Находка Громозеки

      — ОБЧР?       — Огромный боевой человекоподобный робот, — Громозека сунул в рот шмат морской капусты и аппетитно причмокнул. – Сам понимаешь, не каждый день такое встречаешь.       — Да уж, — пробормотал Всеволод. – И что он?       — Движется, — спокойно ответил Громозека.       — Куда?       — А вот этого никто не знает. И сам он не скажет.       Всеволод поскреб выгоревший за время отпуска затылок.       — Так может пусть движется? – предложил он. — Кончится энергия – остановится, тогда разберемся.       — У него груз. На брюхе. Неизвестного происхождения.       Дело отчетливо запахло керосином.       — Большой?       — Тонны четыре, — Громозека выскреб банку капусты до дна и метнул ее себе за спину, попав прямиком в урну. – Может быть, пять или шесть. И движется он, между прочим, довольно быстро.       Всеволод встал. Громозека, не дожидаясь его просьбы, развернул экран – мигающая точка ползла с черепашьей скоростью по узкой дороге. Но, если принять во внимание масштаб карты, точка была размером с трехэтажный дом, а скорость под сотню километров.       — Позиционируется? – уточнил Всеволод.       — Неа, — Громозека покачал тяжелой головой с запорожским зеленым чубом. – Это я на него маяк с воздуха бросил, а то как-то неуютно, знаешь ли, когда у тебя за спиной кто-то ползает.       — Он тебя срисовал?       Глаза-карандаши Громозеки совершили движение, которое можно было бы назвать рисованием, если бы карандаши могли закатиться под веки. Всеволод снова посмотрел на карту, потом зачем-то в окно, и уже совсем тоскливо – на Кима, развлекающего археологов какими-то байками, для которых требовалось изображать руками вертикальный крен, плавно переходящий в штопор (бессовестное вранье). Норн вежливо улыбался уголком рта, археологи слушали, затаив дыхание.       — Машину дашь? – спросил Всеволод. – Посмотрю на него поближе.       — Две дам, — многозначительно сказал Громозека.       — Не надо пока ребят вмешивать.       — Одного не пущу, — Громозека помотал здоровенной башкой так, что запах капусты распространился по всей палатке. – Ну за кого ты меня принимаешь? Я бы сам с тобой пошел, но не могу, я начальник экспедиции. Не имею право оставить лагерь и людей, и особенно археологическое оборудование.       — Археологическое, — ядовито передразнил его Всеволод. – В каком году правил Владимир Красно-Солнышко?       — Понятия не имею, — нагло ответил Громозека. – Я не историк. Мое дело – копать.       — Откопал уже, как я посмотрю, — пробурчал Всеволод.       Громозека скромно промолчал, подкинул в руке новую банку с капустой и вскрыл ее одним движением. Всеволод поспешил выйти через второй выход прежде, чем запах йода достигнет его носа. Йод у него ассоциировался с больницей, и капусту он не любил.       Машина Громозеки была похожа на флип, если не считать гусеничного хода вместо антигравитационной подушки, и поворотной кабины, дающей обзор на триста шестьдесят градусов. Грузовой отсек машины нависал над кабиной и выглядел обтекаемым девятым валом. Всеволод обошел транспорт кругом, поковырял выступы по бокам от кабины с двух сторон.       — Моя ласточка, — горделиво шепнул у него над ухом Громозека. – Сам модернизировал и детали заказывал. Груз возит, тяжести поднимает, прицеп волочет, просто как родная.       Один из выступов неожиданно отскочил при очередном касании и явил хмурому взгляду Всеволода пару бортовых пулеметов. Громозека покраснел и торопливо захлопнул крышку обратно.       — Прямо близнецы вы с ней, — Всеволод подтянулся на руках и влез в кабину, протянул оттуда ладонь вниз. – Ключи?       Громозека замялся.       — Ей ключ не нужен, — ответил он. – Она мысли читает.       — На каком языке?       — На всех и на интерлингве тоже. Думай смело.       Всеволод подумал. Потом он подумал еще немного. Ласточка развернулась на месте в три приема и въехала задом в походный душ.       — Я вообще-то вперед просил, — сказал Всеволод, глядя на руины того, что было душевой. – И не говори мне, что «вперед» и «назад» в отношении расширяющейся вселенной не имеют смысла.       — Недоработка, — промямлил Громозека, протягивая ему ключи. – Мало стендовых испытаний было. Можно и ключом, конечно, но имей в виду — это для искусственного интеллекта унизительно. Может, попробуешь еще раз?       На это Всеволод не стал ничего отвечать, а просто воткнул ключ в приборную панель и вывел вездеход на дорогу, одновременно с этим вызывая на экран навигатор с геолокатором. Женский голос почему-то откашлялся.       — Приветствую тебя, о путни…       — Где я? – перебил он навигатор, определенно страдавший той же болезнью, что и Громозека, а именно витиеватостью речи.       На карте мигнула красная точка.       — Где объект?       Мигнула синяя точка.       — Кратчайший путь с учетом рельефа и проходимости? Время?       На карте зазмеилась красная дорожка, соединившая две точки в одно целое.       — Двадцать четыре минуты сорок секунд, — обиженно сказал дамский дребезжащий голос навигатора. – Какую музыку в пути предпочитаете? Могу предложить...       Вместо ответа Всеволод выключил динамик и набрал свободной рукой сразу два номера, составляюшие одну группу у него на коммлинке. Нехорошо исчезать вот так, без слов, на чужой планете, даже если причина уважительна и размером с дом. Коммлинк мигнул передачей сигнала и почему-то огласил воздух одновременно увертюрой Чайковского к «1812» и начальными звуками Пятой симфонии Бетховена. От неожиданности Всеволод нажал на тормоз, пока Норн и Ким свешивали ноги и съезжали откуда-то сверху прямо по лобовому стеклу к нему на капот. Взгляды их не обещали ничего хорошего.