Наблюдательницы

Тана Грин. 10 ноября 1997 года. Видела сегодня очень неприятный сон. Иду по улице в каком-то неизвестном мне городе; мостовая булыжная, дома каменные – ни деревца, ни травинки вокруг. Небо алое: так иногда бывает на заре, это признак дурной погоды. Слышу нарастающий шум, множество яростных криков. Бегу на звук. Открывается площадь, полная народу, и все дерутся. Отступаю назад – чувствую под каблуком что-то мягкое. Оборачиваюсь: наступила на ладонь распростертого на земле человека. Пробирает озноб: понимаю, что это Алекс. Переворачиваю, пытаюсь нащупать пульс, но горло порвано, вот кровь и хлещет во все стороны. Зажимаю рану, и Алекс исчезает, истаивает, только его кровь остается на ладонях. Вскакиваю. Шум утих, площадь усеяна телами. Успеваю заметить чьи-то волосы, вымазанные тиной. «Тана!» - передо мной возникает отец. Бросаюсь к нему, запинаюсь, падаю, и отец, обернувшись голубоватым мотыльком, улетает в небо. Руки в крови друга сильно саднят. От этого и проснулась, и обнаружила, что расцарапала во сне ладони. Юджини пугать не стала, рассказала сон Каролине. Она посмеялась: «Что ж, с почином!» В Хогвартсе, должно быть, не осталось человека, которому не снились бы кошмары. Мы ко всему привыкаем. Привыкаем к урокам с Пожирателями Кэрроу, к ежедневным наказаниям кого-нибудь из нас Круциатусом или розгами, к тревожному прослушиванию по вечерам списков жертв, которые зачитывают на «Поттеровском Дозоре». Кто-то живет, словно всегда так жил, в борьбе и ненависти, другие – в покорности. Грустно, что зло превратилось уже в рутину. Но если приглядеться, то мирная жизнь полностью от нас не ушла. По утрам мы также обмениваемся блузками и заколками, поторапливаем подружек, слишком долго накладывающих косметические чары. Вот Юджини: как завивала ресницы по полчаса, как задумывалась над тем, какие ей резинки для кос выбрать – оранжевые или ядовито-розовые – так и продолжает. Ханна недавно сменила прическу: распускает волосы и подкалывает две пряди на затылке, это называется «мальвинка». Её Лаванда Браун научила, знакомая по ОД, а Невиллу очень понравилось. Тоже себе как-нибудь сделаю. И мальчишки так же норовят задобрить девочек, чтобы дали списать, так же устраивают маленькие шутки и бредят спортом. Бобби вон пристрастился к игре в плюй-камни. Вечера напролет тренируется в сарае для метел вместе с Джозефом, Джереми и Энни. Вот почитать, правда, на досуге стало почти нечего. «Ежедневный Пророк» мы выбрасываем: после каждого номера тянет вымыть руки. «Придира» появляется редко, а жаль: никогда в нем не появлялось более интересных и разумных материалов, чем сейчас. А беллетристика, которую нам присылают родители, смешно сказать, проходит обязательную цензуру дежурного преподавателя (да-да, такое нововведение). У преподавателей, как и следовало ожидать, понятия немного старомодные. Незадолго до Хэллоуина, к примеру, старшая сестра прислала Юджини посылку с несколькими романами в мягкой обложке, из серии «Розовые ведьмы». А дежурила в тот день профессор Макгонагалл. И что вы думаете: она вернула Юдж только один роман из пяти. Да еще долго стыдила её в присутствии профессора Стебль: «Я в жизни не читала ничего более пошлого и легкомысленного! Эти книжонки безнравственны, мисс Уайтхилл, и я крайне огорчена, что их вы предпочитаете учебникам!» - Ну что вы, профессор Макгонагалл, что в них могло быть такого особенного, - бедная профессор Стебль краснела пуще своей ученицы. - Да вы бы хоть на названия полюбовались! «Мой сладкий вервольф», «Ведьминская страсть», «Темное искусство обольщения», «Эльф-сводник». Девицам, начитавшимся таких, с позволения, романов, путь только… - профессор запнулась и тоже покраснела. Потом Каролина очень смешно показывала в лицах, как наши преподаватели в учительской устраивают «вечера чтения» конфискованной у студентов литературы. - А под дверью подслушивают Снейп и Кэрроу! – ввернула Юдж. - Еще бы, у них тоже интеллектуальный голод, а их не пускают. Одну книжку наша декан у профессора Макгонагалл все-таки выпросила. Юджини несказанно радовалась, зачитывалась ночи напролет, и с остальными делилась. Правда, Каролина с очень кислым видом повертела в руках сначала «Ведьминскую страсть», затем «Колдунью и единорога» (единственный роман, прошедший цензуру сразу) и читать отказалась. «Колдунья и единорог» - книжка, в общем-то, милая, и автор явно разбирается в повадках магических существ. А «Ведьминская страсть», если честно – просто набор штампов. К сожалению, дрязги из прошлой жизни мы тоже перетащили за собой. Сегодня произошел скверный случай. Мы с Каролиной гуляли по коридору третьего этажа. Подруга рассказывала, как их, тогдашних первокурсников, предупреждали, чтобы они никогда не заходили сюда, если им дорога жизнь. Потом оказалось: в одной из комнат жил гигантский трехголовый пес, охранявший философский камень. «Мировая была псина. Снейпа искусала, хромал неделю, наверное, то-то мы радовались, - смеялась Каролина. – А главной уморой был препод по ЗОТИ. Заикался, вонял чесноком и носил фиолетовый тюрбан. И угадай, что у него было под тюрбаном?» И в это время мы увидели, что у пролета второго этажа Панси Паркинсон и Миллисент Булстроуд держат Асторию Гринграсс. Выглядело все угрожающе, я растерялась, а Каролина, молодчинка, сообразила сразу, что нужно делать. Немного досадно, что Астория такая гордая – не разрешит себе помочь. Каролина потихоньку объяснила мне, что Панси с первого курса влюблена в Драко Малфоя, он привечал её раньше, а теперь увлекся Асторией и о прежней девушке позабыл. Даже жаль Панси, но с другой стороны, разве можно так унижаться? И разве кто-то виноват, что полюбили его, а тебя? Каролина Суоллоу. 10 ноября 1997 года. Никогда бы не подумала, что помогу слизеринке. Если бы Тана не рванулась вперед, я спокойненько прошла мимо. Или остановилась полюбоваться. Ибо картинка была весьма интересная. Представьте: громадина Миллисент держит за волосы Асторию Гринграсс, оттягивая ей голову назад. С третьего этажа и то видно, что у Гринграсс разбито лицо. А Паркинсон тыкает ей в шею палочкой. Тана бросилась к ним, я еле успела удержать её за плечи. Зашипела ей на ухо: - Соображай, что ты можешь сделать. Уговорить тебе их не удастся. Снять баллы с Паркинсон ты не вправе. Надо напасть, а для этого незаметно подкрасться. Тебе – Булстроуд, она неповоротливая. Мне – Паркинсон. Пошли… Ага, здесь удобно. На счет «три». «Петрификус Тоталус!» - хорошо сработали, слаженно. Паркинсон и Булстроуд одновременно рухнули на пол; Булстроуд утянула за собой и Гринграсс, но та, даже когда её пребольно дернули за волосы, не издала ни звука. Тана освободила однокурсницу из клешней толстухи, вернула ей валявшуюся поблизости палочку, помогла встать и хотела увести. - Погодите, - Астория поочередно склонилась над напавшими на нее и наложила Обливейт. В дамской комнате (а куда идут девчонки после разборок?) Гринграсс, не теряя хладнокровия, осмотрела себя в зеркало. Выглядела она плачевно: губа разбита, под глазом синяк, на щеке ссадина, волосы взлохмачены – но держалась по-прежнему непринужденно. Слизеринцам железа в кровь добавляют при поступлении, что ли? - Позвольте, - позабавило, как Тана обращается к ней. – Повреждения можно убрать. - Да, пожалуй. - Вам лучше присесть, - Гринграсс послушно опустилась на подоконник. – И чуть-чуть потерпеть, будет щипать. После пары медицинских заклинаний личико слизеринки пришло в прежнее состояние фарфоровой чистоты. Еще взмах палочкой – и золотые волосы вновь рассыпаются по плечам, чуть завиваясь на кончиках. Астория снова посмотрелась в зеркало, позволила себе довольную полуулыбку. - Это превосходно. Благодарю, мисс Грин. - Мисс Гринграсс, а ведь я знаю, чего бы вы сейчас хотели больше всего на свете, - усмехаюсь. Что ж, подделаемся под тон. Слизеринка слегка изогнула бровку. - Чего же? - Стереть нам с Таной память, чтобы мы никому на свете не рассказали о вашем унижении. - Кэрол! – помолчи, Тэнни, помолчи. Слизеринка побледнела – стало быть, я попала в точку. - Мы и так никому не скажем, - пуффендуйка хлопала глазами. – И стыдиться вам нечего, стыдно должно быть тем, кто нападал. Астория коротко и горько рассмеялась. - Да ведь и я не хотела стирать вам память. Мисс… - Каролина Суоллоу, - руки не подаю, она тоже. - Мисс Суоллоу, вероятно, судит по себе. Нет, как может Тана сочувствовать этим змеенышам?