Человек не может двигаться вперед, если душу его разъедает боль воспоминаний.
— А тебе идёт, — подруга, терпеливо ждущая меня в коридоре, кивает на мои волосы, которым, я вчера вернула привычные три рыжих цвета, перетекающих один в другой. — Да, решила вернуться к привычным цветам. Так мне больше всего нравится, — надеваю кроссовки и выпрямляюсь. — Мне тоже этот вариант больше всего нравится, — мы выходим на площадку и я, дождавшись короткого поиска сигнализации, крепко запирая дверь. — Ладно, пора в тур «Север-Юг за семь дней», — мы спускаемся вниз, где нас, в служебной машине, терпеливо дожидается Максим-наш водитель. — Ира так и доделывает свой грандиозный проект? — я не хочу разговаривать на сложную тему. — Да, но она давно предупреждала, чтобы я на неё в октябре не рассчитывала. Волнуешься? — она ободряюще сжимает мою руку. — Даже и не знаю, мне кажется, я вчера перепсиховала и переволновалась так, что сейчас уже отпустило, — в глубине души я чувствую, что моё хрупкое душевное равновесие — это ненадолго. — Ладно, значит, сейчас они уже должны закончить тренировку, затем у них передышка, ну, а потом пара активных игр с нами, — она быстро перелистывает что-то на планшете с таким маниакальным увлечением, что мне, на долю секунды, становится жалко парней. Хотя, трус не играет в футбол.***
Переодевшись, мы, не спеша, выходим из корпуса. — Знаешь, я вот вчера много размышляла, в основном, о всякой ерунде, конечно, но…ты, наверняка видела такие пары, в основном, в магазинах. Лет пятьдесят плюс, выбирают только строго по списку, ничего лишнего, потом он тащит покупки к машине… И сразу понимаешь: вот они приедут домой, сядут у телика… Рутина до зубного скрежета. И так страшно, что мы можем превратиться в таких же тёток, потёртых жизнью… — Только не мы с тобой. Мы и в семьдесят будем вытанцовывать, прищелкивая артритными коленями. А вот и знакомые лица. — Да, я даже успела соскучиться, — мы подходим к собирающимся в толпу футболистам, — привет, мальчики, можно с вами познакомиться? — А у вас подружки есть? — тупой юмор Антона Заболотного ни с чем не перепутаешь. — Размечтался. Первым делом тренировки, ну, а девушки потом, — пока Аня обнимается со всеми, я показываю место, куда им нужно встать. И, пока их ручеёк стекается туда, обращаю внимание на отсутствие Дениса. На душе становится немного тревожно: неужели, не прилетит? Может, травмировался? А вот Головин здесь и, едва он встаёт ко мне лицом, где-то внутри что-то больно царапает. Давно я его не видела, а он, похоже, сделал своей целью не смотреть на меня вообще, вот как сейчас: сверлит взглядом поле. — Итак, нас вы все знаете, так что, перейдём сразу к делу: она вытаскивает планшет, — физические нагрузки вы сегодня получили, теперь, перейдём к интеллектуально-развивающим. Пока она объясняет всем, кто новеньким, суть упражнения на доверие, я бесцельно блуждаю по ним взглядом, в какой-то момент натыкаюсь на серые глаза Головина и спешно отвожу взгляд. — Саша, выходи, — она поднимает глаза на Головина, который, спокойно выходит вперёд. А выполнять упражнение вы будете с…она достаёт из мешочка заранее приготовленную записку с именем и удивлённо поворачивается ко мне. Что ж, если моей спине суждено страдать от футбола, то надо смириться со злой судьбой. — Она не хочет, можно мне другого партнера? — пока я размышляю над печальной судьбой моей спины, Головин все решил за меня. — Вика? — она начинает раздражаться. Её ведь позвали работать, а не «Дом-2» вести. — Извини, задумалась, — встаю спиной к нему. Ощущения, честно говоря, не из приятных, он сейчас, на волне негатива, может просто сделать шаг назад, и я рухну. Сердце колотится, как бешеное. Ладно, чуть отклониться и…мгновение полёта — и я, о счастье, не на газоне, а частично над ним. Только вот… — мне больно, пусти, — принимаю вертикальное положение и пытаюсь вывернуться от железной хватки его пальцев на моих предплечьях. — А я думал, тебе нравится, — он не унимается. — Выдохни. Может, твоей Ангелине и нравится, но не мне точно, пусти! — дергаюсь так, что, буквально выдираюсь из его хватки, — больной! — Злишься, что Денис не здесь? Ты, наверное, так надеялась его увидеть… Или, он уже не твоя история? — Не твоя история-это голы и нормальная игра за «Монако», а что моя история, не твоё дело! — странное дело, он не кричит, не повышает голос, наоборот, говорит в полголоса, но, его слова бьют по живой ране внутри меня. Горечь несбывшихся надежд, наверное. — К счастью, теперь не моё. Так иди, лети к Денису, или ещё к кому, да к любому из ребят, тебе же не принципиально, лишь бы футболист? Обидные слова стали последней каплей, злость затмила разум, и подала единственное в этой ситуации решение: пощёчина получилась настолько сильной и хлёсткой, что у меня начало жечь ладонь, впрочем, плевать. Футбольное поле я покидаю почти бегом, чтобы никто не заметил на моем лице злые слёзы. Человек, который год или пять лет назад разбил тебе сердце, от которого уползла в слезах и соплях, ненавидя или прощая – нет разницы, – которого не забыла до сих пор, как нельзя забыть удаленный аппендикс, даже если все зажило, хотя бы из-за шрама. Который ясно дал понять, что все кончено. Зачем – он – возвращается? Раз в месяц или в полгода, но ты обязательно получаешь весточку. Sms, письмо, звонок. И каждый, давно не милый, отлично чувствует линию и раз от разу набирает номер, чтобы спросить: «Хочешь в кино?» И я отвечаю: «Я не хочу в кино. Я хотела прожить с тобой полвека, родить мальчика, похожего на тебя, и умереть в один день – с тобой. А в кино – нет, не хочу». Ну то есть вслух произношу только первые пять слов, но разговор всегда об одном: он звонит, чтобы спросить: «Ты любила меня?» И я отвечаю: «Да». Да, милый; да, ублюдок; просто – да. Я давным-давно равнодушна, мне до сих пор больно. Я до сих пор выкашливаю сердце после каждого коннекта. Не знаю, как сделать так, чтобы они, возвращенцы эти, перестали нас мучить. Вывод напрашивается, и он мне не нравится. Может, самой слать им эсэмэски раз в месяц? Расход небольшой, покой дороже: «Я любила тебя». Уймись.(С)