Сегодня есть всегда

– Темно. Темно-о-о, – тянул Бокуто, растянувшись в открытом кузове и смотря вверх. – Помолчи, – Куроо за рулём постучал по фонарю, который еле освещал путь, – ехать в этой темноте тяжело и без твоего нытья. Звук едущего вездехода эхом отдавался вокруг. Периодически в свет фонаря попадали какие-то трубы, ржавые механизмы, но в ту же секунду их снова поглощала темнота. Света еле хватало, чтобы Куроо мог видеть пару метров впереди идущей дороги и объезжать какие-то обломки. В этом не было необходимости – вездеход мог вполне справиться с небольшими препятствиями, но Куроо не хотелось рисковать. Он потерял счёт, сколько часов они уже ехали по этому давным-давно заброшенному заводу. Что он когда-то производил, и было ли данное здание заводом – уже было неважно. – Мы же ночные животные! – воскликнул Бокуто, от скуки включая и выключая маленький фонарь, направив свет вверх. Потолка не было видно. – Мы должны уметь ориентироваться в темноте. – То, что ты спишь днём, не делает тебя ночным животным. И не играйся с фонарём. Лучше повернись и помоги мне, смотри на дорогу. – Я не могу! Я патрулирую! – Бокуто вскочил на ноги и начал осматривать всё вокруг, освещая увиденный им мусор тонким лучом фонаря. – Зачем? – устало проговорил Куроо. – Если боишься, что на нас нападут, то это было всего один раз и настолько давно, что я даже не уверен, было ли такое. – Хм-м-м. А когда мы вообще встречали хоть кого-нибудь в последний раз? Я не помню. – Ещё до зимы, а снег уже сошёл. Бокуто снова хмыкнул, но ничего не сказал. Куроо повернул руль, объезжая огромный баллон, в котором они бы поместились вместе с вездеходом, и ещё бы сверху место осталось. Возможно, в нём можно было бы жить, как в доме, не боясь, что с потолка упадут обломки арматуры. Двигатель еле заметно чихнул, и Куроо так же еле слышно чертыхнулся. Ему хотелось поскорее выбраться отсюда. Пусть даже если на улице окажется ночь, и солнечного света они не увидят ещё несколько часов – но они будут снаружи. – Бро… – прервал затянувшееся молчание Бокуто. – А что мы вообще здесь делаем? – Едем? Мы же выбрали поехать напрямик, а не объезжать. Хотя я сам теперь не уверен, было ли это верным решением, эти лабиринты когда-нибудь меня доконают. – Но мы могли бы найти здесь что-нибудь! – воодушевлённо воскликнул Бокуто. – Помнишь, мы на какой-то базе целый ящик консервов отыскали? Вот это было обалденно… Я тогда ещё свалился с лестницы, потому что она взяла и сломалась подо мной! Но я всё равно залез наверх и нашёл еду! – Про это ты помнишь, а про встретившихся людей – нет, – усмехнулся Куроо. – Вот как ты расставляешь приоритеты. Бокуто оторвался от воспоминаний, сел и посмотрел в сторону Куроо. Даже если бы было светло, он всё равно бы видел только затылок. Но лезть вперёд не хотелось – Куроо не любил, чтобы его отвлекали, когда он за рулём. То есть вообще не любил, когда его отвлекали, потому что из них двоих водил только он. – Что может быть лучше, чем быть сытым? – вдруг спросил Бокуто. Куроо облизал пересохшие губы и неожиданно даже для себя выпалил: – Быть живым. – Разве не одно выходит из другого? Быть сытым – значит быть живым? – Я мыслю – значит, существую? – в памяти Куроо вспыла фраза из книги, которую он когда-то читал. Она была очень сложной, но выбирать не приходилось – за всё время они нашли всего несколько целых книг. Бокуто почесал голову, не поняв, что Куроо хотел сказать ему этой странной фразой, и тихо ответил: – Существовать – это одно, а жить – другое. Вездеход чуть подпрыгнул, наехав на камень, и грохот в сложившейся тишине показался слишком громким. Куроо моргнул, думая, как он не заметил. Слишком задумался над брошенной фразой друга, который уже, возможно, забыл, что только что сказал. Бокуто тихо насвистывал, пытаясь прогнать гнетущую атмосферу, раз уж избавиться от темноты не получается. Они продолжили ехать, петляя меж различных контейнеров и конвейеров. Куроо уже начал было думать, что они ездят кругами, как в фонаре что-то щёлкнуло. Затем он мигнул и погас. – Чёрт! – Куроо надавил на тормоз, и гусеницы заскрипели, останавливаясь. На ощупь он дотронулся до фонаря и несколько раз стукнул. Свет не включился. – Хм? – сзади зашуршал Бокуто. – Что случилось? – Фонарь накрылся, вот что. Посвети ручным. Бокуто начал ворочаться в кузове громче, но с каждой секундой Куроо терял терпение. Теперь ему не хватало звуков, хоть каких-нибудь, будь то монотонная работа двигателя или болтовня Бокуто. – Эм, кажется, я его выронил… – Что?! – прокричал Куроо, еле сдержавшись, чтобы не вскочить с места. – Наверняка где-то в кузове лежит, просто в этой темени найти не могу. Куроо с шумом выдохнул. Они всё же застряли здесь, не из-за сломавшегося двигателя, так из-за отсутствия света. А ехать вслепую ещё хуже – особенно из-за того, как часто здесь приходилось поворачивать. Он зажмурился и постарался выровнять дыхание, не желая поддаваться панике. Надо было ехать в объезд. Куроо вспомнил, как они остановились перед огромным заводом, трубы которого пронзали тёмные облака, готовые вот-вот разразиться дождём. Чтобы объехать его, пришлось бы поворачивать назад и делать крюк, а широкие ворота были полностью открыты, приглашая внутрь. Получается, будто заманивая в ловушку. Интересно, Куроо станет легче, если он убедит себя в том, что это Бокуто предложил поехать напрямик? Но нет, хоть Бокуто и было интересно, какие тайны прячут заводские помещения и склады (особенно продовольственные), окончательное решение было за Куроо, который понадеялся, что крепкие стены защитят их от холода и непогоды. Так-то он оказался прав, здесь не было ни дождя, ни ветра, но теперь у них погас свет и надежда снова увидеть внешний мир таяла на глазах. – Бро, – тихий голос Бокуто в звенящей тишине казался чуждым, – у меня глюки, или там что-то блестит? Куроо открыл глаза, хоть и от этого ничего не поменялось – темнота оставалась такой же непроглядной. Но из-за слов Бокуто внутри у него всё перевернулось, и он стал лихорадочно оглядываться. Куроо не мог видеть, в какую сторону смотрел его друг, и ему пришлось потратить несколько минут, всматриваясь в темноту. И в какой-то момент ему действительно стало казаться, что один из углов еле заметно светился. Но настолько тускло, что нельзя было сказать, что он «блестит» или «светится». Просто он был чуть более серым на фоне всего остального чёрного. – О, нашёл фонарь. Я на нём сидел, оказывается. Спасительный луч фонаря прогнал темноту, но вместе с этим пропало и пятно света (света ли?) в углу. Куроо постарался запомнить своё положение и в какую сторону смотрел. Он завёл двигатель и тихонько поехал к тому месту, с которого не спускал глаз. Бокуто чуть навалился на него сверху и, как мог, светил вперёд. Когда они завернули за угол и увидели больше серого цвета, Бокуто довольно заухал, и Куроо тоже захотелось издать странных радостных звуков. Потому что серость, преследующая их всю жизнь и бывшая везде, здесь была тёплой и мягкой, от которой комок нервов, поселившийся в животе, потихоньку рассеивался. Как и рассеивалась темнота вокруг них. Теперь даже без фонаря можно было увидеть очертания стен. Гусеницы вездехода пару раз скрипнули, но Куроо старательно это игнорировал, полностью сосредоточенный на мысли, что где-то в этом богом забытом месте на умирающей планете ещё остался свет. И неважно, если вдруг это окажется каким-то образом работающий столько времени прожектор, фонарь, да хоть настольная лампа. Если у них будет свет, они смогут выбраться отсюда. Ещё через несколько скрипов вездехода они выехали в небольшое помещение, похожее на гараж или ангар. И Бокуто не смог сдержать восторженного визга, увидев белую полоску, прорезающей стену у самого пола. Не дожидаясь полной остановки вездехода, он выпрыгнул из кузова и побежал к железной двери. Бокуто вцепился в край, видя как его руки, измазанные в чём-то, становятся правильного бежевого цвета (а не жёлтого от света фонаря) и потянул вверх. Проржавевший механизм двери не поддался, поэтому Куроо, заглушив двигатель, поспешил на помощь другу. Вдвоём они с силой надавили на дверь, и она с оглушительным грохотом врезалась в потолок. Куроо резало глаза от яркого дневного света, а Бокуто было больно глазам и рукам, потому что он забыл надеть перчатки. Они постояли так минутку, наслаждаясь выглядывающим сквозь облака тёплым солнцем, которого не видели всего несколько десятков часов, а казалось, что целую вечность. Ветер обдувал их лица, покрытые потом, из-за чего теплота быстро заменилась холодом, но им и это понравилось. К ним будто вернулись чувства, потерянные в чёрной дыре завода. – Хэй, – голос Бокуто был немного хриплым, – вот сейчас я снова живу, а не существую. А ведь я даже не ел! Куроо открыл глаза и посмотрел на него. Что-то в лице Бокуто было неправильным, неужели Куроо успел забыть, как выглядит его друг? Разве он всегда выглядел так… тупо? – Ну у тебя и рожа, – прохихикал Куроо и, не сдержавшись, начал смеяться в голос. – На себя бы посмотрел! – Бокуто несильно пихнул его в плечо. – Чумазый весь будто в масле искупался! – А у тебя все волосы к лицу прилипли! По ангару проносился смех, эхом отдаваясь от стен, и на минуту, на секунду можно было забыть, как было страшно там, в темноте. Теперь заводские коридоры казались обычным путём, а не дорогой, ведущей в никуда. – Предлагаю отметить наше освобождение праздничным обедом, – вытирая слёзы, весело сказал Бокуто. И они съели по порции залежавшегося сухого пайка, который не имел ни вкуса, ни запаха.