неловко заламывает руки, смотря в пол, и вот-вот начнёт прикрывать наготу, как школьник.       Ты уже давно заметила, что он очень щепетильно относится к рунам, словно они – его душа, нечто слишком обнажённое, нежели обычное тело, но послушно ложится на кровать, смотря на тебя внимательно, немного хмурясь, а ты кусаешь губу, часто дышишь, начиная гладить его грудь, задевать соски, переходить на пресс, уже вылавливая ахи с губ юноши.       Смотришь на него как на сокровище, на самую яркую звезду во Вселенной и водишь по завиткам, которые всё ярче и ярче зажигаются на теле парня, ведёшь по прессу, пальцами кружишь у кромки белья, забираясь пальцами внутрь. В Чонгука словно демон похоти вселяется, его подбрасывает, всё тело мечется, а сам он принимается так громко стонать, что приходится кусать ребро ладони. — Ещё, проведи там ещё, — молит он, а ты сдёргиваешь трусы, чтобы посмотреть на руны, витками окружившие основание члена. Ты наклоняешься, проводя по ним языком, чувствуешь, как его член вздрагивает и на головке появляется ещё одна капля смазки, которая аппетитно скатывается, что хочется слизать, но ты уделяешь внимание его чистому лобку, по которому целая россыпь мелких рун, они все отходят от большой ветви, по которой ты языком мажешь, надавливая и ощущая как напрягается низ живота парня. — Это больно, — шипит он и тянется к члену, хочет кончить, но ты убираешь его руки, отталкиваешь, снова лизнув у основания.       Чонгук не понимает, чего ему больше хочется: умереть или кончить, это изводит всё его нутро, щекотный экстаз странствует по всему телу, выгибает его, изо рта вытягивает непристойные звуки, заставляет на каждом выдохе скулить и кусать губы. Ему хорошо настолько, что, кажется, он каждый раз кончает, но разрядки так и нет, он от этого напряжения крупными каплями потеет, а твой язык всё мучает, до самых кончиков посылает густым импульсом наслаждение чересчур мучительное.       Чонгук не понимает, что ему сделать, чтобы приблизить оргазм, тело так давно уже напряжено; кажется, ещё немного и всё выплеснется наружу, но нет, он ждёт, каждый раз упиваясь этими предоргазменными секундами, эта грань обычно проходит быстро, а здесь всё тело гнёт уже так долго, что парень задыхается, когда наконец белые струи выбиваются из члена. Он прикрывает глаза, громко крича, как от боли, но ему безумно хорошо, что на щеках ощущаются даже горячие капли. Это чёртовы слёзы, Чонгуку стыдно, он прикрывает руками лицо, но ты всё равно замечаешь, как он плачет от оргазма и всё ещё постанывает, пока ты смотришь, как его руны угасают. — Я люблю тебя, — шепчет он, когда ты убираешь ладони с его лица. Его нос немного покраснел, а ладони всё ещё трясутся. Ты не понимаешь, насколько искренне он это сказал, может, это лишь эмоции или так он решил заполнить тишину, но понимаешь только, что безумно его любишь в ответ и никогда не найдёшь человека лучше, чем Чонгук.       Ты ничего не говоришь в ответ, но показываешь всё поцелуем, таким страстным и одновременно нежным, потому что с Чонгуком всё происходит на контрастах.