Искупление любовью

      В сумерках к домику Сычихи подъехали широкие сани, устланные мягкими коврами, с приготовленным теплым тулупом. Владимир осторожно вынес Анну, все также укутанную в пушистый плед, и уложил на широком сидении, прикрыв от снега и мороза тулупом, сам устроился на деревянный настил и тихо тронул Никиту, сидящего на облучке. Сани медленно и плавно двинулись в сторону родного дома. Следом ехали верхом Сычиха с корзинками и узлами и Михаил, уверенно сжимающий ружьё.       Вскоре показались светлые колоны старинного особняка баронов Корфов. На крыльце их ждала заплаканная Варвара и молчаливый Григорий, который без лишних слов разгрузил поклажу, помог Сычихе и Михаилу и, только увидев блестящие глаза Анны, поклонился и проговорил:       - С возвращением.       Последующие дни и недели слились для Владимира в единое вращение событий из поездок в управу, посещений доктора, встреч с друзьями, нескончаемых писем и записок. А потому, когда к концу третьей недели он поднял голову от стола в кабинете и в дверях увидел стоящую Лизу, то ничуть не удивился. Однако просьба, с которой к нему пожаловала госпожа Забалуева, его порядком поразила. Подумать только - вызвать на дуэль Андрея Платоновича Забалуева! Владимир усадил плачущую Лизу в кресло и настойчиво раз за разом повторял о невозможности такого поворота событий. Но Елизавета Петровна оказалась настойчивой и сквозь слезы все говорила и говорила о невозможности счастья для себя с таким мужем, загубленной молодости и желании испытать хоть частичку радости и наслаждения в руках молодого, любимого мужчины. Владимир успокаивал Лизу, обнимая ее за плечи и бережно поглаживая ее по спине, и совершенно не догадывался, что за ними наблюдают два распахнутых голубых глаза.       Анна сегодня вечером решила показать Владимиру, что она уже достаточно окрепла и может ходить самостоятельно, что означало для нее только одно - она может оставить этот дом и уехать. Анна с трудом надела свободный сарафан, что принесла ей Варвара по просьбе Сычихи, накинула шаль на плечи и медленно пошла в кабинет, где в этот поздний час все еще работал Владимир. Она услышала голоса и остановилась перед неплотно прикрытой дверью. Анна дотронулась до дверной ручки и ее глазам предстала картина, от которой резко заболела и закружилась голова: Владимир и Лиза стояли обнявшись, Владимир прижимал плачущую Лизу и нежно поглаживал ее по спине, что-то тихо нашептывая ей на ухо.       Анна отступила в полутьму коридора и медленно пошла к лестнице. Уйти, уехать, исчезнуть, забыть, отбросить мысль о том, что они с Владимиром смогут быть друзьями. Оставить дом, ставший родным и единственным, забыть все светлое, доброе? Выкинуть из памяти Ивана Ивановича, Варвару, музыку, книги, запах свечей, аромат цветов, скрип половиц и тепло каминов? Нет, это останется с ней до конца ее дней, но ей нужно забыть ссоры, скандалы, унижения, оскорбления, зависть, ненависть. И ложь. В мыслях, в отношениях. И в мечтах.       Нет, Анна вспомнила тот вечер, когда разъяренный Владимир поставил перед ней невыполнимую задачу и что из этого получилось. Но все последующие за этим днем события помогли посмотреть на Владимира с другой стороны. За этот месяц она не слышала от него ни одного плохого слова, все ее желания и просьбы выполнялись сразу же, все расходы по ее лечению и дальнейшему уходу Владимир взял на себя, и когда Анна спрашивала его о стоимости тех или иных лекарств или мазей, Владимир усмехался и нежно повторял одну и ту же фразу: "Не забивайте свою хорошенькую голову всякой ерундой". Он изменился, стал терпеливым и спокойным, стойко сносил все ее капризы и редкие слезы, а иногда Анна ловила на себе грустный взгляд, полный нежности и теплоты. Анна старалась отвернуться и скрыть румянец, что появлялся всякий раз, когда Владимир наклонялся к ней, что-то спрашивал или просто смотрел на нее, когда она, укутавшись в плед, сидела в пространстве эркера, открывающем вид вглубь заснеженного сада. Он иногда сидел рядом, читал книги, вспоминал смешные истории из детства, а когда она засыпала, укрывал пледом и часто уносил ее спящую в комнату. Она уже привыкла, что в любой момент, в любой ситуации Владимир рядом с советом, сочувствием, а иногда и строгой отповедью. Она слушала его строгий голос, ругающий ее за отказ принимать лекарства или самостоятельное путешествие по дому, а видела добрые и заботливые глаза, в которых она иногда замечала необъяснимую ей нежность.       И вот все рухнуло. Оказывается, Владимир просто исполнял свой долг перед ней, а в сердце и в душе всегда жила только Лиза. Значит, скоро жизнь в поместье изменится и ей необходимо подумать, как жить дальше. Вдруг Анна поймала себя на мысли, что она ни за что не останется в доме, куда Владимир приведет свою жену. Никогда! И не потому, что это неприлично, это совершенно невозможно для нее, потому как она не сможет вынести картины чужого счастья. Счастья Владимира с другой женщиной, потому что... потому что... Понимание своего чувства к Владимиру было для Анны сродни молнии, выстрелу в лесу. Она не сможет видеть счастье Владимира с другой женщиной, потому что сама желает быть на месте этой женщины! Да, именно так! Жить в этом доме, знакомом до последней царапинки на перилах лестницы, слушать его густой и звучный голос, вдыхать его неповторимый аромат, сотканный из табака и одеколона, ощущать его руки и тихое дыхание, когда он несет ее на руках в спальную. Дальше Анина фантазия не заглядывала, вызвав у хозяйки густой румянец и смущенную улыбку. Но Владимиру ее мысли и желания не узнать никогда, она не может позволить себе открыть свои чувства человеку, который равнодушен к ней, с нее достаточно воспоминаний о Михаиле, он тогда доступно объяснил, кем считает ее. Рабой Владимира Корфа. Довольно с нее унижений, прочь из этого дома!       Она не заметила, что сидит в кресле, выпрямив спину, решительно глядя в окно и сжимая пальцами подлокотники, комкая кружевные салфетки. И в этот момент в комнату тихо постучали, дверь медленно стала открываться, впуская в темную комнату свет от свечи. Когда дверь отворилась полностью, наступила минутная тишина, а затем послышались тихие слова:       - Что за черт? Где она?       Анна, услыхав голос Владимира, вдруг расслабилась и по ее лицу побежали слезы. Ее всхлип был услышан, и Владимир уверенно шагнул в комнату.       - Анна, вы почему сидите в кресле? Вам давно пора в постель. И почему у вас не зажгли свечи? Что случилось?       Он прошел к столу и быстро зажег свечи в подсвечнике, повернулся к сидящей девушке и замер.       - Анна, что случилось? Почему вы плачете? - он сел перед нею и внимательно оглядел с ног до головы. - Что-то болит, Аня? Где? Покажи мне. Я сейчас пошлю за доктором, ты только не плачь, слышишь? Что же ты не позвала никого, не сообщила мне, разве можно так?       Он встал, собираясь бежать, но резко остановился, услыхав ответ:       - Не надо, Владимир Иванович, не надо никого никуда посылать. У меня ничего не болит, более того, я хочу вам сказать, что я приняла решение и собираюсь оставить этот дом как можно быстрее.       Владимир повернулся и снова присел перед ее креслом, внимательно вглядываясь в ее заплаканное лицо.       - Аня, что случилось? Что произошло сегодня, что ты вдруг решилась на такой поступок? Чего я не знаю?       Анна опустила глаза, проморгав слезы, и неуверенно продолжила:       - Этого требуют приличия и...       - Какие приличия? - загрохотал мощный голос барона. - Что тебе уже наговорили, что ты вдруг оставляешь дом, в котором выросла?       - Никто мне ничего не говорил! Я сама все видела! Вы скоро женитесь, а значит мне нет места в этом доме. Независимо от того, выросла я здесь или нет!       Корф в недоумении поднял брови, радуясь, что характер его строптивой бывшей собственности никуда не делся, а просто затаился. Ишь, как отрезала!       - Ну, в чем-то ты права, я и в самом деле собираюсь покончить со своим холостяцким положением, но...       - Вот поэтому я и должна уехать!       - Но почему?       - Потому что ваша жена... она...        Корф замер. Неужели он смог? Смог вызвать у Анны ответное чувство? Пусть пока на уровне необъяснимой ревности, но все же?       - Ну, что же вы замолчали, сударыня? Что моя жена?       Анна смело подняла глаза и выпалила:       - Ваша жена будет жить в вашем поместье!       - Да, будет. И что? Зачем же вам уезжать, объяснитесь?       Анна сглотнула, закрыла глаза и проговорила:       - Потому что я не смогу жить с ней в одном доме.       Корф непонимающе пожал плечами и так же спокойно уточнил:       - Почему?       - До потому что я не смогу видеть вас рядом с другой женщиной! Я надеялась, что вы сможете стать мне братом, но...       - Я никогда не был, Аня, и никогда не буду тебе братом. Никогда. И ты никуда не поедешь, я тебя не отпущу. Ты останешься здесь, со мной.       - Но я же видела, как вы и Лиза...       - Я когда-нибудь все-таки выпорю тебя на конюшне, чтобы ты, наконец, научилась делать правильные выводы из увиденного и услышанного, дорогая. Я успокаивал плачущую Лизу, отвергнув ее просьбу вызвать на дуэль ее мужа, этого престарелого сатира.       - Что? - ахнула Анна, прикрыв рот ладошкой. - Какая дуэль, Владимир? Это невозможно, немыслимо, это...       Корф положил свои ладони на подлокотники кресла, и Анна оказалась в кольце крепких мужских рук.       - Запомни, Аня, ты никуда и никогда не уедешь от меня. По одной простой причине - я не позволю. Потому что я... я люблю тебя, я не представляю жизни без тебя. Я ждал, когда ты сможешь выслушать меня и не оттолкнешь. Анна, я ждал этого дня, чтобы сказать тебе, что каждый день без тебя потерян, что я смогу когда-нибудь вымолить у тебя прощения за все то зло, что я причинил тебе, что ты сможешь меня простить и тогда я скажу - будь моей женой.       Он смотрел ей в глаза и видел, как она часто заморгала, приоткрыв рот, потом подняла на него свои блестящие от недавних слез глаза и тихо прошептала:       - А в ответ услышишь - да.       Теперь наступила очередь Корфа открыть рот и уставиться на улыбающуюся Анну.       - Аня, да?       Анна кивнула головой и вдруг провела пальцами по его брови, будто заново узнавая его лицо. Владимир прижался к ее ладошке щекой, а потом уткнулся лицом в ее колени, обняв ее ноги и что-то шепча. Через некоторое время он оторвался от нее и внимательно посмотрел Анне в лицо. Непонятно, что именно он увидел в счастливо распахнутых глазах, но больше Владимир себя не сдерживал, покрывая лицо любимой легкими поцелуями, сжимая ее голову в сильных ладонях. Анна только часто и неглубоко дышала, подчиняясь его рукам. Затем Владимир остановился и медленно прикоснулся к ее губам, а когда Анна тихо застонала и приоткрыла губы, Корф обнял свою будущую жену и в первый раз в жизни поцеловал так давно желанные уста.       Новость о женитьбе барона Корфа разнеслась по округе, вызвав новую волну сплетен и пересудов. Но молодым супругам все эти разговоры не мешали наслаждаться своим счастьем, совместными прогулками, поездками в столицу, походами в театр и спорами о свадебном путешествии, когда сойдет снег. И еще до их отъезда Двугорский уезд поразила новость о воскрешении князя Долгорукого и признании им жены барона Корфа княжной Долгорукой. С его появлением жизнь в поместье Долгоруких забурлила с новой силой - княжна Елизавета Петровна добилась развода через канцелярию Его Величества, доказав при помощи князя Репнина участие Забалуева в преступлениях против короны, а также уличив его в двоеженстве; затем практически вопреки воле своих родителей, нашедших ей другого претендента на ее руку и сердце из числа старинных друзей ее воскресшего папеньки, венчалась с Михаилом Репниным и уехала с ним в Петербург, где его восстановили в чине и прежней должности; княгиня Долгорукая с возвращением мужа перестала изображать помешательство и в порыве озлобления призналась в попытке его убийства, оправдывая свой поступок местью за разбитое сердце и измену, после чего добровольно ушла в монастырь. Князь Андрей, запутавшись в чувствах к благородной невесте и собственной крепостной, уехал на Кавказ, откуда вернулся через год израненным и больным и доживал свой век с бывшей своей крепостной Татьяной и родившимся от этой связи сыном. Бывший крепостной баронов Корфов Никита и младшая княжна Долгорукая Софья бежали на Дон, где, по слухам, нашли свою судьбу и счастье. Карл Модестович Шуллер был изгнан из управляющих сначала у Корфа, затем и у Долгоруких и исчез неизвестно куда. Но учитывая количество украденных у своих работодателей денег, можно предположить, что устроился он неплохо. Вместе с Полиной, которой барон Корф выписал вольную с огромным облегчением, только бы не видеть ее в своем доме.       Но все эти события никак не интересовали барона и баронессу Корф, что уехали на целый год в путешествие по Европе, откуда они вернулись к следующей Пасхе, чтобы обрадовать тетю Владимира и вызвать слезы радости у кухарки Варвары новостью о скором пополнении в их семье, что и случилось в теплый августовский день. На свет появился новый барон Корф, крепкий горластый мальчишка с серыми глазами. И дай Бог, чтобы он был так же счастлив, как были счастливы его родители. Конец.