Объятия солнца

Встречались после дружеских визитов в свои деревни или собраний Каге. Раз на раз не приходился, но после они неизменно лежали, соприкасаясь ногами, пока Наруто курил, а Куротсучи вырисовывала пальцем узоры на его груди. Его дома ждали поднадоевшая нежность жены и давящие на мозг дети. Куротсучи не ждал никто — она разменивала четвертый десяток в одиночку, как и все предыдущие женщины Каге. Их, в общем-то, все друг в друге устраивало — не было лишних вопросов, жалоб, просьб. Наруто не требовалось осторожничать или церемониться — Куротсучи нравилось все, чтобы он ей не дал. На политической арене они все так же были конкурентами — с завидной постоянностью уводили друг у друга инвесторов и поставщиков, а после отыгрывались в постели. Наруто грубо брал женщину на её же рабочем столе, а она вгрызались зубами и царапала до кровавых полос. Было это между ними, как могло бы быть между шиноби уровня Каге — страсть, звериная, необузданная, животная. Они не просто отдавались, — вымещали все друг на друге. Не было нужды сдерживаться или переступать через себя. Просто быть собой, таким, как нельзя показаться близким. Рвать и кромсать, и не чувствовать себя виноватым. Если бы у них спросили, когда это началось, оба бы затруднились с ответом. Они кажется отмечали всем сбором Каге годовщину победы над Кагуей, слово за слово, рюмка за рюмкой и вот они уже сжирают друг друга в порыве страсти. На утро не было ни слез, ни криков, ни истерик. Молча встали, оделись и каждый по своим делам — Наруто домой, к семье, а Куротсучи проведать больного деда. Второй раз тоже был случайным. Почти спустя пол года, когда в Камне был экзамен на чунина, Наруто тихо проник в кабинет и бросил ей на стол забытые в прошлый раз чулки. Куротсучи тогда рассмеялась, мол, столько хранил, дабы вернуть? Наруто отвечать не стал, усадил ее на стол, раздел и в одних же чулках и оставил. Тело её, достойное звания Каге, было крепким, поджарым. Не было приевшийся плавности, которую имела Хината. Куротсучи была дикой, необузданной — её хотелось покорять, с ней хотелось играть. Впервые за много лет не было нужды превращать секс в ванильный роман, который любила Хината. Куротсучи он не опасался сломать или довести до слез — та сама льнула, выгибалась навстречу, задавала ритм. С ней можно было терять голову. Но не любить. Чувств — ни грамма, ни капли. Наруто, привыкший любить всех и вся, улыбается только на публику, слывет добродушным простаком и остаётся в своей неизменности Каге — сильным, волевым и готовым отдать чужую жизнь во благо. Нет больше того дурака-идеалиста. Есть только тень, которая стоит на страже деревни и в которой нет места нежным и глубоким чувствам. А Цучикаге от него, в общем-то, ничего и не требует. Наслаждается вниманием других, более подходящих ей мужчин, подкрепляет связи собой, не скупясь и не смущаясь. В их жизни, на верхушках — по-другому нельзя. Ни война, ни альянс не научили людей ценить мир — каждый хочет урвать кусок побогаче, посытней. У Куротсучи нет шарма Теруми Мей или красоты Цунаде Сенжу. У неё есть хватка, острый ум и умение вертеться. Она плывет по жизни, топча врагов и не испытывая угрызений совести. Если смотреть на них по одиночке, становится страшно. Но если взглянуть вместе — ещё страшней.