***
Прибытие всех троих в деревню вызвало у Хаширамы прилив радости, от которого он расцвел и просиял, едва ли не затмевая свет солнца. В отличие от него Мадара по возвращении не подавал особых признаков дружелюбия и, как только переступил порог деревни, вмиг скрылся из поля зрения, сохраняя на лице привычную маску раздраженности вкупе с едва скрываемой усталостью, залегшую под глазами. Это ничуть не удивляло, но ставило под гнетущее сомнение успех плана Хаширамы, который включал в себя примирение лучшего друга и брата. Гостья же, посланная к ним как один из первых признаков доверия клана Узумаки, вызвала неподдельный интерес Сенджу. Экскурсия по селению и дальнейшее знакомство, а после и обсуждение перспектив союза кланов только укрепили уверенность в том, что первое впечатление не всегда оказывается ложным: Мито была скромной на вид и говорила всегда по делу, но тем не менее от нее веяло силой, исходящей откуда-то изнутри. Хаширама оценил старания Хаято Узумаки по выбору представителя, олицетворяющего клан, и остался крайне доволен тем, кто у них в союзниках. Домой темноволосый вернулся под вечер, в то время как остальные жители только готовились ко сну. Его бодрость и удовлетворенность жизнью сменились обеспокоенностью, когда Тобирама зашелся в приступе сухого кашля, при этом тихо шипя ругательства и прикрывая рот рукой, глупо надеясь, что старшему не удастся его услышать. — Еще и заболеть умудрился, — отчитывал альбиноса брат, засыпая чашку сухими травами. — И вот только не вини в этом свою слабую иммунную систему! — Тобирама отвечать на гневную тираду не собирался, мысленно изнывая от слабости во всем теле. За то время, когда Хаширама отсутствовал, младший смог добраться до дома, и уже там его подкосило. На ходу снятая синяя броня валялась в углу комнаты; сам же хозяин комнаты, не удосужившись переодеться, лежал на футоне в черных штанах и водолазке, которая сохранила засохшее пятно крови на плече. Но показывать его он не собирался, одеялом накрываясь по самый нос. — Идиот, я же волнуюсь! — Хаширама сердито глянул на брата, глаза которого были прикрыты, отчего создавалось ощущения, что он спит. — Пожалуйста, выпей, — уже тише сказал он, опускаясь на колени рядом с больным. В его руке находилась чашка, откуда клубились нестройный струйки сероватого пара. — То-би-ра-ма, — старший Сенджу ладонью накрыл лоб брата, немного поглаживая его. — В детстве, когда ты болел, мама всегда делала этот отвар трав, — он улыбнулся воспоминаниям. Тогда мама и правда постоянно заваривала эти травы, так же ласково проводя рукой по лбу Тобирамы, а тот в свою очередь недовольно хмурился, но все равно выпивал все, что она давала. — Вечно ты делаешь из меня немощного мальчишку, — буркнул беловолосый, принимая чашку из рук брата и приподнимаясь, дабы ее опустошить, а потом со спокойной душой лечь обратно. Напиток приятно обжег горло. — Потому что я твой старший брат, — сказал он фразу, которую повторял уже бесчисленное количество раз, но эффект от нее сохранялся всегда тот же: в груди разливалось приятное тепло, а губы сами собой складывались в безмятежную улыбку. На самом деле за хмурой физиономией Тобирама прятал лик искренней благодарности. Он цены не видел в заботе, которую проявлял Хаширама, и поэтому совсем не имел желания беспокоить его по пустякам, как назло возникающим довольно часто. Он хотел делать что-то взамен. Что-то, что покрыло бы все, что сделал для него брат. Но в итоге выходило совсем наоборот и Тобирама только портил отношения с лидером клана Учиха. Отогнав тяжелые мысли и сунув пустую чашку в руки темноволосому, сенсор плюхнулся обратно на футон, но накрыться одеялом ему помешала рука Хаширамы, которая придерживала белую материю. — Стой. Что это? — вопросил он, глядя на раненое плечо. — Ничего, обычное ранение, — как можно убедительнее сказал Тобирама, силой натянув одеяло на себя. «По взгляду вижу, что не верит», — обреченно подумал он. — Мада… — Нет! — резко рявкнул беловолосый, не давая брату договорить. — Просто на пути попались бандиты, — уже хрипло продолжил он, морщась от неприятного першения в горле. — И Мадара решил под шумок избавиться от тебя? — Хаширама скрестил руки на груди, с долей усмешки на губах и скептически поглядывая на брата. Тот шумно вздохнул. — Пришлось прикрыть, пока его атаковали со спины, — неохотно ответил он. В памяти всплывали моменты той битвы: Тобирама делал все на уровне рефлексов, ровно перед появлением защитной стены метнув кунай с меткой в сторону Учихи, а после все закрутилось с сумасшедшей скоростью, чего Сенджу помнил только урывками. Но из всего этого он мог вычленить одно — было нестерпимо больно, словно внутри организма кто-то активно хозяйничал, переворачивая там все вверх дном. Хаширама, пару мгновений пребывая в растерянности, расплылся в широкой улыбке. — Похоже, жертвенность — это у нас семейное. — Это же была ваша общая мечта, — лицо Тобирамы в один миг приобрело оттенок серьезности, а во взгляде багряных глаз читалась отстраненность, словно он выкладывал мысли вслух. — Смерть Мадары забрала бы эту мечту. А я не хочу, чтобы ты остался без нее, ведь я знаю, чего тебе… нет, чего вам стоило все это возвести в реальность, — он сделал небольшую паузу, подбирая нужные слова, но мозг отказывался подчиняться в полную силу, путая мысли в мутный клубок. — Ты всегда тяжело переживал смерти близких людей. Не хотелось бы увидеть это… — он остановился на полуслове, когда теплые губы Хаширамы нежно коснулись его лба, задерживаясь там на пару секунд. — Температура, — коротко констатировал он, выпрямляясь и в наигранной задумчивости приставляя пальцы к подбородку. — Подобные откровения явно не твое, — Сенджу-старший по-доброму улыбнулся, и Тобираме казалось, что эта улыбка светится счастьем. — Забудь, — буркнул альбинос, ощущая, как щеки предательски наливаются теплом, отчего приходится прикрыть их одеялом. Неужели настолько обыденное действие могло смутить его? — Но я рад, что смог услышать это от тебя. — Хаширама и правда был счастлив. Он знал, что брат не лукавит, а говорит от всего сердца; эта искренность породила внезапный порыв нежности, который он и запечатлел коротким поцелуем. Заодно и уверился в не самой низкой температуре Тобирамы. — А теперь покажи мне свое плечо. — Черт, Хаширама, — взвыл беловолосый, после не в силах сдержаться от удушливого кашля. — Уже ночь. — Вот именно. Чем быстрее я осмотрю место ранения, тем быстрее ты ляжешь спать. — Ты ведь даже не ирьенин! — Но кое-какие задатки у меня есть, — воодушевленно возразил Хаширама, всем видом пытаясь внушить брату, что сопротивление бесполезно и было бы лучше, если бы он сразу сдался. Тобирама, испустив мученический и протяжный стон, приподнялся. Голова тут же наполнилась гулом, который со временем превратился в тихое шипение, тупой болью отдаваясь в затылке. — Подними ручки, — приказал Хаширама с некоторой мягкостью, держа водолазку за края. Спорить и наживать куда большую головную боль не стали, послушно поднимая руки, дабы беспрепятственно снять одежду и откинуть ее в сторону как ненужный мусор. Тобирама отличался от брата не только складом характера, но и цветом кожи, отчего догадаться об их родстве было весьма затруднительно. Если Хаширама был смуглым, с густыми длинными волосами, имея сходство больше с отцом, то Тобирама был полной копией матери, которая при жизни обладала бледным цветом кожи и волосами до пояса, отливающимися светлым серебром. Глаза тоже достались от нее: такие же глубокие, темнее крови. Они ярко выражали все чувства, что переживал их обладатель; в них отражалась настоящая буря, завораживающая своим размахом и красотой. И Хаширама по-настоящему этим любовался. Бледная кожа говорила о не самом лучшем здоровье, но тело Тобирамы при одном взгляде на него отнюдь не выглядело хрупким, а наоборот не давало усомниться в его силе. И даже сейчас с опущенными широкими плечами, рельефным торсом и чуть сгорбленной спиной он выглядел мощно. Решив более не отвлекаться, Хаширама аккуратно отцеплял два слоя бинта, прилипшего к поверхностным слоям кожи. Образовавшееся пятно на плече, как подметил Хаширама, состояло из трех глубоких ранений. Они уже перестали гноиться, но сквозь растревоженные желтоватые трещинки все еще просачивалась кровь с едва видимыми признаками бело-зеленой жидкости. Что же это могло быть? Вряд ли это могли быть кунаи: с их продолговатой заостренной формой они должны войти глубже, оставив характерный след. Следовательно… — Это были сюрикены? — сделал вывод Хаширама, пальцами едва касаясь влажной шероховатости на плече брата. — Они самые, — ответил тот, поджимая губы, словно подготавливая себя к большей боли, которая готова вот-вот пронзить больное место. — Придется немного ее обработать и обратно забинтовать. — С этими словами темноволосый вышел из комнаты, направляясь за нужными вещами. Вскоре его шаги утихли. Тобирама, стараясь не тревожить больное плечо, вынул из кармана штанов клочок черной ткани, которую он прихватил перед выходом из той пещеры, где им пришлось остановиться. Память тут же подкинула такой же темный рукав Мадары, у которого не хватало части. — И зачем я это сделал? — сам себе задал вопрос беловолосый, кидая тряпку в сторону своей брони. Ответ на вопрос так и не пришел в голову.***
Совет замка феодала бодрствовал, несмотря на позднее время суток. Мрак помещения разбавляла единственная свеча, мягкий свет которой стелился по прямоугольному столу. За ним сидело шестеро человек; хмурыми взглядами опущенных бровей советники вуалировали усталость, скопившуюся за весь день. Но бурное обсуждение уже подошло к концу, и осталась заключительная часть — подвести итоги и утвердиться в точной постановке действий сторон, дабы не нарушить продуманный план. — Итак, — тишину нарушил мужчина в красной накидке, складывая пальцы в замок. — Эта деревня только обосновалась, а число военной мощи не такое большое. Надеюсь, вы понимаете, что будет, если ее сотрут с лица земли? — его взгляд был полон скептицизма ровно столько же, сколько и речь. — Поэтому план требует идеального исполнения, — кивнул второй. — В большинстве все зависит от кланов Кагуя и Ичитару, но учитывая их «тактику» ведения боя, то деревня должна выстоять. Тем более при наличии двух довольно-таки мощных кланов. — В случае успеха права этой деревушки будут расширены и она будет рассматриваться уже на уровне полноценного объекта страны Огня со своими границами, территориями и населением. А головорезы Кагуя и Ичитару расценены и устранены как преступники, — дополнил за коллегу другой человек, вставая со стула и опираясь руками о поверхность стола, давая понять, что его последнее слово уже сказано. — Это обсуждалось не один раз. — Надеюсь, на этом закончим, — устало вздохнул первый советник, вставая с места и тем самым подавая пример остальным. — Благодарю за собрание.