///
— Как давно я тебе нравлюсь? Сюйси спрашивает это томным голосом, не в состоянии оторваться от чужого тела. Стоило им переступить порог квартиры старшего, он тут же потащил парня к кровати, осыпая его прикосновениями и поцелуями. Он мечтал об этом шесть лет, и он сейчас настолько заворожен Сыченом, что с уверенностью может заявить, была бы возможность — он бы заперся с ним тут на несколько дней, наслаждаясь тем, о чем грезил так давно. Он ведет по груди младшего губами, двигается вверх к шее, пока Сычен отвечает ему. — Впервые я подумал, что хочу поцеловать тебя, когда ты обнял меня на вечеринке у Марка, — в душе младшего становится так тепло от этой информации. Сычен хотел его поцеловать. Сычен думал о нем. Сычен тоже думал о нем. — На той, где Тэен разбил ему зеркало в ванной. — Почему ты этого не сделал? — тем же томным голосом, оставляет поцелуи на шее, ведет языком по кадыку, к губам, снова возвращается к шее, чуть прикусывая ее. — Я не был уверен в своих чувствах, — Сычен говорит это тихо, то ли смущается, то ли испытывает стыд за эти слова, ведь так странно теперь думать об этом, когда он лежит под Сюйси, ловя такое очарование с него. — И когда ты стал уверен в них? — Сюйси нависает над блондином, смотрит в его темные глаза, желая узнать ответ на этот вопрос. Желая услышать нечто такое, что сведет его с ума. Осознание, что все это время Сычен так же неровно дышал к нему уже сводит. — Когда ты рассказал мне о том, что лишился девственности, — но Сычен говорит не совсем о тех событиях, на которые рассчитывал Сюйси. — Так ты поэтому… молчал все это время, — брюнет озадаченно смотрит на парня, начиная понимать, как их взаимоотношения выглядели с другой стороны. Сычен кивает. Они были друзьями. Они были лучшими друзьями. И каким же нужно было быть идиотом, чтобы одновременно пытаться донести до человека свою любовь к нему, при этом стараясь делать вид, будто между ними ничего не изменилось. Надеяться, что где-то в глубине души его тронет, он задумается над чувствами Сюйси, но в то же время — делиться с ним тем, чем еще можно поделиться с другом, но уже не стоит делиться с тем, с кем хочешь чего-то большего. — Но ведь ты знал, что мои чувства к тебе не изменились?! — Сюйси спрашивает это уже серьезным тоном, повышая голос. Некоторые вещи в голове все равно не укладываются. — Знал, — Сычен снова говорит в привычной манере спокойно. — Так почему? — Потому что мне тоже было тяжело, Сюйси. Было больно и неприятно, когда ты говоришь мне, что любишь, но идешь трахаться с кем-то другим… — Я же и предположить не мог! — Сюйси перебивает. — Это такой бред, Сычен! — он неконтролируемо выпаливает, не в состоянии переварить такой подход со стороны старшего. — Ты же никогда и слова не говорил мне на этот счет! Ни слова! За шесть лет! Ты игнорировал меня всякий раз! Что мне оставалось?! Я просто пытался жить дальше? — скорее спрашивает, неуверенный в том, можно ли это назвать таковым. — Согласись, это было бы странно, если бы я сидел как Хатико и смирно ждал тебя, когда с твоей стороны не было ни намека. А я бы сидел и ждал, если бы хоть один, Сычен, хоть один намек был бы! Зачем нужно было изводить меня столько лет? — Прости меня, — Сычен обхватывает чужое лицо руками. — Я придурок. Придурок, который хотел, чтобы все было по-другому с самого начала. До последнего надеялся, что мы оба повзрослеем, и все изменится. Что ты себе кого-нибудь найдешь, что я перестану о тебе думать… — Значит, ты ни черта за столько лет так и не понял, насколько сильно я влюблен в тебя, — Сюйси говорит это с некой грубостью, но тут же выдыхает и далее говорит уже мягко, спокойно. — Без разницы, Сычен. Уже без разницы. Он наваливается на парня, обнимает, говорит в районе шеи. — Я так сильно люблю тебя, Сычен, и я сейчас настолько счастлив, что, если честно, мне кажется это все такой фигней. Было и было. Плевать. Я же действительно поехавший на тебе. Я же все сделал бы, что ты скажешь, если бы знал, что однажды все придет к тому, что ты станешь моим, понимаешь? Причем, что тогда, что сейчас, — Сюйси проговаривает это слегка задумчиво, словно сам только пришел к такому выводу. — Хотя, когда я думаю о том, как я признался тебе впервые, это мне самому кажется такой глупостью. Мои чувства тогда кардинально отличались от того, что я чувствую сейчас. Но даже тогда, дай ты мне шанс, намек, что угодно. Я бы на все пошел. — Тебе было пятнадцать, — Сычен протягивает это, хмурясь. — О чем ты вообще говоришь? Как ты вообще до этого додумался тогда? — Перестань, — цокает Сюйси. — Причем здесь возраст? А ты что, в пятнадцать не думал ни о ком? — Вообще-то нет. — Значит, ты какой-то отставший был, — брюнет посмеивается, смещаясь. Утыкается головой в чужую грудь, пока смеется, а затем приподнимается, смотрит в чужие глаза. — Я обожал проводить с тобой время. И это было такое эгоистичное желание, чтобы ты все свое время уделял только мне. Или общался с теми, с кем общаюсь и я. Чтобы я мог быть в курсе всего, что происходит в твоей жизни. Хотелось быть тебе самым близким человеком. Я ревновал и обижался, когда ты проводил время с кем-то другим, тем более с кем-то, кого я не знаю. Хотелось, чтобы мы по жизни везде были вместе. — А в чем разница? — Сычен усмехается. — У меня складывается ощущение, что это то, что ты и сейчас чувствуешь. И меня, кстати, это очень обижало. Ты всегда весь такой собственник, когда дело касается меня, зато сам, тц. — Разница в том, что это все было очень глупо, по-детски и невинно. В том, что мы сблизились с тобой за эти годы. Когда я предлагал тебе встречаться в пятнадцать лет, я не смел думать о тебе в каком-то сексуальном плане. Это было так ребячески, так романтично, — Сюйси усмехается. — Тэён как-то сказал мне, что я перерасту это. Обязательно перерасту, что первая любовь она всегда такая, кажется, что эти чувства будут с тобой до конца жизни, но со временем всё уляжется. Я не представлял этого и не представляю. Может, отдались ты от меня, оно бы так и было, но я не мог позволить этому случиться. Я был не в состоянии отпустить тебя от себя. Я хотел быть с тобой рядом и чтоб все знали, что я самый близкий тебе человек. Чтоб никто не смел к тебе лезть, кроме меня. И, в принципе, я этого добился. Мы сблизились. Мы стали лучшими друзьями. Но только мне этого становилось мало. Где-то к восемнадцати меня конкретно так перемкнуло. Я чуть ли не убивался по тебе. Хотелось видеть отдачу. Хотелось знать, что я не один это чувствую. Хотелось, чтобы ты хотя бы объяснил, что ты думаешь насчет меня, что ты чувствуешь. Хотелось самого тебя. Ужасно хотелось. Каждую пьянку, Сычен, я хотел засосать тебя, еле держал себя в руках. Я был так зол, что сколько раз мы играли в бутылочку на тусовках, бутылочка ни разу не указывала на нас! Какого хрена это было? Что за несправедливость, что за закон подлости? Я был в ярости, что ты перецеловался со всеми нашими друзьями, а со мной нет! — Ты дурак? — сухо спрашивает Сычен. — Мне все было интересно, помнишь ты или нет, но… я так понимаю, ты не помнишь, что мы целовались, да? — Чего? — Сюйси недоуменно смотрит на старшего, моргает глазками. — Я бы запомнил, если бы мы поцеловались! — Это было не при игре в бутылочку. Это было, когда мы расходились, и ты был уже в хламину. — Быть не может, — ошарашенным голосом. — Вот так вот и доверяй тебе, тц. Распинается тут о любви, а даже первый поцелуй не запомнил. — Ты не прикалываешься? Мы реально целовались? Когда это было? — Я не помню сам точно. В один из тех летних дней, что мы пили на озере. И вечером, когда уже расходились, вы с Марком собирались в одну сторону, я в другую. Он тебя там чуть ли не тащил. Мы уже попрощались, а потом ты побежал ко мне, развернул меня, сказав, что ты ждал этого всю игру и очень зол, что так и не смог меня поцеловать. Быстро поцеловал меня, очень быстро, и убежал обратно. Я смех Марка потом еще долго слышал. Он на весь район ржал с этого. — Я помню это! — Сюйси протягивает это с довольной улыбкой. — Я вспомнил! Боже, как я мог забыть об этом?! Я тогда так волновался! Я так боялся! Честно говоря, то, что я поцеловал тебя, сам поцелуй, твои губы, я вообще этого не прочувствовал. Это правда было очень быстро, я чмокнул тебя и убежал, потому что пиздец, как боялся, как ты отреагируешь. — Ты такой идиот, — Сычен усмехается. — И я тоже. Я потом несколько дней надеялся, что, может, ты захочешь поговорить об этом. Извинишься или еще что. Да что угодно. И я был готов обсудить это. Я ждал, что ты что-то сделаешь, чтобы дать тебе понять, что я не был против. Что я хотел этого. Что я тоже надеялся на чертову бутылочку в тот день. А ты нихуя не делал. Ты при первой же возможности кого-то подцепил, и я снова обозлился на тебя, поэтому тоже не собирался ничего тебе говорить. — Сычен, — Сюйси жалостливо протягивает, поднимаясь. Снова нависает над парнем. — Мне так жаль, что так вышло. Он льнет с поцелуем. Вначале таким мягким, бережным, но все это быстро себя исчерпывает. Это неистовое желание дает о себе знать, и Сюйси снова в какой-то момент начинает целовать слишком настойчиво, слишком жадно, пока руки начинают блуждать по чужому телу. Ведет ладонями от груди к ребрам, где у Сычена располагается татуировка, которую Сюйси сегодня увидел впервые: скорпион в пионах. Затем к бедрам, по талии, впивается в нее так же жадно. — Какого хрена, — Сычен отрывается, когда чувствует странные вибрации по кровати. Он смотрит младшему за голову, окидывает взглядом кровать, на которой Сюйси стоит на коленях над парнем. — Почему тебя трясет? — спрашивает он, когда видит, что у парня дрожат ноги. — Ты представить себе не можешь, насколько я возбужден сейчас, — Сюйси говорит это с тяжестью в голосе, переключаясь губами на шею старшего. — Тебя трясет! Боже, это что, воздержание так о себе дает знать? Ты серьезно? — Сычен мягко усмехается. — Ложись, — он хватает парня за подбородок, заставляя поднять на себя взгляд, и сам пытается приподняться. — Я позабочусь о твоем возбуждении. — Нет уж, — наотрез говорит Сюйси, снова льнет к чужому лицу, ведет носом по щеке. — Это я должен сейчас хорошенько о тебе позаботиться, чтобы ты был в состоянии выдержать все то, что я сейчас буду восполнять между нами, Сычен. И ни за полгода, а за шесть лет.19.2
11 июля 2022 г. в 20:20
— Как твое самочувствие? — первое, что спрашивает Чону у Юты, когда все уходят.
Интересуется он не на пустом месте. Японец стоял возле кухонных тумб и как раз проглатывал две таблетки обезболивающего, запивая водой.
— Сам виноват, — говорит он, отставляя стакан в сторону. — Нехуй было пиво мешать вчера. После коньяка у меня такого не бывает.
Чону подходит к Юте, обнимая его. Говорить ничего и не хочется. Он просто хочет обнять старшего, все еще испытывая некую грусть из-за его состояния.
Но Юта воспринимает это с другим настроем. Если Чону хотел устроить голову на плече парня, блондин тут же хватает его за подбородок, заставляя примкнуть к себе с поцелуем. Впивается в чужие губы настойчиво и с каждой секундой словно распаляется все сильнее. Обхватывая Чону за бедра, ведет к его к столу. Не отрываясь от чужих губ, тянется к ремню парня, быстро расправляясь с ним, а затем и с джинсами.
— Повернись, — сухим голосом, когда отстраняется. И хватается за край чужой футболки, чтобы избавиться от нее прежде, чем Чону послушно поворачивается.
Такой настрой Юты не может не завести. Брюнет упирается руками в стол, пока Юта накрывает рукой его член, легко ведет по нему, дразнит и покрывает поцелуями плечи и спину младшего. Чону может с уверенностью сказать, что то, как Юта целует его плечи — нравится ему больше всего. В этом действии ощущается всегда много нежности. И сейчас, вперемешку с тем, насколько это все грязно выглядит со стороны — ситуация приносит какое-то необычное удовольствие.
Юта ведет двумя пальцами по шее младшего, убирая вторую руку с члена. Он крепко прижимает парня к себе, обнимая за талию, а пальцы с шеи ведет к губам. Чону тут же подхватывает. Приоткрывает рот, дотрагивается кончиком языка до подушечки указательного пальца, ведет по нему вниз. Хватается рукой за запястье блондина, большим пальцем упираясь в его ладонь, а затем берет два его пальца в рот, обсасывая.
— Черт, — Юта утыкается парню в шею, — какой же ты, — и впивается в нее губами. Совсем не нежно, совсем не ласково. Он обхватывает кожу губами, слегка покусывает, оттягивая ее. Это оказывается совсем не больно, как Чону полагал, должно быть, когда тебя кусают — нет. Это ужасно приятно. Кожа начинает гореть от чужих прикосновений. Юта двигается губами к затылку, и каждое место, до которого он прикоснулся, приятно ноет.
Он отстраняет руку от чужого лица, вторую устраивает на пояснице младшего, заставляя его прогнуться. Чону упирается локтями в стол, сильнее выпячивая попу. Японец поочередно проникает в него влажными пальцами, и Чону не сдерживает болезненного стона, непроизвольно дергается. Это ощущается больнее, чем в первый раз. Слюны оказывается недостаточно, пальцы проникают не так легко, как со смазкой. Юта ведет ими еле-еле, растягивая парня. Чону прикусывает губу, сам понимая — нужно потерпеть. Боль отступит. Юта действует аккуратно, так что скоро это станет очень приятным процессом.
Чону не выдерживает положения. Хочется расслабить тело, так что он сильнее прогибается в пояснице, наваливаясь на стол, тем самым позволяя и Юте наклонится к нему. Он продолжает вести внутри него пальцами, второй рукой крепко обхватывая Чону за ягодицу, а губами снова льнет к его спине, покрывает поцелуями.
Только-только Чону начинает забывать о боли, Юта вводит третий палец. Дыхание сбивается настолько, что из брюнета вырывается не то, чтобы выдох — непонятное рваное кряхтение. И все же, это ощущается с каждой секундой все более сладостно. Боль отступает на второй план, потому что вместе с ней приходят эти невероятные ощущения, которым хочется поддаться. Член тянет от возбуждения, а голова становится затуманенной от всего этого. Все, на что Чону становится способен — забыться в этом, получая наслаждение, о котором никогда и не мечтал.
Когда Юта выходит из него, становится так странно неприятно от этой пустоты внутри. Тело требует ласки, организм требует продолжения. И как хорошо, что Юта сам в нетерпении действует быстро — он не удосуживается даже раздеться, лишь приспускает свои пижамные штаны с трусами, растирает по головке члена выступившую капельку смазки и тут же медленно входит в брюнета, уже двумя руками впиваясь в его ягодицы.
Чону привыкает недолго, а затем начинает сам двигать бедрами навстречу толчкам. Юта ласкает его пальцами, ведет одной рукой от ягодицы по спине, затем двумя пальцами по позвонкам вниз, и Чону так ярко ощущает эти прикосновения, что в животе начинаются спазмы. Те самые, которых еще называют бабочками, которые он всегда ощущает только с Ютой. И это так потрясающе, что он в очередной раз не замечает, как из него вырывается стон.
Юта наклоняется к парню, переместив руки на его талию. Опаляет шею брюнета своим тяжелым дыханием, снова целует плечи — и Чону может описать это как то, что он утопает под всеми этими ощущениями. Эти поцелуи, как огоньки на его коже, эти толчки, которые кружат голову.
Юта сам обхватывает рукой его член, когда чувствует, что на пределе. Одной рукой ведет по члену, а второй обнимает сильнее, ведет ее к торсу младшего, крепко цепляясь ногтями в чужую кожу, когда начинает быстрее толкаться, чтобы поскорее кончить.
Когда они кончают, Чону продолжает находить прекрасным вообще все — даже то, как чужая теплая сперма стекает с него, оставляя дорожку на внутренней стороне бедра. Даже это ощущается так ярко, что он не знает куда себя деть после оргазма. В теле все как будто мечется, ноги еле держат, а сердце бешено колотится. Только на этом моменте он понимает, насколько сухо в горле.
Он с трудом приподнимается, чувствует, что поясница тоже затекла. Ловит чужие руки на своей талии, которые будто просят его повернуться. Юта тут же после этого подхватывает парня за ягодицы, усаживая на стол. Льнет с поцелуем, уже куда более ласковым и нежным в отличие от того, с которого все началось.
— Извини, что я так несдержанно, — говорит он, когда отстраняется. — Тебе не было больно?
Чону молчит, утыкаясь в чужое плечо. Молчит, потому что в его голове крутится столько слов, которые могли бы описать его чувства, которые он хочет выпустить из себя, но он не решается говорить это Юте.
А чувства эти такие сильные, что ему хочется сейчас чуть ли не кричать о любви к японцу. Нет, любовь — слово для него слишком громкое, но вот он явно чувствует, что то, что он испытывает рядом с Ютой уже намного больше, чем просто симпатия. И про этот секс точно нельзя сказать, что это было классно. Хочется донести до Юты, что рядом с ним настолько необыкновенно приятно, что каждое его прикосновение, каждый его поцелуй, сам он — Чону находит все настолько потрясающим, настолько значимым, настолько восхитительным, что, черт подери, не смей беспокоиться о том, что мне может быть рядом с тобой как-то не так. Первой мыслью хочется сказать Юте о том, что он может брать его как и когда захочет, делать с ним, что захочет, и не может быть такого, что Чону это не понравится.
— Чону? — Юта спрашивает слегка обеспокоенно, ласково ведет рукой по чужому плечу, второй рукой обнимая за талию.
— Мне безумно хорошо рядом с тобой, Юта, — лишь говорит брюнет, ведет носом по плечу блондина, а затем приподнимает голову, чтобы улыбнуться парню и снова поцеловать.