Dejavu.

Намджун знает что делает и покидает кафе тут же, как только накидывает куртку. Уши и нос краснеют и альфа тянет капюшон, скрываясь в нем и слушая, как под ногами хрустит снег. Погода всегда завораживала его. Сейчас он наблюдал за тем, как гирлянды мигали красно-синими огоньками. Как приятно пахло в пекарне «Джус» булочками. Он зарылся носом в воротник куртки и поспешил перебежать дорогу, пока мигал зелёный цвет. Альфа не знает, куда именно направляется, но останавливаться не решался. Приняв решение, он зашёл в минимаркет по дороге. Купил бутылку пива, сигарет и зажигалку. Расплатившись, тут же открыл пачку сигарет и принялся курить. Намджун впервые затягивался и чувствовал отвратный вкус. Но, блядь, это так расслабило его и альфа снова затянулся, выпуская серый дым вверх. Горло начало неприятно жечь и поступил приступ рвоты. Нам выблевал недавний перекус, если можно было назвать этим чашкой кофе и круассан, протёр рукой сухие губы и бросил окурок. Звезд на небе почти не было видно, но с каждым разом, с каждым часом, можно было разглядеть парочку. Блеск отражался в его глазах, как только он поднимал взгляд вверх, исследуя небо. Пора заканчивать. Он сунул руки в карманы, его бедро столкнулось с пакетом, где лежала банка одинокого и нетронутого пива. И когда альфа дошёл до места, то остановился, смотря на красивый вид, что открывался ему. Тут, на крыше, никто не помешает и не найдёт. Он смотрел куда-то перед, открывая баночку и тут же делая глоток. — Мог бы взять и мне, — говорит воображаемый Сын Хо и подходит ближе, — Прошёл уже год и три месяца. — Пять часов, сорок три минуты. — Считал? — улыбнулся младший и как в старые времена, повис на брате, закидывая руку на плечи, — Красиво, — говорит он, а потом начинает звонить телефон альфы, но Нам не спешит брать трубку, просто отпивает с банки пиво и морщится, — Не поднимешь трубку? — поинтересовался Сын Хо. — Нет. — Я расстроил тебя? Ты обижен, Джуни? — Давай мы постоим так ещё часа два, — выдавил из себя он улыбку и телефон перестал издавать звуки. Хосок представлял все иначе, но и такой поворот событий его устроил. Юнги хоть и не умеет танцевать, как сказал он сам, но двигался в такт музыке лучше, чем Джин Хо. Чон улыбался, смотря на истинного и медленно подошёл под perfect Эда Ширана к нему, предлагая свою руку. — Станцуешь со мной? — приподнял он бровь и тут же почувствовал ладонь Юнги в своей. Джин Хо прибавил звуку и повеяло приятной атмосферой в доме. Хосок сжимал талию Мина и не переставал улыбаться, словно ребёнок, получивший подарок или конфетку. Юнги смущённо смотрел в глаза напротив, полностью отдаваясь танцу. Альфа медленно двигался и старался не наступать на ноги своему истинному, который, кстати, ему уже в пятый раз сам наступил. Хосок влюблённый и счастливый обнял омегу, кладя голову тому на плечо. Почему-то, ему казалось это сном, где вместо отца и матери, танцуют танец он и Юнги. Он наслаждался этими минутами и хотел, нет, желал, чтобы так было всегда. Мин улыбнулся и закрыл глаза, покачиваясь в такт музыке и забывая о плохом. Когда Намджун все-таки берет телефон, то слышит возмущённого Чимина, который просто забыл бумажник в кафе и вернулся чтобы забрать его. И на вопрос «В чем же проблема?», альфа отвечает, что Джин спит у двери и он ещё готов поспорить, что тот напился до отключки. Намджун тут же бросает трубку и не знает, почему снова лезет в жизнь этому омеге, или же, сам омега лез к нему в жизнь? Он выключает воображение, где братец кричит тому вслед и несётся с новыми силами обратно. «Теперь ты осознал, что не можешь…». Намджун любил разговаривать с самим собой в голове. Иногда его это убивало и злило, а порой, даже облегчало душу. Стоило только ему подумать о чём-нибудь, как в голову лезли будто чужие мысли. Альфа даже сейчас думал о самом обычном, но дотошном вопросе. Зачем Джин пришёл к нему? Разве они не решили все в тот день? Когда он находит спящего омегу на своей кровати, а записка, лежащая рядом, бросилась в глаза, Намджун прочёл «Прости, я не дождался и ушел. Джин тяжёлый, но я все-таки смог донести его, хехе~ До завтра, Джуни~» . Альфа разглядывает эти корявые буквы и после смотрит на спящего Джина. — Красивый. Намджун подходит ближе, присаживаясь и стараясь не издавать громких звуков. Он проводит ладонью по спутанным волосам, засматриваясь и чувствуя приятное ощущение. Джин чихает и что-то бубнит под нос, тогда его накрывают одеялом по самые уши. Намджун ищет обогреватель, чтобы его включить и когда находит, то включает и двигает к кровати поближе, так как мощность у того не ахти. Сам он понимает, что заснёт на том же месте, что и тогда. Альфа застегивает куртку, усаживаясь на неудобный стул и смотрит на омегу, думая, что это сон в котором у него все хорошо. Немного холодновато, а ноги прикрывает лишь тоненький, клетчатый плед. Но Намджуну тепло лишь смотря на мирно спящего Джина. Тэхен вновь покидает кабинет лечащего врача, но дальше по коридору не ступает, так как встречает Чона, который вновь врывался в его личное пространство. Сколько бы он не избегал. Сколько бы не прятался, его находили. Находили и просили остаться. Тэхен сбегает с этого позора и не хочет видеть ничего и никого. Только свою комнату и задернутые шторы. Слушать собственный плач и тишину стало привычкой. Резаться, тоже. Он останавливается и жуёт губу, опасаясь чего-то. Глаза напротив тёмные, такие же глубокие и опасно глядеть в них. Тэхен боится вновь утонуть, но думает, что не против задохнуться. Чон Чонгук погубил его. Он растоптал и уничтожил. Но, почему прекрасные чувства никак не покидали его тело и приятно отдавались на кончиках пальцев? Тэхену до сих пор нравится… Ему все равно нравится Чонгук. И от этого ужасно отдавало отчаянием. Потому что Ким проиграл в игре, устроенной им. Его не пугает движение Чона, когда тот идёт решительным шагом и хватает больно за руку, притягивая к себе. Он видит порезы. Понимает, что это из-за него и снова молчит. Он снова не знает что сказать, а произносит только лишь одно слово «прости», будто этим он заделает раны в сердце омеги. «Прости». «Прости». «Прости». Чонгук не может заставить себя что-нибудь добавить после и молчит, поглядывая на дрожащие губы. Ему больно, а Тэхену ещё больнее от того, что его жалеют. Он вырывает руку и идёт прочь, но Чонгук останавливает вновь, прижимая к себе и обнимая. Тэхен дрожит и даёт волю слезам, которые тихо начинают течь по щекам. Он больше не хочет причинять себе боль. И поэтому произносит снова: — Я люблю тебя.