Скрипач не нужен

Древние художники представили Эроса верхом на льве. Таким образом, они показали, что чувства могут укротить любое существо независимо от того, насколько оно жестоко. (Mitru, 1996, vol. I, p.179).

Прошло пятнадцать лет… Франклин шёл на стоянку. Если бы он приехал пораньше, то смог бы оставить машину и поближе, но сегодня был аншлаг, так что пришлось парковаться аж за целый квартал от театра. Было уже поздно, но Франклин не торопился. По крайней мере, отец всегда советовал больше ходить пешком, и когда Франклин об этом вспоминал, то этому совету старался следовать. Да и улица была освещённой и людной, и, несмотря на середину осени, было вполне тёпло. Всё равно одному было возвращаться не так здорово. Особенно в свете того, что на спектакль Франклин приехал с другом, с которым познакомился недавно на выставке в картинной галерее. Франклину казалось, что они неплохо подружились, но сразу после сеанса Андрэас отошёл в туалет и пропал. Франклин долго ждал его в холле, потом отправился на поиски и только потом додумался позвонить, но Андрэас сбросил все три звонка. Не сказать, чтобы Франклин очень удивился его исчезновению. Новые друзья частенько со временем начинали его избегать. Но вот огорчать это не переставало. Зато будет о чём рассказать своему психоаналитику на следующей неделе. «Может, он подумал, что это свидание? — мысленно рассуждал Франклин, разглядывая витрины и вывески. — Но мне просто нравилось с ним говорить. Он так много знал о периоде Чинквеченто…» Но всё же… Было немного жаль, что интересные знакомства так быстро заканчивались. А ещё мама всё не теряла надежду, что он женится. И может, попадись ему девушка, хоть чуточку похожая на неё, он бы наверняка это сделал, но девушки до сих пор заставляли его робеть и вспоминать о веренице неудачных взаимодействий. Он, конечно же, понимал, что это глупо и уже тысячи раз пройдено на сеансах, но ничего поделать с собой не мог. Единственное, что не повергало Франклина в полные пучины отчаяния — то, что у него ещё оставалась пара друзей, которые не забывали приглашать его на вечеринки и званые ужины. Формальность, но приятно. Просто как у всех взрослых состоятельных людей, у них было мало свободного времени, чтобы отвечать на все его приглашения. Из-за работы Франклин и сам не всегда мог вырваться на интересующие его концерты. Было забавно вспоминать, как раньше он не понимал, почему в театры люди всегда приходят парами или даже небольшими компаниями, чтобы потом два часа молча смотреть на сцену. А потом его в самое сердце поразил Фигаро, а поделиться своим восторгом оказалось не с кем. И, выходя из оперного театра, он улыбался, как дурак, а всё внутри бушевало от эмоций. Ужасное ощущение. Сродни онанизму. Сейчас, несмотря на бегство приятеля, Франклин тоже испытывал некоторое воодушевление, окутанный волшебными звуками оркестра и сопрано оперной дивы. Чем дальше он уходил от театра, тем скромнее становились вывески. На глаза попалась музыкальная лавка с чудным названием. Казалось странным, что он не видел её раньше. С другой стороны, раньше не приходилось так далеко оставлять машину… Франклин и сам не понял, как оказался внутри. Как будто пришёл на неслышную мелодию дудочника. В магазине оказалось тихо и безлюдно. На стенах и стеллажах были разложены изящные скрипки, альты и виолончели, громоздкие контрабасы, лютни, гитары и даже пара литавр. Франклину всегда больше нравились скрипки. Он как раз разглядывал одну такую — классическую, тёмного дерева — и настолько засмотрелся, что не заметил, как сзади кто-то неслышно подкрался и накинул на горло тонкую струну. — На двери же висела табличка «Закрыто», — устало вздохнули над ухом. Это был его голос. Его интонация. Определённо его руки держали струну. Глаза Франклина расширились, а горло резко сдавило. — Т… то… обиа… Тобиас, — прохрипел Франклин, пока ещё мог что-то исторгнуть на выдохе. Едва ли он надеялся, что Тобиас ослабит хватку, если узнает его. — Франклин? — струна исчезла, а сильная рука удержала за плечо, когда Франклин чуть не упал. — Что ты здесь делаешь? Перед глазами ещё расползались чёрные пятна, а ноги не держали, но Франклин во все глаза смотрел на Тобиаса, чтобы убедиться, что не сошёл с ума и не спутал Скрипача с каким-нибудь другим маньяком-душителем. Тобиас со временем почти не изменился. Такой же опасный. Нет, ещё опаснее. Крепче и шире в плечах. Он был старомодно одет, в светлые брюки и забрызганный чем-то тёмным жилет. Рукава белой рубашки были закатаны до локтей, как будто его оторвали от сложной и довольно грязной работы. — Я-я… я просто зашёл в магазин. Я не… я не знал, что встречу тебя. Это твой магазин? Я так рад за тебя! Я так рад тебя ви-видеть… Зачем ты напал на меня? Тобиас с опаской глянул на дверь, что вела во внутренние помещения магазина и, схватив с вешалки плащ, потянул незваного гостя за собой. Франклин был настолько огорошен, что совершенно не сопротивлялся. «Почему Тобиас так отреагировал на обычного посетителя? Это ведь неосмотрительно, так встречать потенциальных покупателей. Так можно ничего не продать». Тобиас привёл его в ресторанчик на углу. Он показался Франклину довольно уютным, если бы Тобиас так лихорадочно не поглядывал в огромные окна, которые как раз выходили на его магазин. Подошла официантка, и Тобиас сделал заказ за них обоих. Ожидание заказа прошло в молчании, а когда его принесли, Тобиас, как ни в чём не бывало, с аппетитом принялся за еду. Франклин только взял в руки приборы и растерянно посмотрел на мясные кусочки в соусе. В голове не укладывалось. Франклин посещал театры, концертные залы, музеи и выставки, в глубине души мечтая встретить там Тобиаса, а нашёл его вот так — в пустом музыкальном магазине на углу тихой улочки. Несколько минут назад Тобиас чуть не задушил его. А сейчас они сидят в ресторане. В горле застрял ком. — Ешь, Франклин. Здесь отлично готовят телятину. — Телятину, — эхом повторил Франклин, всё ещё не веря своим глазам. — Тобиас, куда ты пропал? Что с тобой случилось? Я… я искал тебя. В Бо-бостоне. Но ты исчез. Я боялся, что ты стал призраком. Как Боб. Что я тебя выдумал. Я к психологу хожу… Почему ты больше не писал мне? Почему ты бросил меня? Ты же обещал… — Франклин… — тяжело вздохнул Тобиас и поставил перед ним салфетницу. — Вытри лицо. — Прости. Я стал… такой размазнёй. Прости, я сейчас. Он торопливо вытирал слёзы и нос, а слёзы всё не останавливались, и он чувствовал себя ещё более жалким. — Ты изменился сильнее, чем я мог бы подумать, — заметил Тобиас, мрачно наблюдая за безуспешными попытками Франклина успокоиться. — Тебе идёт борода. Ты раньше не носил смокингов. И бабочек. Франклин закашлялся и рассеянно дотронулся до своего пухлого подбородка, под которым пролегла красная полоса, как будто горло всё ещё сжимала невидимая удавка. — Д-да. Смокинг, это для оперы. Я был в опере. «Юлий Цезарь в Египте». Не слышал? Очень красиво… но я ненавижу галстуки, — тут же затараторил он. — Костюмы приходится шить на заказ. Не могу похудеть. А борода… надеюсь, она меня стройнит. Когда я волнуюсь, не замечаю, как начинаю есть. Просто обожаю сыр. А ты любишь сыр? Боже, останови меня, Тобиас. Я несу какую-то чушь. — Я мог. Там, в магазине. — Тогда почему остановился? — это было важно. — Если бы на твоём месте оказался любой другой, не сомневайся, Франклин, я бы довёл дело до конца, — Тобиас кровожадно прожевал последний кусочек мяса и промокнул рот салфеткой. — Тебя спасло только то, что я знал тебя. Официантка принесла следующее блюдо и вино, и снова пришлось промолчать. — Так кем ты работаешь? — как ни в чем не бывало, спросил Тобиас и отпил вина. — Т-ты очень круто меняешь темы для разговора, — признался Франклин. — Я не успеваю переключаться. — Так лучше заметно, когда пытаются увильнуть. — Понимаю… А… у меня небольшой бизнес. Там ничего грандиозного. Акции, фондовая биржа. Я всегда неплохо анализировал такую информацию. — Ты женился? Франклин странно улыбнулся и спрятал глаза. — Я плохо схожусь с людьми. Ты ведь знаешь. Лучше расскажи, куда ты пропал? Ты же хотел стать музыкантом. Потрясающе играешь… Почему ты бросил учёбу? — Мне стало сложно играть на публике. Всплывали старые образы, которые я считал сгоревшими. Ещё сложнее стало выносить чужую фальшь. Я стал часто срываться… — коротко и немного нервно ответил Тобиас и мрачно добавил: — Не хотелось попадаться. — А потом? Куда ты отправился? Франклин был весь во внимании. Всё, что касалось Тобиаса, было важным. — Как скрипач, я оказался не у дел. Пару месяцев подрабатывал настройщиком в Сомервилле, — он снова отпил вина и задумчиво посмотрел мимо Франклина в окно. — А потом провидение свело меня с одним скрипичным мастером, и я стал его подмастерьем. Он многому научил меня. Почти как отец… Но, благодаря ему, я нашёл то самое, чего мне раньше не хватало для дела. Я научился превращать плоть в звучание. — А мастер? — осторожно спросил Франклин, потому что догадался, что это было за умение. — Он был очень стар, и очень благодарен за мой последний подарок ему, — Тобиас скорбно улыбнулся, будто вино в его бокале превратилось в горькую настойку. — Он завещал свою мастерскую, но мне пришлось продать её и переехать. Я открыл свою лавку здесь, в Балтиморе. Проработал пять лет в мёртвой тишине, чтобы снова обрести ненужную популярность… — Это из-за меня? Но я никому не скажу. Я вообще не… — Когда ты пришёл, Франклин, — жёстко перебил он. — В подвале моего магазина, где я по старинной технологии изготавливаю из кишок струны, уже лежали двое мёртвых полицейских, которые пришли арестовать меня за то, что из одного тугоухого олуха я сделал отличную виолончель. За окном ресторана проехали две полицейские машины с мигалками. Их было сложно не заметить среди жёлтых огней улицы. И то, что они остановились у магазина струнных инструментов, тоже. — Ты правда всё это делал, — потрясённо проговорил Франклин. — Я… я, прости. Я немного растерян. Я не думал, что ты на такое способен. — Ты думал обо мне слишком хорошо. Помнишь, что я говорил в ту ночь перед отъездом? Франклин, конечно же, помнил. — Ты всё ещё хочешь меня убить? — спросил он, как спрашивают, нравится ли оранжевый цвет. — Как и прежде. Может, чуть меньше, чем прочих. — Знаешь, слышать от убийцы, что он хочет убить тебя немного меньше, чем всех остальных, это почти признание в любви. — Я уже отвык от твоей способности с потрясающей беспечностью переворачивать любые отклонения от нормы в любовь. — Прости. Должно быть, тебе сейчас не до этого. Тебе есть, куда пойти? — и пока Тобиас не успел ответить, предложил: — Мы можем поехать ко мне. Ты можешь пожить у меня. Какое-то время. У меня много места. А если тебе… я могу переночевать в гостинице. За окном всё ещё мелькали огни полицейских машин, суетились люди. Наверное, только полный маньяк в это время мог сидеть в ресторане напротив и не спеша есть яблочный штрудель со взбитыми сливками в компании своего друга детства. Когда Франклин расплатился за ужин, полицейские уже оцепили весь перекрёсток, поэтому пришлось уходить через кухню и переулками добираться до стоянки. Франклин сел за руль и завёл мотор. Тобиас сел назад, вернее, лёг. А Франклин запоздало догадался, что его наверняка будут искать. Он вывел машину со стоянки и выехал на трассу. — Я живу в пригороде. Мы быстро доедем, — зачем-то сказал он. *** — Тобиас, а кроме магазина у тебя больше нет… какого-нибудь тайного логова? — снова спросил Франклин, когда половина пути была пройдена и опасность остановки патрульным была минимальна. — У меня есть небольшой тайник в камере хранения на вокзале. На такой случай. Так что не волнуйся, я сумею выкрутиться. Франклин продолжал волноваться. В голове выстраивался план, который наверняка не понравится Тобиасу. Лихорадочно складывались цифры, расстояния, вероятности событий, непредвиденные обстоятельства, прогнозы погоды. Как будто он планировал бизнесплан. От мысленных усилий захотелось есть, и Франклин пожалел, что ограничился только штруделем. — Тобиас? — Уже приехали? — Нет. Не совсем. Я… хочу тебе кое-что предложить. Это именно предложение, а не условие. Я… я никогда бы не стал никого заставлять… Хочешь… Тебе ведь нужно будет переждать шумиху. Мы можем куда-нибудь уехать. Залечь на дно. Кажется, так говорят в кино, да? У меня есть немного земли рядом с заповедником. Я хотел построить там ферму. Разводить коров и делать сыр… — Франклин… — Подожди, я хотел сказать не это. Я просто очень волнуюсь. Я так не хочу снова тебя терять. Послушай, там на мили вокруг одни леса и поля. Тебя никто не найдёт. Там нет людей, которых ты захотел бы убить больше, чем меня. И это всего на год. Я не прошу больше. А потом… — Франклин, ты… — А потом ты мог бы сделать из меня струны для виолончели. — …идиот. Не превращай всё в сделку. Тебя это не красит. Франклин завёл машину в гараж и сглотнул поднявшуюся кислоту. В гараже горел жёлтый тусклый свет. Мотор затих. Стало слышно, как распрямляется на заднем сидении Тобиас. — Мне больше нечего тебе предложить, — выдавил Франклин, продолжая упрямо сжимать руль. — Мне больше никто не нужен. Я-я пытался, но… Ты знаешь, когда-то я мечтал, что мы будем вместе, несмотря ни на что. Уже даже не мечтал встретить тебя снова, и вот ты… настоящий. Я много думал о том, что с нами случилось в старом особняке. И знаешь, что я понял? Не только меня не должно было быть там. Ты тоже не должен был туда приходить. По крайней мере, в ту ночь. В итоге, мы вместе попали в ловушку, и выбираться из неё тоже должны вместе. — Каким образом, Франклин? — спокойно спросил Тобиас, и его глаза в зеркале заднего вида смотрели печально и раздражённо. — Или ты думаешь, что это так просто? Волк не меняет шкуру. — На самом деле, весной волки линяют, — Франклин шкодливо улыбался, понимая, что терять ему нечего. Если Тобиас откажется, психолог уже не поможет. — Но я понял, о чём ты. Я доверяю тебе свою жизнь, Тобиас, а от тебя требуется только одна жертва — сдержать своего волка от того, чтобы эту жизнь забрать. Тобиас долго молчал, а когда снова заворочался, Франклин зажмурился, ожидая холодной струны на горле, но Тобиас просто вышел из машины, чтобы пересесть на переднее сидение. — Это настолько безумно, что начинает мне нравиться, — хмыкнул он, улыбаясь, как полный псих. — Но даже я не уверен в своих силах. — Когда-то ты называл сильным меня, — Франклин тоже совершенно глупо улыбался, всё ещё не веря и осторожно сжимая жёсткую тёплую руку Тобиаса. — Один год, Тобиас. Если через год я не начну тебя раздражать до такой степени, чтобы меня убить, то… Мы поженимся и заведём ребёнка, — выпалил он, дурея. — Девочку. — Франклин… это не сделка. Это афера. — Так ты согласен? — Да, — просто кивнул Тобиас и откинулся затылком на сидение. — Я согласен. Они так и сидели, глядя через лобовое стекло на стену гаража, и Тобиас тоже крепко сжимал ладонь Франклина в ответ. Как будто прямо сейчас Франклин повернёт ключ зажигания, и они отправятся в путь. Это было потрясающе и страшно, но только самую малость.