Объятия солнца

У Шисуи волосы рассыпаются по плечам, ниспадают темными волнами на грудь и спину, они всегда совсем немного растрёпанные, но, на самом деле, очень мягкие. Наруто наматывает кудрявые посеченные концы на палец, осторожно перебирает шелковистые пряди, вплетает в них ладонь и пропускает сквозь раскрытые пальцы. Наруто знает, — помнит, — что они пахнут виноградом и мылом, потому что на шампунь у Шисуи времени совсем не хватает. Она приходит под утро или посреди ночи, забирается в тесную душевую кабинку и стоит под прохладными струями до тех пор, пока вся кровь не смоется в слив окончательно. Насыщенный запах винограда едва ли перебивает металлический тошнотворный запах, но Наруто упорно покупает именно его. Он никогда точно не знает, когда ее тут снова ждать, потому что у Призрака нет расписания — она приходит сюда то каждый день, то пропадает на месяц. Наруто не знает, почему именно он — Объективно, ей всегда есть, куда пойти. Но вот она тут, выходит из его ванной комнаты, замотанная в его полотенце и ложится в его кровать. Наруто не возражает и не говорит вообще ничего. От Шисуи, помимо мыла, пахнет гарью. Она не жмется к нему, просто опускается на подушки, поворачивается к нему лицом и устало закрывает глаза. На плечах у нее шрамы, на руках растяжки, под глазами всегда синяки. Но Наруто туда никогда не смотрит. Он убирает темные пряди с лица, заправляет за острые уши, и прислушивается. Шисуи тихо, почти сипя, плачет. Наруто все равно молчит. Он помнит как она приходит впервые — вывалянная в грязи, с всклокоченной шевелюрой, зарёванная и с бутылкой виски наперевес. В ту ночь ночь она ищет Саске, но Саске здесь нет, ведь у них с Наруто опять не ладится, а у Шисуи вот, оказывается, не ладится к чертям жизнь. Она не рассказывает ему, что и почему, кто и как, она просто падает в его кровать и заходится тихим плачем. Старше на пол десятка лет, с сотней смертельных миссий за плечами, с руками по локоть в крови. Наруто рассеянно садится рядом, боясь ее окликать, но Шисуи совсем его жалость не нужна. У Шисуи в волосах запекшаяся кровь, обломанные ногти, почти заживший шрам поперек живота и разорванное в клочья самообладание. Шисуи старше, опытнее, страшнее - в том самом ужасающе пугающем смысле, когда смотришь на ее улыбку и понимаешь - мгновение и тебе легко порвут глотку. Наруто не хочет узнавать, что могло довести ее до слез. Он просто ложится рядом и укрывает их одеялом. Она засыпает быстро, обдавая его щеку насыщенным горьковатым дыханием. А утром уходит еще до того, как он просыпается.

***

У Шисуи бледная россыпь веснушек на щеках и носу, короткие пушистые ресницы и обветренные треснутые губы. Она больше не плачет и не глотает слезы, уткнувшись лицом в его подушку. Просто ложится рядом, утыкаясь пустым взглядом в потолок. Месяца через два она, наконец, произносит: – Итачи женится. Наруто больше не надо слов, чтобы что-то понимать, потому что, на самом деле, он этих двоих почти всю жизнь знает. В следующий раз, как она приходит, он ждет ее с кружкой теплого травяного чая и кассетой дешевой дрянной комедии. Он ее понимает, увы, слишком хорошо. Когда Саске надевал кольцо на чужой палец, он разнес вдребезги целый полигон.

***

Их ночные посиделки происходят, на самом деле, слишком часто. Наруто так к этому привыкает, что даже не реагирует почти, когда она снова к нему приходит. У Шисуи всегда один курс – поход в душ, поиск перекуса на кухне и конечным пунктом усаживание к нему на кровать. Наруто давно достает вторую подушку и уже не смущается ее полу-обнаженного тела. В Шисуи от девушки только темные вьющиеся волосы, высокие холмики грудей, да по кошачьи хитрые ухмылки. В их отношениях все прослеживается слишком просто – они оба отлично знают, что значит влюбляться в Учих. А еще, наверное, они оба похожи – Итачи часто говорил, что Наруто отлично подходит на роль ее протеже. И Наруто действительно помнит Шисуи с детства – взбалмошную озорную девчонку, которая легко ловила его за шкирку и широко улыбалась в ответ на его возмущения. В те годы у Шисуи были короткие колючие волосы, нескладная девичья фигурка и пухлое веснушчатое лицо. Тогда Наруто называл ее сестренкой и с удовольствием следовал за ней в любую шалость. В конечном итоге совсем не удивительно, что они проебались с одними и теми же – щенячая привязанность у них тоже была на двоих. Может поэтому к нему она и приходила – Наруто не только легко мог ее понять, но и был единственным, перед кем было не стыдно. Быть ранимой, уязвимой, брошенной – быть девушкой.

***

Однажды в четверг она опять приходит к нему, как и в первый раз, с бутылкой на перевес. Впервые через дверь, впервые в платье, с чертящей лицо горестной усмешкой. – У него скоро будет ребенок, Наруто. Сын. Представляешь? Наруто представляет. Когда Саске бросает его ради цветущей во всех местах Сакуры, то так и говорит – мне нужны наследники. Больше, чем ты, Наруто улавливает и сам. У Шисуи, казалось бы, гораздо больше шансов, но она шиноби, АНБУ, и у нее поперек живота почти заживший шрам. У Шисуи, вроде как, вся жизнь бок о бок с будущим главой клана, но вот она, тут, на его пороге, с потускневшим взглядом и разбитым окончательно сердцем. У Наруто для нее слов поддержки как не было, так и нет, но она, как и в тот раз, его жалости совсем не ждет. Уверенно переступает порог, бросает на комод бутылку и тычется губами в его рот. В ту ночь они на кровати так и не засыпают – у Шисуи срывается от стонов голос, а у Наруто со стены, от резких ударов прикроватной спинки, сыплется штукатурка. В душ она тогда идет уже почти на рассвете, взмокшая, с вороньим гнездом на голове и потягиваясь, словно кошка. Когда по полудню Наруто просыпается, в квартире ее уже нет. И больше она к нему, как бы он не ждал, не приходит.