***
Том набирает новый контакт, появившийся в телефонной книжке, что забит просто и мило — «Ангелочек». Странно, но это все, до чего он додумался. Она действительно выглядела словно ангел. Эти миловидные черты лица, голубые, грустные глаза, что сияли при бликах солнца. Его самая красивая, последняя нота. Ему становится грустно от этого сравнения. Ведь нужно помнить тех, кто тебя уничтожил. Первая его нота бы с глазами цвета тусклого осеннего неба. Она была грустна и молчалива. Любила сентябрь и свет солнца. Ее кожа шелушилась от мороза и всегда пахла кремами. Первая любовь, что поразила его сердце сразу же. Она была из тех девушек, на которых сразу и не обратишь внимания, зато потом они нравятся все больше и больше. И когда-то родная Адель была такая же. Она объявила ему войну и сразу сдалась в плен. Она отражала его, была ниже на голову и утыкалась в ключицы. В ней пылал какой-то свет, который был для него ярче солнца, и было достаточно ее одной, чтобы все расцвело. Расцвело там, где и не должно цвести. Там, где нет света. Она была интересней, чем первый рассказ о путешествии и первый глоток игристого вина. Потом, Холланд чертовский хорошо запомнил, как она обрабатывала ему рану. Как пот со лба вытирала и уговаривала терпеть, что-то нелепое рассказывала, лишь бы отвлечь от болючего. А, оказывается, все было в душе. А через какой-то промежуток времени они оглушительно замолчали и стало понятно: ждать беды. А затем все вычеркнулось, словно с черновика. — Да? — Голос нового ангела звучит в телефонной трубке. — Эм, здравствуй. Ты не занята? — Том пропускает между пальцев волосы и поджимает губы, смотря на солнечный Лондон. — Нет, не занята, — девушка улыбается, раздумывая о том, какой удачный сегодня день. — Не хотела бы провести со мной этот день? С меня сюрприз. Слышится смех, девушка соглашается на встречу. Том, договорившись о времени встречи, гладит пса, а девушка, в раздумьях, что надеть, двигается в сторону ванной комнаты. Действительно, солнечный Лондон — самый прекрасный.***
Том подходит к ее дому с бумажным пакетом и немного дожидается девушку. Увидев его, она поспешно закрывает дверь и идет к навстречу. Чувствуется запах выпечки. — Что это? — Девушка задает вопрос, заглядывая ему в глаза. Даже стоя на каблучках ей приходится чуть приподнимать голову. Это смешит молодого человека, а в ее глазах читается веселый интерес и что-то еще. Огоньки, что греют душу. — То, что обязательно тебе понравится. — Том смеется, когда она тянет ручки к пакету, он приподнимает его и девушка, недовольно фыркнув, складывает губы бантиком. — Так интересно? — Очень. — Так уж и быть, — парень осматривает ее с ног до макушки русых волос, что на конце красиво завиты. Красивое платье нежно голубого цвета с черными туфлями безумно красиво смотрелись на ней. Подкрашенные глаза подводкой, делающей взгляд ярче и острее, уверенно смотрели на него, а нежно-розовая помада лишь больше заманивала его в девичьи сети. — Пончики. Все ведь любят пончики, верно? — Возможно, — девушка улыбается, — идем? Он предлагает ей руку и она с радостью принимает ее. Ему вдруг стало безумно тесно в этом мире и он смотрит на нее краем глазом. Красивая. В разговорах они утопают. Договорившись на позднее время, они наблюдают по пути к месту вечернее зарево. Том приводит ее к мосту, расстреляет плед и присаживается. Девушка даже представить не могла, что все может быть так, как есть. — Ты, наверное, ожидала дорогой ресторан или что-то подобное… — Том, немного мнется, начинает стесняться своего решения. — Нет, нет. Мне безумно нравится, что ты позвал меня сюда. На такое нужна фантазия, а рестораны и прочая атрибутика говорит о исчерпаемости. Спасибо, — девушка помогает расставить принесенные продукты для пикника. Клубника, голубика, сладкие пончики и лимонад. Набор вызывает улыбку. — Надеюсь у тебя нет аллергии на ягоды. Я испек максимально простые пончики, чтобы вдруг не стало плохо от внезапной аллергии. И захватил таблетки. Девушка смеется, наблюдая за ним. Безумно приятный парень, что вызывает теплые чувства. Он обнимает ее за плечи, и твердит, что она еще увидит закат в Голливуде и выпьет мохито на пляже, грея ноги об обжигающий белый песок, и получит с десяток поцелуев в щеку. А пока она получила лишь два, когда испачкалась в сахарной пудре. Томас не удержался не только поспешно убрать ее, но и чмокнуть девушку в алеющие щеки. Девушка даже покраснела с такого оборота, но ей было безумно приятно. — Знаешь, что лучше всех как выживать знают не те, что от природы солнечные дети с счастьем и любовью, закупоренные в веснушках. У тебя, кстати, — Том касается ее носика, — они есть. — Знаю, что лучше всех выживают те, кто умирал от боли в пять утра, пока сворачивались в басовый ключ, и те, кто разбивался, оставаясь целыми. У них золотистые локоны смешались с болью и тягучим засасывающим болотом безнадеги. — Готовясь к съемкам по пауку, мой личный тренер в одной из бесед сказал удивительную вещь, — девушка смотрит на него завороженно как-то, ей так интересно впитывать его, чувствовать, — самое важное, что характер — тоже мышца. Он сказал мне "прекращай тренировать свой сарказм, салага, и тренируй любовь". И Мел, вдруг, понимает, что хорошо, что у них есть настоящее. Хорошо, что есть любовь. Хорошо, что можно найти надежду. И им вдруг обоим безумно захотелось сохранить эти воспоминания, запереть их во флакон, как духи. Чтобы они никогда не выдохлись. Никогда не потускнели. А когда захочется, вынешь пробку — и заново переживешь этот миг. Они так и застывают на этом берегу, наблюдая за миром, что куда-то торопится, а им хочется поставить момент на паузу и насладиться, и вдохнуть все это до конца.***