Family problems

В понедельник под дверью Ванды лежат черные тюльпаны. Во вторник — красные. В среду — оранжево-желтые. В четверг — сиреневые. В пятницу — розовые. В субботу и воскресение тюльпаны сменяются розами — розовыми и красными. В понедельник под дверью Ванды лежат черные тюльпаны. Алая Ведьма ходит по холодному полу босая, в коротких шортах и тонкой майке на голое тело. Мерзнет. Показывает всем, что мерзнет. Садится в нескольких сантиметрах от Джеймса Барнса и мерзнет. Джеймс приносит ей чертов плед. Если в первый день Ванда могла подумать, что тюльпаны под ее дверью — те, что пообещал ей Питер, то через неделю все становится более чем понятно. И ладно бы Барнс ее не хотел — он думает слишком громко, когда она рядом, и думает в основном о ее ногах. Ванда валит все на воспитание в двадцатых годах прошлого века. Потом смотрит на шею Тони Старка, случайно проскальзывает в его мысли и понимает, что в воспитании дело быть не может. Если честно, то Тони Старку Ванда даже немного завидует, потому что она сходит с ума от одиночества слишком долгое время, а Баки, в отличие от своего старого друга, по-видимому, не понимает намеков от слова совсем. Ванда пьет чай на кухне посреди ночи, пряча руки в рукава свитера и грея их о чашку. По телевизору в это время почти всегда крутят какие-то старые фильмы или повторы выпусков юмористических шоу, но сегодня Максимофф попала на «Красотку». Джулия Робертс как раз появляется в своем сногсшибательном красном платье, когда мимо по коридору раздается громкий шорох, и Ванда вздыхает, поворачивая голову. — Питер? Это ты? — спокойно спрашивает она, держа чашку двумя руками. В дверях появляется смущенный подросток, прячущий взгляд и стискивающий маску пальцами. — Мистеру Старку не говорите, — привычно просит Питер. — Он не любит Уэйда. — А ты любишь? — любопытно спрашивает Ванда. Если честно, ей немного скучно и очень одиноко, так что отчаянно краснеющий Паркер кажется единственным развлечением. — Да… Наверное, — он пожимает плечами и пододвигает к себе ногой стул, усаживаясь на него и цепляя конфетку из вазы на столе. — Я его сначала терпеть не мог, но потом привык и… привязался даже. Питер чешет рукой лохматый затылок. Ванда отпивает чай и смотрит на него с улыбкой в глазах. — Я не осуждаю, — просто говорит она. — Люди не выбирают, кого им любить. Питер дергает уголок губ вверх. — Да дело даже не в этом. Уэйд — несносный болтливый наемник с кучей дурацких или пошлых шуток, хотя обычно они дурацкие и пошлые, но это все только сначала. Еще он убивает людей, а я ненавижу убийства. Он почти никого не уважает. Он считает, что Звездный Путь круче Звездных войн! Я это все к тому, что… — Вы разные, — кивает Ванда. — Да, — с энтузиазмом кивает Питер, — но в этом и смысл. Он не убивает ради меня, только потому, что я прошу его. Смотрит со мной марафон Звездных войн. У него голубые глаза, — лицо Питера смягчается, — и теплые руки. Он на самом деле очень боится, что его будут отталкивать те, кто ему дорог, поэтому ведет себя так, чтобы сразу всех оттолкнуть и выглядеть, будто ему это все неважно, понимаешь? Он переживает из-за своей внешности и носит маску только потому, что не хочет видеть отвращение. Притворяется, что ему нет дела, что о нем думают, потому что так проще. На самом деле, мне кажется, — Питер эмоционально всплескивает руками, — не бывает так, чтобы человек действительно мог справляться один! И Уэйд не может. Ему снятся кошмары. Я поэтому по ночам к нему бегаю. Знаю, что он не спит там, а снова ест пиццу на диване, смотрит, вон, — Питер кивает на телевизор, — «Красотку» какую-нибудь и стреляет по мухам. А я могу ему помочь. А если могу, но не сделаю, то кем я после этого буду? Ванда улыбается и опускает взгляд. — Не думала, что ты так заботишься о нем. — Но ведь любить и значит заботиться, разве нет? — немного по-мальчишески спрашивает Питер. — Уэйд вон уверен, что без него мне не справиться ни с одним преступником. И в чем-то он прав. Он действительно много раз помогал мне. Он на самом деле хороший, просто он сам пока не знает об этом. — А ты слишком хороший, — вздыхает Ванда. — Дэдпул и правда тебе нужен, без него ты просто не выживешь в нашем мире. Такие хорошие не выживают. Она отворачивается. Питер опускает взгляд. — У вас тоже кошмары? — неловко спрашивает он. — У всех, — коротко говорит Максимофф. — Ох, — Питер кусает нижнюю губу и явно собирается выразить сожаление, но Ванда останавливает его рукой. — Иди к нему. Будь с ним. Помогай ему спать или чем вы там планируете заниматься. Питер густо краснеет и его мысли буквально выскакивают из его растрепанной головы. Ванда сжимает чашку сильнее и отворачивается. Подумать только, даже этот подросток уже занимается сексом, а она ночью сидит и смотрит «Красотку» в одиночестве. — Главное, чтобы Старк не узнал, а то твоего Уэйда точно посадят, — Ванда закатывает глаза. — Беги. — Доброй ночи, мисс Максимофф, — быстро бормочет Питер и вылетает в дверной проем, привычно натягивая на макушку маску. Ванда вздыхает и задумывается, а потом щелкает пультом, выключая телевизор, и тихо выходит с кухни, легко ступая по полу босыми ногами. Бесшумно открывает незапертую дверь в чужую комнату и так же бесшумно заходит внутрь. Баки спит очень беспокойно, комкая сбившееся, съехавшее на одну сторону одеяло пальцами и часто дыша, морща покрытый испариной лоб, беспорядочно шевеля влажными губами и дергая головой. Ванда тихо переставляет стул к изголовью кровати, садится на него и осторожно гладит тонкими холодными пальцами его разметавшиеся по нагревшейся подушке длинные каштановые волосы. Во сне он Зимний Солдат. Она цепляется за его кошмары красными нитями и подчиняет их, изгоняет их и очищает, расслабленно закрывая глаза. Этой ночью Ванда отнимает у кошмаров одного человека, просто потому что она может — а если может, но не делает, то кто она после этого, верно? *** Питер пьет кофе на кухне, воровато оглядываясь. Ванда проходит мимо него к кофемашине, устало позевывая и приглаживая волосы. — Питер, надень водолазку, — советует она ему. Он дергается. — Зачем? Мне не холодно. — Я знаю, — она наливает себе эспрессо. — Надень водолазку, — повторяет Максимофф с нажимом. Паркер хмурится, потом округляет глаза, трет шею рукой и снова густо краснеет. — Пока Старк не заметил. Питер что-то мямлит и вылетает с кухни. Ему вслед недоуменно смотрит только зашедший Уорд. Потом переводит взгляд на Ванду. — Видел, ты выходила сегодня из комнаты Барнса, — сообщает он ей, хватая любимый клубничный пончик с блюда на столе. — Мне вас наконец поздравить? — И тебе доброе утро, — выгибая бровь, вздыхает Ванда. Уорд что-то хмыкает. — И поздравлять не с чем. Он, наверное, даже не знает, что я у него была. — Кто не знает? — в дверях замирает Баки. Уорд усмехается и откусывает кусок от пончика. — Оставлю вас, ребята. Он хлопает Баки по плечу, выходя. Баки хмурится, глядя на Ванду. Ванда вскидывает голову вверх, глядя ему прямо в глаза. — Это из-за тебя сегодня я спал так, как не спал уже лет семьдесят? — прямо спрашивает Барнс. — Да, — так же прямо отвечает Ванда и обнимает себя руками в новом приступе озноба. Баки непонимающе ведет головой. — Зачем? — А зачем ты кладешь эти цветы под мою дверь каждое утро? — вопросом на вопрос отвечает Ванда. Барнс опускает взгляд и молчит. Пауза затягивается. — Пригласи уже девушку на свидание, — советует в пустоту Стивен Стрэндж, выходя из портала перед столом и пристально выбирая пончик. — Я с вами не живу, но это умудрилось надоесть даже мне. Доброе утро, Ванда. — Доброе, Стивен, — вежливо кивает Ванда. И поворачивается назад к Барнсу. Тот неловко улыбается. — Так что там насчет «Унесенных ветром»? (В понедельник на кровати Ванды лежит Джеймс Барнс.)