Сказки на ночь...

      Он всегда приносил Чону цветы, иногда — астры, изредка — розы с тонкими длинными лепестками, золотые, алые, цвета крови. Чону ставил цветы в вазы, ни разу не видел, как он наливает воду, но цветы оставались свежими, они не увядали, их становилось все больше и больше, а он лишь приносил новые букеты, черт его знает зачем.       … Допив чай, он обнимал его, целовал в шею, нежно кусал мочку уха, касался губами мягких податливых губ, Чону всегда ждал поцелуев. Прижимался всем телом, не на миг, надолго, казалось, что навсегда. Шептал: «Как же с тобой спокойно». От его умиротворенного шепота ему тоже становилось спокойно: ну вот, наконец все правильно, делаю то, что должен на дне твоей синей вечности.       Он всегда оставался до утра, а потом начинал собираться, говорил: «Мне пора на работу.» Он уходил, а Чону оставался в спальне, загроможденной мебелью и цветочными вазами.       А потом наступила осень, и он снова шел к Чону.       Увидев кленовые листья он не стал его обнимать, как обычно при встрече. Лишь отступил назад, в теплую темноту коридора. Наконец опомнился, приветливо улыбнулся: «Джемин, я так ждал, заходи скорей!» Но цветы не взял, не поставил в вазу. Чону смотрел на них, как зачарованный, не отрываясь: " Надо же, листья, а я почему-то думал, что уже зима».       Чайник как всегда стоял на огне, но вода в нем не закипала, даже не нагревался, наконец Чону сказал: " Это потому, что тебе чай не нравился. Где-то оставался кофе», — и действительно отыскал пачку кофе.       Кофе был горек, как память о нем, то есть настолько, чтобы очнуться от его вкуса, как от пощечины. Давно пора.       Чону смотрел на него так внимательно, словно впервые увидела, или наконец-то узнала. Наконец спросил: " Я умер, это правда?» — и Джемин молча кивнул. Допил горький кофе. А молчание становилось невыносимым, тогда он сказал: «Из-за меня». Погодя добавил: «Я тебя убил. Но я этого не хотел. Просто оттолкнул, но так неудачно, что ты… Ай, это уже неважно».       «И ты мне просто мерещишься? — почти беззвучно спросил Чону. — Потому что я очень сильно тебя любил? А это место — рай для несчастно влюбленных? Спасибо тебе, ты отлично мерещился мне, я тебе почти верил. Но знаешь, хватит. Больше не надо. Мне надоело, особенно ты. Ты ведь давно меня разлюбил.       … Не стал говорить ему:» Я тебе не мерещусь, я тоже умер в тот день. Я ни на секунды не сомневался, сразу пошел за тобой.»       Вместо этого он лишь сказал: " Раз все надоело, выйди наружу. Сколько можно сидеть среди этих красивых мертвых вещей. Одевайся. Я подожду внизу — настоящий.Такой же мертвый, как ты, все честно». И ушел, не дожидаясь ответа.       И потом долго стоял на улице, словно синюю вечность, просто ждал Чону. Он очень хотел обнять его.