Прикосновение.

      Они выпили фирменный успокоительный чай Ганнибала, не отпуская друг друга дальше чем на метр, и Уилл, впервые за год окончательно вздохнул полной грудью.       Сколько же преград внутри своей головы должен сломать человек, прежде чем понять, что ему нужно. И дело, конечно, не только в возрасте, хотя и это один из неоспоримых факторов. Безрассудство свойственно лишь молодости, но чем старше человек, тем больше отрицательной энергии в нём накапливается. Скажи девятнадцатилетнему парню, поехали к чёрту на кулички, там попробуем найти работу и как-нибудь выкрутимся, и он кивнёт головой, кинет пару джинс и футболку в сумку, и через пятнадцать минут будет ждать тебя на автовокзале. Если тебе за тридцать, то ты уже начнёшь чесать репу, у тебя уже какие-то приобретения, телевизор там, или холодильник в кредит, свой, или чужой негативный опыт, и сдвинуть тебя с места уже намного труднее.       А эмоциональные неудачи наносят ещё больший вред сознанию человека, разрушают веру в настоящую любовь и убивают на корню любые попытки начать новую жизнь.       У них с Ганнибалом накопилось столько опыта совместных подстав, они выстроили такие преграды, спасаясь от боли и предательств, что сломать их оказалось намного труднее, чем казалось, ведь речь идёт о чувствах. Невозможно было просто приземлиться в Европе, найти дом и радостно упасть в одну кровать, мацая друг друга за яйца и подставляя задницы, слишком большой багаж обид тянется за ними, и потребовалось время, чтобы их понять, переосмыслить и простить.       Уилл простил своего доктора окончательно, и причин для дальнейших мучений, больше не было, тем более, что становилось уже неясно, кто из них мучается сильнее и кто кого наказывает.       Он вполне уверенно потащил Лектера за собой, в теперь их общую спальню, и, остановившись около кровати, взял его за руки.       — Не знаю, к месту это, или нет, — неторопливо начал Уилл, слегка сжимая руки доктора в своих, — Но я должен, точнее, хочу попробовать тебе объяснить, что я сейчас чувствую. Ты позволишь?       — Конечно, — от волнения голос Ганнибала получился приглушённый и он прочистил горло. — Да, естественно, говори, я слушаю.       — Только не перебивай, — попросил Грэм, начиная неспешно расстёгивать пуговицы на пижамной рубашке Лектера. Тот заворожённо следил за его действиями, но потянувшись к Уиллу, получил по рукам и замер на месте. — Когда-то в молодости, я был безумно влюблён в одну девушку. Для меня она была самой красивой, милой, нереальной и находиться рядом с ней, было для меня огромным счастьем, я просто не видел в ней недостатков, понимаешь?       Уилл закончил с пуговицами, скинул рубашку прямо на пол, и начал жадно рассматривать голый торс доктора, почти невесомо прикасаясь к нему ладонями.       — Я был счастлив, — продолжил Грэм, медленно заходя Ганнибалу за спину, продолжая ласкать его руками, оглаживая каждую мышцу. — Но однажды вечером, когда я пил с друзьями пиво в гараже, один придурок, начал смеяться надо мной, заявляя, что в жизни бы не стал встречаться с такой, как моя девушка. Слишком маленькая грудь. — Уилл прижался к спине доктора щекой, обнимая его за талию и щупая его мягкий животик. — Я тогда сначала хотел возмутиться, но быстро понял, что этот парень просто не понимает, что говорит.       Уилл снова обошёл Лектера, который почти не дышал, встал перед ним и прикоснулся к его груди, запуская пальцы в седые кудряшки. Мягкие волоски окупили его руки и создалось ощущение, что они слушаются своего хозяина и пытаются притянуть Уилла к себе.       — Этот дурень действительно думал, что любят за размер груди или цвет глаз, — Грэм ласково помял тёмные соски Ганнибала, наблюдая, как они твердеют под его прикосновениями. Доктор зашевелился, но Уилл ущипнул его, заставляя снова замереть. — Подожди, Ганнибал, дай мне закончить мою мысль, а то, если ты начнёшь меня лапать, я забуду, что хотел сказать.       Уилл мягко опустился на колени и уткнулся носом в животик доктора. Лектер за этот год совсем не поправился, а стал лишь немного мягче и домашнее, что нравилось Грэму всё больше и больше. От ощущения жаркого тела, которое он держал в своих руках у него закружилась голова, и он судорожно сглотнул и потряс головой, стараясь не сбиться с мыслей. Он обнял его бёдра, начиная покрывать лёгкими поцелуями торс Ганнибала, который сцепил руки за спиной в замок, чтобы выполнить его просьбу и старался не шевелиться. Уилл отстранился и потащил пижамные штаны вниз, постукивая доктора по ногам, заставляя вышагнуть из них, и снова его обнял.       — Если ты любишь, разве что-то имеет значение? — спросил Уилл, прижимаясь сильнее и потираясь щекой об твёрдый член Лектера, спрятанный от него одним лишь нижнем бельём. — Разве ты замечаешь длину ног, размер груди, густоту волос, даже цвет глаз, когда ты не можешь дышать полной грудью, если любимого нет рядом, — Грэм поднял лицо, и впервые посмотрел Ганнибалу в глаза. — Если без этого человека ты застываешь во времени, как призрак, если без него ты сходишь с ума от тоски и одиночества, разве имеет значение, что у него между ног?       Уилл ухватился за трусы доктора, быстро стянул их вниз, и перевёл взгляд на его полностью эрегированный член, который упёрся ему почти в глаз. Он видел, как напряглись ноги Лектера, с каким трудом он продолжает выполнять его просьбу, но он не хотел спешить. Грэм слишком долго отводил от Ганнибала взгляд, игнорируя своё влечение к этому телу, наивно полагая, что душевного соития ему будет хватать, для полного счастья. Член, как член, не большой, не маленький, самый обычный, не считая того, что он стал таким твёрдым лишь для него, и теперь Уилл, как Гарри Поттер, будет управлять этой волшебной палочкой. Он быстро слизнул капельку предэякулята, которая собиралась нахально капнуть ему на ноги, наслаждаясь её вкусом и рваным стоном доктора. Ему впервые попала в рот чужая сперма, она имела весьма непривычный и специфический вкус, но она принадлежала его любимому человеку, значит он полюбит и её. Уилл пустил свои руки по всему телу Лектера, ощупывая его, как слепой и привыкая к нему.       — Я люблю тебя, Ганнибал, а это значит, что я люблю в тебе всё. Я ждал годы, надеясь, что моя жизнь изменится, но сейчас я понял, что это она ждала, когда изменюсь я. Я попытался разложить любовь на составляющие — буду рядом, но не с тобой, буду тебя слушать, но не слышать, смотреть и не видеть, я нацепил на себя целибат, и тебя заставил, но не совершает ошибок лишь тот, кто ничего не делает.       Грэм, наконец-то, поднялся на ноги, потирая уставшие коленки и обнял доктора за шею. Тот по прежнему стоял неподвижно, не сводя глаз с Уилла, приоткрыв рот и почти не дыша. Им обоим послышался звон разбивающийся последней преграды между ними, которая рассыпалась в пыль от их горячего дыхания.       — Я переволновался из-за какой-то чуши, — сказал Уилл, продолжая тереться об любимого и запуская руки ему в волосы. — Как будто мне шестнадцать. Кто кого будет трахать, это заполнило мои мысли, превратившись в неразрешимую проблему. Платонически, мы занимаемся этим уже довольно давно, прости за грубость, но мозги мы выебли друг другу за эти годы до состояния жидкой кашицы, но физически? Я боялся этого разговора, хотя давно уже понял, что хочу принадлежать тебе во всех смыслах этого слова. Я надеюсь, что два таких старпёра как мы разберутся, что к чему, оказавшись в постели, и не насмешат богов любви на небесах. И да, ты уже можешь меня обнять.       Ганнибал расцепил руки и судорожно вцепился в своего любимого, набрасываясь с поцелуями и стягивая с него одежду. Послышался треск рвущейся майки, которую они одновременно потянули в разные стороны, шорты слетели вместе с трусами и Уилл топтался по ним, пытаясь освободиться от них без помощи рук и отпинывая куда-то в сторону. Они упали на кровать и прижались друг к другу, не переходя к главному, а стараясь утолить тактильный голод, наслаждаясь прикосновениями, которых им так не хватало и целовались, не переставая улыбаться. Доктор жадно тискал своё сокровище, оглушённый собственным сердцебиением и нахлынувшими чувствами, вытирая настырную слезу, ползущую из краешка глаз.       Невероятно, но любя Уилла столько лет, ему показалось, что именно сейчас, он влюбился в него ещё сильнее.       — Боги любви может и не покраснеют, — прошептал Лектер, покрывая поцелуями желанное тело, которое расслабилось и отдалось ему в руки. — Но мы заставим их отвести взгляд, это я тебе обещаю, любимый.