Я боюсь чувств за боль, что они причиняют ll I'm scared of feeling things because they hurt

D:СЧ Хэнк       Коннор плакал. Никаких сомнений – у него по щекам катились слёзы. Так, вот это что-то новенькое. Хэнк никогда не видел плачущего Коннора. Даже на крыше. – Хэнк… Кажется, я испачкал вас тириумом. Простите. – Что? Ох, твою ж! Ты же ранен... Я начисто об этом забыл. Так, с этим надо что-то делать! Балда, что ж ты раньше мне не напомнил? – Хэнк, всё в порядке, вам не обязательно… – Коннор, бога ради! Хоть раз в жизни ты можешь замолчать и просто дать мне о тебе позаботиться? - Хорошо, – с печальной улыбкой откликнулся андроид. – Вот и чудно. А теперь давай-ка мы тебя подлатаем. D:СЧ Коннор – Так, и что мне с этим делать? – задумался детектив, когда они оказались в ванной. – Это можно отложить, Хэнк, – ответил Коннор, указывая на бинты. – Они мне ничем не помогут. – А как тогда? Оставить тебя кровью истекать я не могу. И не говори, что ради твоей починки придется тащиться в какой-нибудь «Киберлайф»! – Нет, нет, – торопливо ответил Коннор. Возможно, даже излишне торопливо. – Надо просто прижечь ранение, и всё. – При… секундочку, но это ж адски больно! – Хэнк начинал нервничать. – Не волнуйтесь, лейт… Хэнк. Андроиды не чувствуют боли. Только девианты. Хэнка это отнюдь не успокоило. Скорее, наоборот. – То есть это как с эмоциями? Их только девианты испытывают, получается? – Именно так. – Слушай, Коннор, понимаю, что принимать тебе этот факт совсем не хочется, но… у тебя появились чувства, сынок.       Возразить было сложно – особенно учитывая приятное ощущение, растекающееся в груди всякий раз, как Хэнк его так называл. – Я… это другое. Это не мои… те чувства, их не я испытывал. А девиант. – Ладно. Но ответь тогда, что именно ты испытал? – настойчиво спросил Хэнк. – …прошу прощения? – Что ты там испытал, Коннор? Какие эмоции? – Ну… эм… – андроид сосредоточенно нахмурился, сглатывая. И почему он сглотнул? Почему он не в состоянии ответить сразу, не ощущая бегущего по спине холода, не ощущая отклика тех эмоций и вставшего в горле комка? – Я чувствовал… боль, страх, обречённость и отчаяние. Будто бы… будто бы я не мог дышать. Словно я умирал. Да. Я словно умирал, – последнее предложение сорвалось с губ еле слышным признанием. На плечо легла тяжелая ладонь Хэнка. И, по непонятной ему самому причине, Коннор откликнулся благодарностью. D:СЧ Хэнк       Хэнк осторожно коснулся Коннора. – А раньше ты что-то подобное испытывал? – мягко спросил он. – Может, они тебе хоть немного знакомы? – он не хотел расстраивать андроида, но тот должен осознать.       С минуту Коннор сидел неподвижно, уткнувшись взглядом в пол, с видом растерянного, испуганного ребёнка. И ни слова не произносил – долго, Хэнк уже подумал, что андроид и вовсе не ответит. Но затем звучит слово. Настолько тихое, что едва уловимое. – Да, – Коннор выглядел так, будто изо всех сил пытался не расплакаться, и видеть его… таким было чертовски странно. Настолько разбитый, что можно подумать, что ему лучше было бы оставаться без эмоций. Только на самом деле это не так. – Хэй! – коснувшись подбородка андроида, Хэнк вынудил его заглянуть ему в глаза. – Ничего страшного не произошло. Всё в порядке. Просто поговори со мной. Скажи, что чувствуешь, и мы найдем выход. Я же не выгоню тебя только потому, что ты теперь живой. – Я… Я не живой, – со слабым отрицанием ответил Коннор. – Не живой, просто не могу им быть… Я… – теперь создавалось ощущение, что у Коннора сейчас случится приступ паники. Его дыхание участилось, а глаза помутнели. – Эй, эй! Не отключайся. Всё в норме. Всё будет хорошо, сынок, просто дыши.       Кажется, это Коннора немного успокоило. Чёрт, Хэнк и представить не мог, что будет успокаивать андроида. Ещё несколько недель назад он бы с таких слов рассмеялся, а то и рассердился. Теперь же… теперь всё иначе. Этот андроид ему был не безразличен. Был важен.       Да, Коннор теперь почти окончательно взял себя в руки и посмотрел на Хэнка. – Прошу вас, не говорите им, – произнёс… нет, буквально взмолился Коннор, глядя широко распахнутыми глазами. А до Хэнка не дошло. – Что, ты о чём? Кому не говорить? – Киберлайф. Не говорите им. Если они узнают… меня уничтожат, и я не смогу… я не хочу… – Так, секундочку, блять! – в полнейшем шоке перебил его Хэнк. – Ты что, всерьёз думал, что, расскажи мне о своем состоянии, так я тебя тут же сдам в тот гадюшник? – Коннор не ответил, и детектив продолжил: – Господи, поверить не могу. Да я бы в жизни подобного не сделал, дурачина! Как тебе такое вообще в голову пришло? – …Значит, вы им не доложите? – во взгляде андроида появилась надежда. – А я только что что сказал? И вот не говори только, что отмалчивался только из-за того, что боялся! Повторяю: давай просто всё обсудим. Тишина. А затем… – Всё не так просто. D:СЧ Коннор – Всё не так просто, – произнес он. Если они будут говорить, значит, нельзя ничего скрывать. – А как тогда? – вопросительно и встревоженно заглянул лейтенант ему в глаза.       И в эту секунду боль пронзила его плечо. Мир поплыл, закружилась голова; но руки Хэнка его держали, не давая упасть. – Ох, чёрт, так, Коннор, я сейчас прижгу твоё плечо! Тириум не останавливается. Будет больно, очень, так что будь готов, слышишь? – Да, Хэнк, – слабо ответил он. – Я сейчас на кухню, нож возьму. Сейчас вернусь,– мужчина выскочил из комнаты и вернулся уже через минуту, с ножом и зажигалкой. Лезвие уже было раскаленно-красным. – Готов? – спросил он, поднося нож к ране. – Г-готов.       И Хэнк прижал лезвие к телу андроида. Вспыхнувшая боль превосходила всё, им доселе испытанное, и на глаза навернулись слезы. Пожалуйста, пусть это закончится! Перед глазами замелькали чёрные точки. Кажется, раздался чей-то крик–его собственный крик. Хэнк что-то говорил, но ни слова разобрать. Он не будет терять сознание. Не будет. Не… Мир заполонило тьмой. D:СЧ Хэнк       Хэнк схватил первый попавшийся нож и поднёс к нему зажигалку, раскаляя лезвие. Затем он помчался в ванную, где на полу, едва в сознании, сидел Коннор. – Готов?       Андроид ответил слабо, но утвердительно, глядя испуганно. Видок у него был тот ещё. Нельзя было терять ни минуты, и, без малейших промедлений, Хэнк прижал лезвие к ране.       Раздавшийся крик разрывал сердце на кусочки; по щекам Коннора катились слёзы, и, кажется, сам он едва оставался в сознании. – Коннор! Коннор, послушай меня! У меня получилось! Тириум больше не идёт! Ты сейчас в полном порядке, слышишь, малой? – но андроид его не слышал и, несколько секунд спустя, вовсе провалился в забытье. – Ох, чёрт! – Хэнк осторожно взял Коннора на руки и вынес из ванной, ощущая, как тот дрожит. Прошёл в комнату и опустил андроида на кровать, усевшись рядом. Коннор сейчас выглядел таким уязвимым… Разумеется, андроидов одной пулей не сразить. Коннор потерял сознание из-за всех навалившихся на него событий. Ранение – лишь вершина айсберга. Он понятия не имел, как и почему так сильно и так быстро привязался к Коннору. Зато что уж точно можно было утверждать, так это то, что напарник спасал его шкуру бессчётное количество раз, а со времен роковой аварии он не чувствовал себя настолько живым. И пусть андроид и заверял Хэнка в том, что волнует его исключительно расследование, однако он вытащил едва не упавшего с крыши лейтенанта, а не погнался за девиантом, и позволил сбежать тем девочкам из «Рая». Но почему он тогда ведет себя так, будто ничего не чувствует? Только ли из-за того, что боялся своего уничтожения? D:СЧ Коннор       Первое, что Коннор почувствовал с момента пробуждения: ладонь, касающаяся его руки. Ладонь лейтенанта Андерсена. Он медленно поднял веки и лишь тогда понял, что плечо больше не кровоточит. – Коннор? – Хэнк наклонялся к нему, глядя с волнением и… любовью? Утверждать было сложно. Давать точные имена эмоциям – всё ещё непростая задача. – Слава богу, ты очнулся! Уже час прошел, я чертовски волновался. Как себя чувствуешь? – На самом деле, хорошо, – ответил Коннор, и его слова более чем соответствовали реальности. Боль ушла, а все системы полностью функционировали. – Спасибо, Хэнк. – Обращайся, малой, – улыбнулся мужчина. – А почему я в кровати? – Ты потерял сознание. – Вы меня принесли? – в неверии переспросил Коннор. – Ну да. Не оставлять же тебя на полу ванной. А теперь, если ты закончил задавать мне глупые вопросы, у меня тоже кое-что есть. – У вас ко мне тоже есть парочка глупых вопросов? – с хитрой улыбкой (и откуда она только взялась?) поинтересовался Коннор. – Ты это сейчас пошутил? Или, по крайней мере, попытался? – такого удивления на лице Хэнка он ещё не видел. – Но нет, мой вопрос не глупый. Я не понимаю, почему ты не хочешь испытывать эмоции. Я знаю, ты боишься Киберлайф, но есть же ещё причина, да? – Я… – Коннор усилием заставил себя говорить. – Я просто… боюсь. – Боишься? – судя по всему, подобного ответа Хэнк точно не ожидал. – Сынок, чего ты боишься? – Я… Я боюсь чувств, потому что они причиняют боль, – поднять взгляд на мужчину отчего-то было слишком страшно. – Очень сильную, Хэнк, и это невероятно давит, потому что я таким быть не должен. Я не привык… Я таким раньше не был. Меня создали инструментом, а не чувствительным нечто! – он изо всех сил прогонял слёзы. Хватит их на эту ночь. – Ох, Коннор… – мгновение шока, и Хэнк притянул Коннора к себе. – Тебе стоило бы раньше со мной поделиться. Понимаю, что тяжело такое испытывать. Но всё хорошо. И ты не инструмент, Коннор. Даже не думай так! – Очень, очень больно... – шмыгнул Коннор, утыкаясь мужчине в плечо. – Знаю. Поверь, я бы порой тоже с удовольствием бы ничерта не испытывал. – Д-да? – Конечно. Да и все, наверное, так думают, как минимум, иногда. Конечно, для тебя это в новинку, малой. Но всё наладится. – Но если в Киберлайф узнают… – Не узнают. Я им не позволю, – отрезал Хэнк. – Но… – Не позволю! Понял, дуралей? Коннор поднял на детектива глаза, глядя искренне и доверчиво, затем медленно кивнул. – Вот и чудно. И лучше бы теперь мне поверить. Ещё одного сына я не потеряю.       Эмоции вспыхнули, резко, много, захлестывая ещё сознание; слова сорвались с губ прежде, чем он опомнился. – Я люблю тебя, папа.       Хэнк вскинулся, и взгляды человека и андроида пересеклись; в глазах обоих возникло прежде не виданное ещё выражение. И на секунду в сознании Хэнка мелькнули отголоски воспоминаний, но тут же, опомнившись, он обратился к Коннору. – И я тебя люблю, сын.