Наблюдательницы

Вот и снег истаял под набравшим силу солнцем, и воздух стал душистым. Деревья стояли пока нагие, и первая трава еще не пробивалась сквозь рваное, выцветшее лоскутное одеяло прелых листьев. И все же весна давно вступила в права. Алекс, вовсе оправившийся, потихоньку помогал Аберфорту с трактиром. Хлопотал на кухне – еды требовалось все больше, что странно для трактира, где и десяток посетителей в день был случаем исключительным, задавал корм козам, доил их, приглядывал за старухой-кошкой. Одно условие выставил старик: чтобы мальчуган никому не попадался на глаза. - Пожирателей ты отличишь, но имей в виду, что вошло в моду шататься под оборотным зельем и вынюхивать, что там говорят и затевают добрые люди. Да и вообще, слухи пойдут: кого-де старик Аберфорт пустил к себе в трактир жить в неспокойное время. Нам с тобой этого не нужно. - А вы скажите, что я ваш родственник. - Родни у меня не осталось, а врать, извини, мне не по нраву. Аберфорт, похоже, и вправду был на свете один, как перст; и если бы не висевший над камином портрет белокурой девочки-подростка в платье старинного покроя, создалось бы впечатление, что одиночество сопровождало бедолагу с самого детства. Алекс однажды решился спросить, кто эта девочка. - Сестра моя, – ответил старик с переворачивающей душу ноткой в голосе. – Она очень давно умерла. Юноше стало не по себе. Дело в том, что сестра хозяина, не повзрослевшая, оказывается, сгинувшая, как летний мотылек, сильно напоминала Тану. Льняные волосы, простые черты кроткого лица – только девочка на портрете была худей, бледней, а выражение светлых глаз было слишком отрешенным. - Можно, я посмотрю на нее подольше? – негромко спросил Алекс. – Она похожа на мою девушку. - Да гляди, сколько хочешь, - кивнул Аберфорт. – Свою-то все равно увидишь еще не скоро. У парня вырвался горький вздох. - Ну-ну, – проворчал старик. – Вздохами тут не помочь. Сам подумай: Хогсмид патрулируют Пожиратели, вдруг попадешься кому? Уложат на месте. А если и до девушки твоей доберутся, дознаются, что она связана с беглым сквибом? О нравах-то Пожирателей слыхал? И ведь директор нынешний, Иуда проклятый, не будет её защищать, а еще и сам поучаствует. Алекс вздрогнул всем телом от ужаса и отвращения. Он побывал среди сторонников Темного Лорда лишь однажды, лишь несколько минут, и эти несколько минут повторялись теперь в его кошмарах. А рассказы об оргиях слышал неоднократно. Нет уж, чем дать кому-то из этих тварей коснуться Таны, лучше… Все, что угодно. Но с каждым днем, наполненным весной, тоска крепче впивалась душу. Звездочка его ясная совсем рядом, но он не знает, как ей живется, здорова ли она, не обижают ли её. Он уже поглядывал на портрет сестры хозяина с суеверным страхом, молясь мысленно, чтобы Тана прожила гораздо дольше, чем эта несчастная, и Алекс запомнил бы её не только пятнадцатилетней. Желание увидеть Тану стало навязчивой идеей, и Алекс неотрывно думал, как бы воплотить его в жизнь, не навлекая опасность ни на девушку, ни на старика Аберфорта. И с первыми днями апреля решение, казалось, было найдено. Очередной подозрительный тип в капюшоне до самых глаз – такие-то и составляли основную клиентуру «Кабаньей головы» - приволок в небольшом с виду мешке несколько мантий временной невидимости. Аберфорт без слов уложил добро в ящик около Алексова чуланчика. Сперва парень намеревался стянуть одну из мантий без разрешения. Но, подумав хорошенько, решил, что лишний риск сейчас ни к чему. Аберфорт долго упирался, но Алекс убедил кое-как старика, что будет предельно осторожным, а по девушке так стосковался, что хоть в петлю. - Да осторожен-то ты будешь, - сомневался хозяин. – Только мантии-то тяп-ляп сделаны, как бы чары не развеялись раньше времени. Наконец старик сдался и даже объяснил Алексу, как быстрей добраться до Хогвартса, в котором часу студентов выводят на прогулку и откуда удобней смотреть. В обеденный час юноша, укутавшись в мантию, выскользнул из дверей «Кабаньей головы» и шмыгнул в улицы Хогсмида. По рассказам Аберфорта, раньше в деревеньке было и людно, и суетно. Теперь же никто, кроме кошек и птиц, не радовался весне; люди укрылись в домах, что мыши в норках. И черными кляксами, марающими ясную картину апрельского дня, мелькали в переулках люди в тяжелых плащах. Пожиратели смерти. Бочком, бочком добрался Алекс до кромки Запретного леса, побрел, петляя между деревьями, но не углубляясь в заросли. Вот вблизи заблестели темные воды озера, и Алекс улыбнулся: он любил воду. Но чем ближе подходил он к громаде замка, и сильней становилось гнетущее чувство: напрасная затея, и жизнь напрасна, и с Таной они все-таки не будут вместе. Запрокинув голову, юноша заметил парящие в вышине силуэты, похожие на изображения смерти. Дементоры. Мистер Кристофер часто о них рассказывал. Алекс прислонился к стволу, сглотнул. А если… Нет. Надо идти. Наконец и до ограды добрался. Как удачно растет то дерево: совсем навило над каменным забором, если взобраться, то можно увидеть… Да, вон голоса слышны: как раз прогулка началась. Алекс, не мешкая, полез вверх. Ему открылся двор, вымощенный булыжником, со скамейками и фонтаном, год назад, вероятно, кишевший школьниками, а теперь уныло молчавший. Только топот шагов… Приближаются… Вот они. Школьники в черных мантиях, парами, держась за руки, шагали и мерно; лишь изредка кто-нибудь поднимал голову, подставлял лицо юному апрельскому солнцу. Впереди – самая малочисленная группа, возглавляемая высокой строгой женщиной в остроконечной шляпе. Ребята явно потрепаны, но держатся прямо. Следом группа движется неспешно, а рядышком потешно семенит старичок-карлик. Еще одни – вышагивают, словно владетельные особы. А Таны ни в одной шеренге нет. И вдруг показалась четвертая группа, отставшая от остальных, и сразу за низенькой, полненькой волшебницей шла его Тана, ведя за руки двух детей лет одиннадцати. Где-то в толпе мелькала белая макушка её брата. Тана очень похудела за время, пока они не виделись, повзрослела и немного вытянулась. Выражение лица стало сосредоточенным, хоть по милой привычке она и напевала что-то одними губами. В далеком, занесенном снегом городке он оставил испуганную войной, но по-прежнему маленькую девочку; теперь же видел перед собой девушку взрослую, строгую и решительную. Оставалось только гадать, какие испытания заставили её так измениться. Если бы только можно было дать ей знать о себе! Хоть какая-то у нее была бы радость, и не так тяжело было бы сосуществовать бок о бок с Пожирателями. Нельзя, нельзя. Алекс жадно впивался глазами, не замечал, как бешено колотится сердце, как побелели пальцы, вцепившиеся в морщинистую кору дерева. Три минуты – и Тана уже скрылась за поворотом. Он напрасно ждал, что гуляющие сделают второй круг: вскоре послышался скрип, словно открылись огромные двери. Стало быть, прогулка закончена. Так мало. Всего-то три минутки, а когда удастся увидеться в другой раз? Алекс нехотя сполз. Надо же. Он и про дементоров-то забыл, пока смотрел на нее. А ведь неудивительно, что ребята все такие подавленные. Ничего, удастся отыграться еще и за дементоров, и за все лишения, выпавшие на долю Таны и её бедолаг-товарищей. …На следующий день Аберфорт объявил, что мантии забрали. - Приходили тут за ними с утра, ты спал еще. Так что, извини, пока тебе путь к Хогвартсу заказан. Алекс поджал губы. Он долго сможет жить памятью о вчерашнем дне – настолько, чтобы найти способ снова увидеть Тану.