Гранеслов: Тень Инстерхела

      «Улица роз» — наиболее огромная безлюдная улица второго кольца города Лорентума тянулась практически по всей длине, захватывая в себя центральные ворота третьего и первого кольца, служила скорее для въезда, нежели для проживания на ней. Здесь в основном преобладали осевшие и подкосившиеся деревянные дома, в которых свой век проживали крысы и тараканы, для которых множество выгребных ям и свалок мусора вперемешку с телами пьяниц и мертвецов нечем не мешали. Впрочем, у «улицы роз» было и другое лицо, о котором было известно мало кому: прямиком под старыми домами и выгребными ямами находились старые катакомбы, растянувшиеся едва ли не по всей территории Лорентума, но лишь здесь, на «улице роз», эти катакомбы были заброшены и не использовались вовсе.       Старинные туннели под самой отвратительной улицей, если не всего мира, то, как минимум, — страны, пользовались огромным спросом у так называемых «Гильдий» или, иными словами, — объединений людей по интересам в преступном мире. Несмотря на то, что самыми процветающими гильдиями здесь считались гильдии воров и убийц, как таковой вражды за власть или территорию здесь не было, и, в большинстве своем, эту часть города можно было считать наиболее спокойной и тихой, а называлась эта малоизвестная часть города — «Улица Слёз».       Несмотря на полнейший хаос и неразбериху, которая плотно укоренилось у здешней власти, жизнь на «Улице слёз» продолжалась, в независимости от того, кто возглавлял здешний совет. Несмотря на то, что сам Немо едва ли был причастен хоть к одной из гильдий из-за возраста и весьма «гнилым» личностным качествам, двери тайной улицы, как и многих гильдий, всегда оставались пред ним открыты.  — Красивая сегодня ночь, не правда ли? — несмотря на то, что старик Хелсер, являющийся смотрителем местного весьма скудного кладбища, большую часть оставшегося ему времени проводил в безбожно пьяном сне. О своих обязанностях хранителя он не забывал и, несмотря на возраст, не одна мышь не могла проскочить мимо него без пароля.  — Важнее ее польза, а не красота, — в зависимости от звания и причастности к той или иной гильдии, ответ на один и тот же вопрос всегда был разным. А кроме того, сам вопрос менялся в зависимости от времени суток, это помогало избежать лишней болтовни и пресекало любые попытки проникнуть на «Улицу слёз» посторонним.  — Ворон, значит… — старик, причмокивая, окинул слабым взглядом Немо, опустил голову вниз и махнул рукой, снова свалился в сон. Казалось бы, бессмысленные слова и действия, также, как и вопрос, имели свой смысл и преследовали определенную функцию. К примеру: «Ворон» было сказано Хелсером для обозначения того, что Немо является Вором, а взмах руки показывал убийцам, прячущемся в тенях, что пароль верный и он может пройти. Несмотря на то, что улица была в разы чище того, что находилось над нею, приятным это место можно было назвать лишь с весьма большой натяжкой. Мало кто смог бы идти по подобному месту без тени сомнения на своем лице и легкой дрожи от царящей здесь обстановки, которая не располагала к дружеской беседе. Но, несмотря на это, Немо шел чувствуя себя здесь как рыба в море, что заставляло многих людей оглядываться на столь «самоуверенного» юнца. Хотя, вы бы тоже оглянусь, увидев в подобном месте ребенка с доверху набитым рюкзаком за спиной.       Было ли в этом мире место, которое мальчик смог бы назвать своим «домом», не знал даже он сам, но вот место, где он мог отдохнуть и набраться сил у Немо все же было. Оно находилось на самом отшибе улицы слёз, там, где оканчивались канализации и начинался узкий проход слива, ведущий куда-то на первый круг Лорентума. Именно в этом самом проходе и расположил свое «гнездо» мальчик. Он просунул рюкзак между старых вколоченных в стену досок, отодвинул одну из них и влез сам.       По сути, место, которое обустроил мальчик даже гнездом назвать было весьма сложно: все, что здесь было — лишь пара свечей, старый, покрывшийся снизу плесенью и мхом матрас, какая-то доска, которую сюда принесло во время ливня, и грязь, очень много грязи. Вернее, сбегающая по трубам и мостовым города дождевая вода, загрязненная до такой степени, что здесь она уже оборачивалась едва движущейся массой грязи.       У Немо редко бывают дни, когда его «душа» задавала вопросы, ибо он никогда не сомневался в принятых им выборах, какими бы они ни были, ведь сомнения губят. Он подбросил недавно спасенного им младенца в приют, оставил под дверью и, не дожидаясь когда его заберут, ушел. Нет, Немо не был глупым, он прекрасно знал, на какую судьбу он обрек ребенка, и это его ничуть не глушило. Там у девочки есть шансы выжить, да, пусть ее жизнь станет не самой легкой, но все же она будет жива, оставив ее с собой он бы подверг ее смерти, ребенку нужна забота и крыша над головой; увы — ни того, ни другого мальчик дать не мог, впрочем, как и получить.       Всегда ли этот мир был столь сер и мрачен, как сегодня? Всегда ли Немо был так же одинок, как сейчас? Отголоски прошлого медленно плыли по его сознанию, оставляя за собою след из воспоминаний. Всегда ли он скрывал свое лицо под тряпками, а глаза под черными очками? Всегда ли он проводил свои дни подобно крысе? «Три года», — неутешительно отвечала на его немой вопрос не менее немая тишина. Прошло всего лишь три года, но он не помнил своего собственного лица, не помнил, почему он скрывает его, а очки… они лишь мешали. Минутная слабость и его рука дрожащими пальцами ухватилась за них и…

***

      Третий уровень Лорентума или, как его называли в простонародье, — «уровень власти», представлял собой ничто иное, как пару десятков домов, собранных подле небольшого замка и обнесенные стеной от внешнего мира. Уровень власти был наиболее чистым и не столь зловонным как остальные два уровня, но именно здесь вы бы захотели оказаться в последнюю очередь. Те, кто владели домами в этих местах были, в большинстве своем, богатыми людьми, приближенными к местному Джокусу, по этому, несмотря на свой внешний вид, данный уровень города прогнил куда больше.       Аешилус Аттикус, занимавший место Джокуса при «Империи Черного Солнца» был, мягко говоря, человеком не самым приятным и, даже в какой-то мере, его можно было назвать «отвратительным», что было неудивительно, ведь за необычно бледной кожей и смольными волосами скрывался лицемерный и жестокий человек. Впрочем, имелись у Аттикуса и «хорошие» черты характера, одним из которых было умение льстить и обманывать, что, собственно, и послужило его «резкому» подъему по карьерной лестнице, после внезапной и вполне «нормальной» смерти его предшественника.  — Господин, вернулся посланный вами человек, у него есть новости, — Аешилус Аттикус уже готовился ко сну, когда в его спальне раздался стук, а в приоткрывшуюся дверь проскользнул седовласый мужчина с аккуратными усами, одетый в черный фрак. Он был никем иным, как главным дворецким, и служил своему господину верой и правдой, хотя это не значило, что он не приносил весьма дурных вестей.  — Впусти.  — Господин! Господин, на нас напали! Ребенок! Её похитили прежде, чем мы до нее добрались! — едва ли Джокус успел договорить, как дверь распахнулась, и в нее влетел испуганный перепачканный в крови бандит, он упал на колени и, едва не рыдая, склонил голову.  — Что?! — не окончательно понимая, что нес обезумевший бандит, Джокус закричал, подскакивая с кровати. — Кто посмел?!  — Сама тень, господин, я видел монстра!

***

      И пальцы осторожно замерли, когда Немо уловил едва слышный шорох где-то у досок. Первым, что приходило в голову — были крысы, но ведь не одна крыса, в своем здравом и не очень уме, даже не подумает сунуть носа в логово всех змей и хищных птиц. А развитое чувство осторожности и явные зачатки мании преследования заставляли мальчика лишь прислушиваться и уходить глубже в туннели.       Что бы не издало звук, но мальчик не ошибся, когда ушел в самый конец своего логова и спрятался среди просачивающихся между прутьев сухих ветвей плюща. Для любого взрослого такое укрытие покажется несущественным и хрупким, когда для ребенка подобное место будит, если не самым лучшим вариантом, то, как минимум, — неплохим.  — Змеи… — едва заметив прямые фигуры в черных мешковатых одеяниях прошипел мальчик. Было весьма сложно ошибиться в том, кто явился в его убежище, поскольку Немо хорошо был знаком с гильдией убийц. Когда-то и его прошлое извивалось в этом клубке из теней и ядов.  — Похоже, его здесь нет, — произнес первый убийца, переворачивая матрас.  — Ищи, мы нашли его сумку, а значит и он здесь должен быть! — вторил ему второй, медленно подбираясь к укрытию мальчика.  — Анна?! — Немо сам себе закрыл рот, но было уже поздно: девушка с голубыми волосами и серыми глазами повернулась в его сторону, обрезая сухие ветви стремительным ударом лезвия одностороннего меча.  — А вот и наша тень! Ну привет, братик!       Немо стоял, спокойно убрав руки к плечам так, чтобы их было видно, поскольку весьма красивая на лицо и тело девушка наставила к его горлу весьма острый конец меча. Мальчик не мог понять, что это было, зачем он закричал, зачем позвал ее, и вообще, что происходит. Было ясно лишь одно — это была отнюдь не дружеская встреча в кругу семьи. — Что… тебе надо? — сглатывая подступивший к горлу комок слизи вопросил мальчик. А своей голове он уже прокрутил несколько возможных путей отхода, но каждый из них оборачивался одним, — его смертью.  — Как «что»? Ты, дорогой брат, нас наняли чтоб… — не успела девушка договорить, как ее лезвие метнулось к верху, оставляя на щеке парня кровавую царапину, нет, вернее это…       Немо подался вперед, перестаиваясь в сторону так, что лезвие меча весьма сильно скользнуло по его щеке. Но его план вполне сработал, Анна не ожидала такого поступка и машинально отдернула руку, направляя меч к потолку, а Немо в этот момент сократил между ними расстояние. Теперь главным было не допустить ошибки.       Первый удар был нанесен точно в цель, чуть ниже локтевого изгиба, благо, вытянутая рука стала легкой мишенью, а вот второй, направленный ровно в центр груди пронзил лишь воздух, так как девушка, хоть и выронила меч, но все же сумела отпрыгнуть в сторону. Но и такой вариант уже был обдуман, поэтому Немо, недолго думая, подхватил с пола палку и метнулся вперед. Как он и просчитал: стоило ему обойти оставшихся двух, как ряд острых звезд засвистел за его спиной.       Всего лишь пара секунд, прежде чем они коснуться своей цели, всего секунда, чтобы переместить свою слепую зону, всего секунда, прежде чем все решится… Движение руки, быстрое, но четкое, движение, которое не должно подвести. Немо просчитался: четыре звезды расплясались аккурат по длине палки, так, как и должно быть, но звезд было пять, и одна из них, пробив кожу и сухожилия, торчала из его запястья.       Пусть Немо все еще оставался ребенком, но, имея обе руки, он вполне мог противостоять тем, кто осмелился прийти в его обитель. Он был готов к жертвам и потеря руки снизила лишь его боевые показатели, но он мог бежать. Несмотря на удачное бегство, его глаза все же слезились. Он не знал, были это слезы боли или печали, сердце яростно билось, подобно тому, что его сжали рукой, но еще было не время для слез.       Не было времени, и Немо отлично это понимал, поэтому он бежал сломя голову, бежал сквозь темноту, быстрее стремясь вырваться к свету. Но не стоит доверять свету, сколь бы он ни был ярким и заманчивым, — он всегда лжет, так было и на сей раз. Бежать сломя голову по сети тоннелей, наполненных множеством зданий — не самая простая задача, в особенности, когда у тебя онемела одна рука. Немо не сразу понял, что звезда была отравлена и поэтому не особо волновался о том, чтобы принять меры безопасности и вскоре пожалел, что опять нарушил свое же правило.       Когда мальчик пересек жилые районы «Улицы слез» и пробрался по сточным канавам к первому кругу города, его сил едва ли хватало чтобы нормально передвигать ноги, по лицу бежал холодный пот, а глаза неумолимо покрывались пеленой. Но все же Немо выбрался, он покинул змеиное гнездо и, как ему казалось, попал в безопасность: старая мельница, давно осевшая на дно высохшей реки с давних пор служила мальчику укрытием, в котором он любил уединяться для тренировок, или чтобы отстраниться от всего мира, казалось ему самым безопасным местом в подобной ситуации.  — Что и ожидалось от моего мальчика! Я не зря потратила на твое воспитание все те годы!  — Ты… — в мельнице Немо уже ожидали, вернее — ожидала. Из-за воздействия яда мальчик не мог разглядеть даже собственных рук, но этот голос он бы никогда ни с чем не спутал. Сладкий и нежный, ласкающий слух голос, полный лживых намерений и змеиного яда, голос который некогда Немо любил, голос, который теперь он ненавидел.  — О, мальчик мой, да ты бледный, вижу, ты поранил руку, давай я помогу, — нежные теплые пальцы с тонкими длинными ногтями пробежали по его руке до самого запястья, заставляя его сердце бешено биться, а тело дрожать. Помутнённый разум искушался чувством, которое долгое время мальчик считал погибшим — чувство зависимости. Ему хотелось прижаться к ней, дать волю чувствам и плакать в ее объятиях, забыв обо всем.  — Убери от меня свои руки! — преодолев искушение и подступившие к глазам слезы, Немо отшвырнул от себя чужую руку и сделал шаг назад, но ноги окончательно поддались яду и он рухнул на пол, медленно теряя контроль над своим разумом. Туман исчезал, обращаясь в пелену мрака, в которой звучал змеиный голос:  — Разве так обращаются с людьми, которые приняли тебя в свою семью?..  — Ты…не моя… мать! — Немо кричал из последних сил, пытаясь утолить подкатывающую к его груди ярость и гнев, он хотел высказать все, что бурлило в нем, он хотел излить свою душу, причинить вред тому, кто стоял над ним, но все, на что ему хватило сил это последние слова, которые, подобно сознанию, растворились во мгле.