***
Юнги носится по супермаркету, поглядывая в телефон, куда ещё в автобусе наспех накидал приблизительный список продуктов. Он на самом деле не умеет особо готовить, если не считать лапшу, суп и картофельное пюре, которые частые гости на их с Юной столе. Юнги понимает, что должен Чонам за помощь со школой, работой, да и вообще за эту неожиданную, но такую чертовски приятную заботу, и мысленно благодарен Тэхёну за идею. Ужин — отличный вариант выразить Чонам свою благодарность, потому что Юнги в долгу оставаться не любит. Он решает приготовить самое лёгкое — курицу в духовке, салат из свежих овощей и купить яблочный пирог. Также Мину приходится купить несколько столовых приборов. Пока Юнги возится на кухне, он просит Юну помочь с уборкой, говорит о гостях. Девочка сразу радуется, услышав, что среди гостей будет и Чонгук, с удовольствием вытирает пыль и помогает накрыть старый пошатывающийся стол. Юнги только заканчивает последние приготовления, как в дверь стучат. Юна добегает до неё раньше брата. Вместо гостей на пороге девочку ждёт кукла размером с её же рост и большая корзина со сладостями. — Привет, малышка, как ты? — тепло улыбается ей Чонгук, но всё внимание Юны обращено на куклу, поэтому, взяв её, она сразу бежит в гостиную, чтобы показать брату. — Простите Юну, — улыбается братьям Юнги и просит пройти в гостиную. — Я это положу на кухне, — взглядом указывает на коробки в руке Хосок и идёт в сторону крохотной комнатки. — Он сильно сомневается в твоих способностях готовить, поэтому взял пиццу, не обижайся, — виновато улыбается Юнги Чонгук. — Я просто с утра ничего не ел, — кричит с кухни Хосок. — Я не мог так рисковать. — Да всё нормально, — пожимает плечами Юнги. — Я сам в своих способностях сомневаюсь. Юна не отлипает от Чонгука, знакомит его со своим скудным запасом игрушек, показывает, как правильно надо укладывать спать Момо и не позволяет ему покинуть гостиную. Хосок помогает Юнги накрыть стол, всё время нервно поглядывает на телефон и беспокоится за Тэхёна. Только парни присаживаются за стол, как в дверь стучат. — Какой же он мерзкий тип, — кривит рот Тэхён и, передав Юнги бутылку вина, проходит в гостиную. Хосок сразу срывается с места и подлетает к парню, осыпая его бесчисленным потоком вопросов. — Да Господи, любимый, чего ты так распереживался, — фыркает Тэхён и, утягивая за собой Хосока, присаживается за стол. — Крышка директору. — Всё-таки ты взял статуэтку, — смеётся Чонгук, помогая Юне положить себе салат. — Я и без неё чудесно справился, правда, крем для рук рекламировать долго не смогу, — Тэхён демонстрирует свои покрасневшие и опухшие костяшки. — Но ты поцелуешь, и всё ведь пройдёт? — невинно хлопая ресницами, смотрит он на своего парня. — Конечно, — Хосок целует его руки сразу же, а Чонгук ладонью прикрывает глаза хихикающей Юне. — Я просто приехал вместо Юнги, — тихо, чтобы не слышал ребёнок, продолжает Тэхён. — Он, конечно, был в шоке, но я прошёл внутрь этого клоповника и сразу перешёл к делу. Хорошо так подправил его противное жирное лицо и не только. — Он напишет на тебя заявление, — цокает языком Чонгук. — Не напишет, — подмигивает ему Тэхён. — Потому что я спросил его, знает ли он Чон Хосока? — А он? — Конечно знает, а если забудет, то ты, — Тэхён кладёт руку на плечо Хосока и, подвинувшись ближе, томно шепчет: — Ему напомнишь. — Отставить телячьи нежности! — требует Чонгук, взглядом указывая на ребёнка, и Тэхён нехотя отодвигается от Хосока. Юнги заканчивает последние приготовления и, прихватив коробки с пиццей, тоже садится. — Это ещё что? — косится на пиццу Тэхён. — А это твой Ромео притащил, испугался отравиться стряпнёй Юнги, — подставляет брата Чонгук. — Чон Хосок! Ты чего такой невоспитанный? — шипит на него Тэхён и закрывает коробки. — Только протяни руки к ним, только попробуй, и переломанная ладонь покажется тебе сказкой. — Это страховка, — обиженно бурчит Хосок и кладёт себе курицу. Юнги к еде не тянется, осматривает стол на наличие всего и всё не может избавиться от переживаний о том, как пройдёт ужин. Хосок и Чонгук молча поедают курицу, Тэхён налегает на салат, рассказывает про будущие показы, вновь цитирует Кафку. — Ты сам почему не ешь? — поворачивается к Юнги Чонгук. — Я ем, — сразу тянется к блюду с салатом Юнги. — Больше тебе не о чём переживать, завтра за ним уже придут, и он, как минимум, получит условное, как максимум — сядет. В любом случае, больше ни один ребёнок не пострадает, — пытается приободрить его Чон. — Спасибо, — тихо говорит Юнги и жуёт помидорку. Юна просит куриное крылышко, и Чонгук аккуратно перекладывает его ей на тарелку. Тэхён тем временем разливает всем, кроме Юнги и Юны, вино, а для них распаковывает пакет с соком. — Фу, — вдруг морщит рот Юна, а потом сплёвывает кусок курицы прямо на тарелку. — В чём дело? Тебе не понравилось? — обеспокоенно смотрит на неё Юнги. — Она сырая, — вытирает язык салфеткой ребёнок. — Спасибо тебе, Господи, — поднимает глаза к потолку Хосок и получает пинок под столом от брата. — Как сырая? — Юнги тянется к блюду и, взяв кусочек, откусывает, еле сдерживается, чтобы не повторить за Юной и сплюнуть. Курица сверху подрумянилась, а изнутри такая же сырая, как и была. Духовка опять подвела Юнги, и если сейчас пол раскроется, то Юнги сам готов прыгнуть туда от стыда. Он даже глаз от тарелки не поднимает. — И как вы это кушаете? — ошарашено смотрит на братьев Чон Тэхён. — И не давитесь? — Я просто тебя испугался, — бурчит Хосок. — А я не хотел Юнги обидеть, — вторит за ним Чонгук. — Мне так стыдно, — наконец-то поднимает взгляд Юнги и, схватив блюдо, встаёт на ноги. — Я редко пользуюсь духовкой, я думал, курица готова, я… — Да всё нормально, — тепло улыбается ему Тэхён. — Я даже это готовить не умею, и потом, у нас ведь есть пицца. После сытного и вкусного ужина, Юнги с помощью Хосока убирает стол, а сам уходит на кухню помыть посуду и приготовить чай. Он слышит смех из гостиной, то как Юна пытается рассказать единственный выученный ею наизусть стишок, а сам продолжает натирать тарелки, на которые же будет раскладывать куски пирога. Из-за шума воды Юнги не сразу понимает, что на кухне не один, а когда поворачивается, замечает стоящего за спиной Чонгука. — Тебе что-то надо? — Нет, просто пришёл, — стоит перед ним с руками в карманах брюк, улыбается, выглядит, как греческий бог, а у Юнги земля из-под ног уходит, хорошо, что мойка позади, прислониться можно. — Хочу с тобой побыть, а то Тэхён там, насмотревшись на твою сестрёнку, опять об омегаверсе мечтает. Сил нет это терпеть, — продолжает, голосом добивает. — Ну ладно, — отворачивается Мин и, закрыв кран, начинает вытирать тарелки. — Не переживай только из-за курицы. Я в твоём возрасте один раз чуть дом не поджёг, пытался макароны сварить, — Чонгук протягивает руку и помогает складывать сухие тарелки. Юнги заканчивает с тарелками и, пытаясь пройти к холодильнику, сталкивается с Чонгуком, потому что тот не отступает, не пропускает его. — Дай пройти, — насупившись, смотрит на него Мин. — Сейчас, — Чонгук поглядывает на дверь и, поняв, что сюда никто не идёт, нагибается и легонько касается его губ своими. — Какого… — ошарашено смотрит на него Юнги, но продолжить фразу не успевает, потому что Чонгук поцелуй повторяет и в этот раз не сразу отрывается от губ. Он целует медленно, смакует каждую секунду, наслаждается нежностью и вкусом чужих губ и уже тянет руки, чтобы обнять, прижать его к себе, как Юнги резко толкает в грудь. — Я не смог удержаться, прости, — виновато улыбается ему Чонгук. — Просто ты мне нравишься. Очень нравишься. — И поэтому ты пытался засунуть мне в рот свой язык? — злится Юнги. — Я хотел тебя поцеловать ещё с момента, когда ты мыл мою машину. — Тогда запомни этот поцелуй, потому что за ещё одну попытку я тебе яйца отрежу, — шипит Юнги и поворачивается к двери на шум. — Я за пирогом, простите, извините, — пятится назад Тэхён. — Да, я уже несу, — Юнги достаёт пирог из холодильника и, больше не удостоив Чонгука даже взглядом, идёт в гостиную. Весь оставшийся вечер Юнги на Чонгука не смотрит, всё время болтает с Тэхёном, следит за Юной и, не переставая, чувствует на себе взгляд чёрных глаз. Провожая гостей, Юнги в очередной раз благодарит за помощь, обнимает Тэхёна, просит нанести мазь на костяшки. На Чонгука он так и не реагирует больше, провожает его сухим «пока» и, закрыв дверь, идёт накрыть заснувшую на диване Юну одеялом. Юнги никогда ни с кем не целовался, Юнги никогда никто не целовал. Юнги понравилось. Очень. Но противное чувство внутри не даёт думать о поцелуе, а заставляет думать о его причинах. Юнги не доверяет людям, никогда не доверял, а Чонгуку и его семье очень хотелось. Где-то в глубине души он прекрасно понимал, что не могут люди с таким статусом просто так заботиться о нём и помогать бескорыстно, но сейчас он уже в этом уверен. Юнги хочет ему верить, одна его часть даже молит об этом, но он не может. За свои семнадцать он видел слишком много грязи, лжи, слишком много людей, которые вечно от него что-то хотели, а тут он думал, что впервые нашёл того, кто помогает, просто потому что хочет, а не потому что ему взамен нужно что-то другое. Поцелуй напугал Юнги, настолько, что он уверен, что ещё раз увидеть Чонгука или поговорить с ним не захочет, да и не сможет.***
— Поцеловал? Ты совсем охренел? — шипит на Чонгука Тэхён, пока все трое парней сидят в любимом лаунже в центре. — Ты же напугал его! Чего ты напролом, как танк, прёшь! — Я просто поцеловал его, — пытается оправдаться Чонгук. — Ты-то не испугался, а сразу Хосоку дал. Я даже пальцем его не коснулся. — Зато губами коснулся! И не сравнивай меня с ним! Я и до Хосока на свидания ходил и для общения открыт был… — Но я же твой первый, — растерянно смотрит на Тэхёна Хосок. — Конечно, любимый, — оставляет поцелуй на его щеке Ким и вновь обращается к Чонгуку: — Я не удивлюсь, если он не захочет тебя больше видеть. — С чего это? — хмурится Чонгук. — Ты всё утрируешь. Он мне нравится, и я ему это честно сказал. — Мне кажется, ты поспешил, — тянется к коктейлю Ким. — Понимаешь, этот Юнги — ребёнок, он вырос в нищете, до сих пор с ней борется, он не общительный, охранникам петарды в жопы не суёт и отточенным языком кожу с тебя не снимает, не путай. Этот Юнги — малыш, с которым надо осторожно, а потом, да, он раскроется и станет твоим любимым Юнги, для которого слово «нельзя», как красная тряпка для быка. А я ведь сразу понял, что ты влюбился, но не подумал, что ты всё испортишь своей нетерпеливостью, — резюмирует Тэхён. — Ну да, я и не отрицаю всё то, что ты говоришь, — понуро отвечает Чонгук. — Теперь я жалею о своём поступке, но не жалею о поцелуе. Не думал, что котята так сладко целуются. — Слышишь? — прислушивается к музыке и улыбается Хосоку Тэхён. — Слышу, — притягивает его к себе Хосок. Чонгук прощается с парнями и, оставив их вдвоём наслаждаться любимой Thirty Seconds To Mars — Bright Lights, уезжает домой. Всю дорогу Чонгук думает о поцелуе, о вечере, о том, что хотел бы повторить, о том, что недавно от него уехал, а уже так сильно скучает. Этот Юнги другой, он не похож на кого-либо, и именно этот Юнги заставляет кровь в Чонгуке бурлить, а сердце замирать, стоит ему поднять на него взгляд из-под пушистых ресниц. Этого Юнги забрать бы себе, радовать каждый день, дарить счастье, потому что он в ответ подарит Чонгуку куда большее, и всё равно должным будет последний. Потому что для Чонгука не любить Юнги — невозможно. В каждой вселенной. И в этой, и в следующей.***
Директора снимают с должности следующим утром, а вместо него назначают временного исполняющего обязанности. Юнги старается не пропускать уроки, благо дядя Чхве разрешает опаздывать на работу и уходить чуть позже. Чонгук за всё это время приезжает два раза, но оба раза Юнги отказывается с ним разговаривать, а потом, зарывшись лицом в подушку, долго и горько плачет. Потому что Чонгук не забывается, и скучать по нему Юнги не перестаёт. Оставшиеся полторы недели до конца месяца Юнги честно отрабатывает свои смены, а потом без каких-либо объяснений прощается с Чхве и обещает никогда не забыть. Чхве не хочет отпускать, долго расспрашивает, обещает поговорить с Чонгуком, всё разрешить, но Юнги не слушает, лжёт, что нашёл другую работу и уходит. Юнги решил проблему со школой, вернул с зарплатой деньги Чхве, а дальше он будет жить так же, как и жил до этого. Будет вкалывать сутками, мыть машины, и кормить, и растить Юну. Юнги ничья жалость, а тем более корыстный интерес, не нужны. Если бы он продавался, то продался бы ещё директору. Он всю жизнь выживал один, глупо было надеяться, что теперь он не один. Он не готов платить такую высокую цену. Чонгуку Юнги не может нравиться. Чонгук, как и директор, просто хочет от него то, что, получив, забудет и выбросит за дверь. Юнги всего этого не надо, у него сестра, за которую он ответственен и которую надо поставить на ноги, и пока у него есть руки и ноги — он сам со всем справится.***
Новость об увольнении Юнги застаёт Чонгука в автомобиле по дороге на работу. Он сворачивает на обочину и, выйдя из машины, звонит Тэхёну. — Ты был прав. — Я знаю, и мне очень жаль. — Он отказывается со мной разговаривать, что мне делать, как поступить? Как объяснить ему, что мои намерения чисты? Почему с ним так сложно? — чуть ли не воет в трубку Чон. — Ну вариант связать и закрыть на складе тут точно не прокатит, — усмехается Тэхён. — Как же зато было легко, — вздыхает Чонгук. — Поговори с ним как есть, начистоту, расскажи, что чувствуешь, попробуй убедить. — А если откажет, можно тогда я его свяжу и запру у себя на веки вечные? — Да, конечно, без проблем, и похоронят вас вместе, — злится Тэхён и вешает трубку.***
Юнги по нему скучает, он провожает уже шестую машину за вечер и всё время только о нём думает. Чонгук совсем недавно вошёл в его жизнь, но оставил такой глубокий след, который даже все эти проблемы не отодвигают на второй план, не стирают. Что бы Юнги не делал — он только на нём и зациклен. Он приходит домой вымотавшийся, ругает Юну, что она ещё не спит, и валится на диван немного передохнуть до уборки. — Почему он не приходит? — ребёнок садится у его ног и расчёсывает волосы кукле. — Почему ты не спишь? — устало спрашивает её Мин. — Я первая спросила. — Он больше не придёт. — Но почему? — не отстаёт Юна. — Потому что иногда в жизни так бывает, что люди ссорятся, что у них оказываются разные интересы и им больше незачем видеться. — Вам же было хорошо, вы не ссорились, я подслушивала, — мямлит девочка. — Подслушивать нехорошо. Что ты ещё слышала? — Ну немного, что-то про поцелуй, — откладывает куклу ребёнок. — Да блин, ты не должна была такое слышать, — сокрушается Юнги. — А что плохого в том, что если люди нравятся друг другу, они целуются. Я вот вырасту и тоже поцелую того, кто мне будет нравиться. — Даже если ты не будешь ему нравиться? — А я не буду целовать того, кому не нравлюсь, так же не бывает, — расчёсывает теперь свои волосы Юна. — Ты заранее знаешь, что ты тоже этому человеку нравишься, и потом целуешь. — Всё намного сложнее, чем твоя маленькая голова может уместить, — без зла говорит Мин. — Это у тебя она маленькая, — обижается ребёнок. — Он хороший. — Ты это уже говорила. — А ты плохой. — Простите? — приподнимается на локтях Юнги. — Ты бука. Ты, наверное, нагрубил ему и обидел. — Это он меня обидел! — Я скучаю по нему. — Не занимай голову глупостями и давай ложись. Юнги скучает, а бабочки в его животе дохнут одна за другой, только это не влюблённость проходит, это они своими окаменелыми останками в него навеки врезаются, в особые ночи и дни оживать и напоминать о себе будут. Юнги не знает, как это произошло, как получилось, что в какой-то момент его присутствие рядом превратилось в необходимость, а сейчас его отсутствие причиняет такую жгучую боль. Он лежит долгими ночами на стареньком диване и думает, думает, думает. На Чонгука хочется равняться. Хочется стать таким же сильным, уверенным в себе и бесстрашным. В его кабинете, в его квартире, где бы Юнги с ним не находился — он чувствует себя в безопасности, чувствует себя, как дома. Тогда почему эти ужасные мысли не дают расслабиться, не позволяют принять его и испытать хотя бы короткое счастье? Почему у Юнги нет ничего на этой бренной земле, но есть гордость? Эти и сотни вопросов каждую ночь жужжат в его голове, не дают покоя, а сердце всё так же болезненно ноет, напоминает о только что родившемся и уже так усиленно закапываемом живьём чувстве.***
Юнги провожает очередную машину, смотрит на затянутое чёрными тучами небо и думает, что до дождя успеет помыть ещё одну машину. Он проходит к следующему автомобилю, останавливается в шаге от его капота и, узнав, чья это машина, сразу разворачивается и идёт в обратную сторону. — Юнги, — слышит он за спиной, но не оборачивается, прибавляет шаг. — Да постой же, — Чонгук хватает его за руку и резко разворачивает лицом к себе. — Давай поговорим. — Давай, только руку убрал, — цедит сквозь зубы Мин, у которого сердце за грудной клеткой ходуном ходит, а колени дрожат так, будто под его ногами земля рябью идёт. — Быстрее говори, а то прямо над нами чёрная туча, — снова смотрит на небо, лишь бы не на него. — Сейчас так польёт, а мне домой мокрым добираться не хочется. — Почему ты уволился? Зачем ты опять моешь машины? — Мне так захотелось. — Юнги, пожалуйста, не вредничай. Я прошу прощения за тот поцелуй, обещаю, такое не повторится, просто поговори со мной. Объясни, что тебе не нравится, в чём проблема, и я буду её знать, а ещё буду знать, как себя вести, — просит его Чонгук. — Нет никаких проблем, — не задерживает на нём взгляда Мин. — Ты мне очень сильно помог, и я благодарен, но больше мне твоя помощь не нужна и наше общение тоже. — И всё это из-за поцелуя? Только потому, что я тебя поцеловал? — Это не просто поцелуй — это истинная причина того, почему ты столько времени обо мне заботился, — ставит ведро на асфальт Юнги. — То есть? — приподнимает бровь Чонгук. — Я не совсем понимаю. — Ты, как директор Сон, он сперва был мил со мной, даже добр, — начинает рассказывать Юнги. — Весь тот год он прощал мне и пропуски, и опоздания, хотел задобрить, но когда я его послал, он перешёл ко второму методу, он стал меня гнобить, заставляя согласиться. У тебя почти то же самое, ты мне помогал, заботился, а я посмел себе позволить подумать, что это бескорыстно, что ты просто добрый человек, а потом оказалось… Юнги осекается, потому что Чонгук начинает громко смеяться. Он стоит пару секунд и со злостью смотрит на смеющегося парня. — И что смешного? — Ты смешной, — с трудом успокаивается Чонгук. — Во-первых, ты меня оскорбил, сравнив с той мразью, ну да ладно, прощаю. Во-вторых, да, ты прав, я помогал и заботился о тебе не просто так, а потому что ты мне нравился. Но слово «нравится» не всегда означает что-то плохое, пошлое или то, что ты должен делать что-то не по своей воле. Нравится — значит симпатизировать человеку, хотеть проводить с ним больше времени, помогать ему, и оно обязательно всегда должно быть взаимным, если не взаимно, то второй человек может и должен спокойно уйти. Поэтому я и пришёл сюда, потому что хочу, чтобы это было взаимно, я чувствую, что так оно и есть. Неужели не взаимно? — А если не взаимно? Ты уйдёшь тогда? Оставишь меня в покое, и мы никогда не встретимся? — Да, хотя всё ещё хочу похитить тебя и запереть в особняке с видом на море, — усмехается Чонгук и, заметив, как хмурится парень, сразу исправляется: — Прости, плохая шутка. — Ты похищал людей? — Нет, только тебя. Так что? Ты ответишь мне, — не может скрыть то, что сильно нервничает, Чонгук. «Не говори «нет», умоляю, не говори, потому что тогда всё полетит к чертям, потому что я не смогу сдержать слово и всё равно буду приходить, потому что тьма во мне пробудится, а мне так хорошо здесь без неё, не буди её, скажи «да», будь моим». — Почему я тебе нравлюсь? — внимательно смотрит на него Юнги. — Странный вопрос. — А ты ответь. Потому что я не знаю, за что и почему я могу нравиться. Потому что у меня ничего нет, даже образования нормального. Я не понимаю, о чём вы говорите, когда вместе, кто такой Кафка, я вообще не вашего уровня человек, у меня нет глубоких познаний в чём-либо. Я только и знаю, что выживать. Поэтому когда ты говоришь мне «ты мне нравишься», то я думаю только о том, что ты хочешь поиграться, и завтра я тебе наскучу, и ты найдёшь другую игрушку, а я останусь разбитым на обочине. Играй с другими, с теми, кто сильный, я и так себя еле на плаву держу. — Ты сильный, — выпаливает Чонгук. — Ты самый сильный человек из всех, кого я знаю, ты даже сильнее Хосока, хотя он всю жизнь для меня был главным показателем силы. Тебе всего семнадцать, а ты через столькое прошёл, ты так со всем справляешься, не унываешь, ты один против всего мира, и этому миру не удалось тебя испачкать, измарать в грязи. Кто может быть сильнее тебя? Никто. Я таких не знаю. Твоя сила — первое, что мне понравилось в тебе. Ты честный. Ты не лебезишь, не лжёшь, не играешь, не пользуешься. Ты красивый. И это последнее, почему ты мне нравишься, а не первое. Мне грустно слышать, что ты так себя принижаешь. Не делай этого. Ты просто сам не знаешь, насколько у тебя прекрасная душа. И даже если ты… — Чонгук умолкает, ждёт, пока перестанет грохотать гром, и продолжает. — Даже если ты сейчас скажешь, чтобы я ушёл и что ты ничего ко мне не чувствуешь — ничего не поменяется. Ты всё равно для меня останешься лучшим, кого я встретил в своей жизни. Юнги слушает, кусает свои губы и впитывает каждое слово. — Дай мне шанс, и я докажу тебе, что не все люди злые, что не всем от тебя что-то надо. Я поделюсь с тобой своим теплом, заботой. Дай показать, что ты достоин любви больше, чем кто-либо. Не прогоняй меня, потому что мне без тебя тяжело. Очень. Чонгук протягивает ладонь, и об неё разбивается первая капля дождя. Вечернее небо покрыто чёрными тучами, отблеск молний завораживает. Чонгук поднимает лицо наверх и хмурится. — Боишься грозы? — смеётся Юнги. — Нет, дело не в грозе. В другой вселенной что-то случилось. Такое уже было однажды, и вот снова, — опускает глаза на парня Чон. — Так что, как мне ещё доказать тебе, что ты интересуешь меня, как человек, как личность, и это точно не из-за того, что я хочу затащить тебя в постель, и не от жалости. — То есть в постель ты меня не хочешь? — выгибает бровь Юнги. — Хочу, всё время об этом думаю, — усмехается Чонгук. — Но ты ребёнок совсем, а я никогда не сделаю ничего такого, чего бы ты сам не захотел. Юнги вздрагивает от очередного раската грома, а Чонгук, воспользовавшись его секундным испугом, притягивает его к себе и крепко обнимает. — Слышишь, — поглаживает он уже промокшие от дождя волосы парня. Юнги не сразу понимает о чём он, а потом прислушивается к глухим битам чужого сердца под ухом. — Для тебя всегда. И в этой, и в следующей. — У меня будто дежавю, — улыбается Юнги и поднимает к нему лицо. — И именно из-за него я хочу тебе верить. Оно говорит мне, что ты всегда держишь слово. — С тобой всегда, — утирает Чонгук стекающую с волос на лицо дождевую воду и, обхватив ладонями его лицо, прислоняется лбом ко лбу. — Тогда я поверю в этой, что бы не было в следующей, — улыбается Юнги, заставляя Чонгука влюбиться в него ещё больше, хотя больше, вроде, некуда. Мин привстаёт на цыпочки, обвивает руками его шею и несмело касается губами губ, потом снова и снова. Чонгук отвечает сразу же, сильнее его к себе прижимает, и уже плевать на грохочущий гром, на льющий, как из ведра, дождь, он целует его глубоко, долго, с нетерпением, с нежностью, граничащей с жадностью, не отпускает. Весь мир вокруг замирает, смазывается. Для Чонгука в этой вселенной есть только его котёнок, и он сам пошёл в руки, сам ластится и тянется. В такую пасмурную и мокрую погоду у Чонгука внутри счастье фейерверками взрывается, начало новой, прекрасной жизни знаменует.Шесть месяцев спустя, квартира Чонгука.
— Как тебе? — Тэхён плюхается на огромный и мягкий диван рядом с Юнги и вытягивает руку вперёд. На безымянном пальце парня сбоку красуется новая татуировка с красноречивым «Хосок» и знаком бесконечности. — Так ты всё-таки решился? — Ага, и его заставил, — поправляет чёлку Ким. — Ну, как заставил, мой Ромео хотел набить прямо на сердце, я предложил на члене, так как каждому дорого что-то своё, в итоге мы пришли к консенсусу и набили на пальцах вместо колец. — Офигеть, — выпаливает в шоке от слов парня Юнги. — Может, тебе повезёт больше, и твой набьёт на члене. А, прости, вы до того уровня ещё не дошли, — издевательски тянет Тэхён. — Юна ещё на подготовительных? — Да, вот жду, за ней шофёр уже поехал. До нашего ухода хоть её увижу. — Мы просто идём в ресторан, а не на год уезжаем, — смеётся Тэхён. — Про меня говорили? — Хосок проходит в гостиную и, стащив с себя пиджак, идёт к дивану. Он нагибается к Тэхёну, долго его целует и только потом идёт к бару. — Чонгук где? — не успевает спросить Юнги. — Здесь я, — Чон проходит следом за братом и, присев на диван рядом с Юнги, кладёт голову на его плечо. — Ну что, все готовы праздновать очередные сколько-то лет и месяцев Вихоупов? — Я всегда готов, — подставляет шею ему для поцелуев Юнги. — Лучше так, чем потом скрываться по всему городу от этого психопата, как в прошлом месяце, — косится он на Тэхёна и получает в ответ испепеляющий взгляд. Юнги, Чонгук и Юна вот уже как пять месяцев живут вместе. Юна посещает дошкольные подготовительные курсы и со следующего года пойдёт в школу, которую выбрал ей Чонгук. Сам Юнги всё время тоже сидит за учебниками. Он долго думал и всё-таки решил поступать. Чонгук только рад, всячески поддерживает, и совместными усилиями они решили, что Юнги поступит на педагогический. Чонгук с помощью своих связей отсудил у дяди Мина деньги за квартиру и вложил их в банк на имя Юнги. Юнги больше не работает, обещает вернуться к работе после того, как поступит. Чонгук не спорит, помнит, как важна для парня его гордость. — На лоб бы себе эти имена набили, — смеётся Чонгук, заметив новое тату Тэхёна. — Смейся-смейся, скоро сам набьёшь, притом кое-куда интереснее, чем на лоб, — подмигивает ему Тэхён. Чонгук шутку не оценивает и просит брата плеснуть ему виски. — Всё-таки вы самая неординарная пара в мире, — тепло улыбается Хосоку Юнги. — О да, самая лучшая, — соглашается с ним Хосок. — Только я способен вытерпеть такую занозу в … — Чон Хосок! — Шучу, любимый, ты ведь знаешь, что ты лучший. — Нет, — тяжело вздыхает Тэхён. — Лучшим я бы был в омегаверсе. — Опять, — откидывает голову назад Чонгук. — За что? — прикрывает лицо ладонями Юнги. — Я не виноват, — шмыгает носом Ким. — Я просто злопамятный, и я Стрейнджер этого не прощу. — Не наезжай на неё, — заговорщически усмехается Хосок. — Я хочу роль в вампирах, и не просто роль, а главную. — Притормози, — перебивает его Чонгук. — Ну хотя бы роль твоего брата, — просит Хосок. — Кто тебе спину защищать будет? — Кто меня подставил буквально вчера, — парирует Чонгук. — Ты мне этого никогда не простишь, — вздыхает Хосок и залпом допивает виски. — Если там омегаверс и Чон Хосок, то я в деле, — встревает Тэхён. — Заметьте, омегаверс был назван раньше меня, — говорит разочарованно Хосок. — О чём они? — растерянно смотрит на Тэхёна Юнги. — Зубки точи, на кровавую диету скоро сядешь и тогда всё поймёшь, — подмигивает ему Тэхён и ловит бегущую к нему от двери Юну.The end.