Наблюдательницы

Каролина Суоллоу. 20 января 1998 года. В общем, даже рада, что избавилась от Смита. Он оказался в сотни раз пошлее и зануднее, чем я предполагала. Но отчего-то на донышке душе – прогорклый осадок омерзения и стыда, словно меня пытались изнасиловать. Да так и было, на самом-то деле. Конечно, виновник поплатится, но легче не становится. Полезно-таки иметь связи на Слизерине. Позавчера на большой перемене, когда мы с Таной глядели в окно, около нас задержалась проходившая мимо Астория Гринграсс. Раскланявшись с Таной, она прошептала: - Мисс Суоллоу, будьте осторожнее с тем пуффендуйцем. Вскоре после того, как все вернулись, я видела, как он о чем-то говорил с Теодором Ноттом. Это не было похоже на ссору двух соперников. С Ноттом? Внутри пробежал противный холодок. Я боюсь? Нет, нисколько. - А если более конкретно, мисс Гринграсс? - Если более конкретно, то на вашем месте я повторила бы признаки, по которым можно распознать амортенцию. На всякий случай. Всего доброго, мисс Суоллоу. Всего доброго, мисс Грин. - Мы вам очень благодарны, - ответила ей встревоженная Тана. - Не стоит, мисс Грин. Разумеется, вы понимаете, что вам ничего не говорила? - Разумеется, мисс Гринграсс. На горло как петлю накинули, когда поняла, что придется все рассказать Тане о моей связи – лишь теперь осознаю, насколько порочной и позорной. К счастью, подруга не стала пока задавать никаких вопросов, не позволила себе ни укоризненных, ни жалостливых взглядов. Лишь помрачнела и сказала: - Я поищу в библиотеке про амортенцию. Ты подумай, что будешь делать, если подозрения подтвердятся. Только, пожалуйста, не делай ничего, что может тебе повредить. За библиотеку отдельное спасибо, Тэнни. Я всю жизнь засыпала над учебником зельварения не хуже, чем иная почтенная мать семейства – над маггловскими детективами. А ты покуда думай, думай, Кэрол. Вдруг Гринграсс-младшая солгала? Нет, ей мой разрыв со Смитом и грядущие разборки с Ноттом не принесут никакой видимой выгоды. Допустим, Нотт действительно решил приворожить меня - чужими стараниями. Тогда что мне делать, поймав Смита с поличным? Он трусоват, но не так что уж бездарен. Не испугается девчонки. И не джентльмен, церемониться не будет: если Нотт крепко на чем-то поймал его, «держит на крючке» (а я почти не сомневаюсь, что это так), Захария может и силой заставить меня проглотить Любовное зелье. Похоже, настала пора и мне вспомнить про факультетское братство, что так отчаянно прививалось нам на протяжении семи лет. Посмотрим, готовы ли когтевранцы помочь «сестре», попавшей в беду. …Конечно, расскажи я ребятам все начистоту, они вряд ли поддержали меня. Но стоило добавить душещипательных подробностей, годящихся для романов, которыми зачитывается Юджини Уайтхилл, вроде того, что к прежним встречам Нотт принуждал меня, запугивая, а я надеялась хоть чем-то помочь через его связи матери и тетке – и строгие когтевранцы растаяли, как первокурсницы-пуффендуйки. Актриса во мне скрыта, однако. Падма и Чжоу, взволнованно блестя глазами, взяли меня за руки, а Терри Бут и Майкл Корнер поругали меня, что не жаловалась раньше, и выразили готовность немедленно подвергнуть Нотта и Смита Ступефаю и проверенному временем способу вразумления - маггловскому избиению. Девочки поморщились и предложили свой вариант наказания. На нем в конце концов и остановились: не гриффиндорцы же мы, в самом деле, чтобы банально махать кулаками. Только мы договорились, подоспела маленькая, пышнохвостая серебристая белочка – Патронус Таны (видно, в ОД она не только лекции читает). Стало быть, подруга ждет меня в туалете Плаксы Миртл с подробным конспектом об амортенции. Тана, естественно, попросила быть снисходительней к Захарии – но, надо сказать, просила без фанатизма. Да я и не раз слышала, что Смит своими капризами регулярно доводит до белого каления самых терпеливых барсучков. …Смит назначил мне свидание в теплице с фруктовыми деревьями. Милое место, но слишком светлое – зато Корнеру и Буту было, куда спрятаться. Мы с Захарией уселись на ворохе срезанных веток, почему-то неубранных (Стебль стала рассеянной в последнее время). Он приволок бутылку сливочного пива, пить которое пришлось из горлышка, так как стаканами любезный кавалер не озаботился. И хоть бы он получше притворялся, что делает глоток! Уж не говорю о том, чтобы наложить какое-нибудь заклинание, отбивающее запах. А может, подобные заклинания с амортенцией не срабатывают? Вот прослушала, что мне Тана зачитывала по этому поводу. Как и следовало ожидать, от сливочного пива неожиданно пахнуло мятой, липой и осенней сыростью. - Совсем, как я люблю, - вздохнула я и повторила дважды, громко, почти по слогам. – Совсем, как я люблю. Совсем, как я люблю. Смит, верно, и сообразить ничего не успел – мальчишки запустили в него Экспеллиармусом и Инкарцеро. Я быстренько наложила вокруг заглушающие заклятия – очень вовремя, а то Смит принялся орать, точно его режут. Корнер принял у меня бутылку, понюхал. Навис над Смитом, взял его за воротник: - Что же ты так рот разинул? Хочешь отхлебнуть? И плавно стал наклонять бутылку. Захария тут же стиснул зубы, забился, замотал головой. - Боишься, да? – Бут, присев рядом с приятелем, зажал горлышко ладонью. – Не бойся, до такого мы не опустимся. Хотя тот, кто тебя нанял, верно, не погнушался бы… Однако галлеон тебе придется отдать. Мы не можем держать в отряде продавшегося слизеринцам. - Я не виноват! – рванулся Смит. – Моя мать – магглорожденная… Он запугал меня! - Мы тебя понимаем, - кивнул Бут. – И поэтому предлагаем отдать галлеон сейчас, а не на общем собрании, в присутствии Невилла и Джинни. Думаю, она бы изобрела для тебя достойную кару… Смит болезненно вскрикнул. - Да что же ты опять кричишь? – удивился Корнер. – Мы никому ничего не скажем. Только при одном условии. У тебя неделя на то, чтобы подлить это зелье Панси Паркинсон. Смит заморгал, точно перепуганный малыш. Взмах палочки – и пуффендуец, освобожденный от невидимых пут, попятился, пополз в кусты, точно надеясь спрятаться. - Галлеон, - протянул руку Бут. Захария дрожащей рукой бросил ему золотую монетку. Мальчишки отконвоировали Смита до самой пуффендуйской гостиной. Проследили по дороге, чтобы бутылку со сливочно-пивной амортенцией донес в целости и сохранности. Пусть-ка Паркинсон выцарапает теперь глаза лучшей подружке за то, что та осмелилась приблизиться к её Теодору. А Нотт пусть попробует найти в слизеринской гостиной пятый угол – боюсь, однако, что любвеобильная Панси настигнет его и там. Если же Смит попробует фокусничать, о его сделке со слизеринцем узнает Джинни Уизли. Захария, как видно, не забыл ни Летучемышиный сглаз, ни разрушенную трибуну на квиддичном матче. 25 января 1998 года. Говорят, на Слизерине был необыкновенный скандал. Панси пульнула Круциатусом в Булстроуд (это понятно) и Дафну Гринграсс (а в нее за что? ну да ладно) и лезла к Нотту обниматься, покуда Малфой и Забини не оглушили её и не отволокли к Слизнорту. У того, слава Мерлину, еще остался антидот к любовному напитку. Конечно, Паркинсон сочли безвинной жертвой (она ведь была одурманена, за действия свои не отвечала) и никакого наказания ей не назначили.