You're just a sad song with nothing to say.

В начале марта случился разрыв, оставивший трещину в глубине сознания Джерарда Уэя, который больше никогда не сможет залечить эту рваную рану. Я не помню, когда в последний раз чувствовал себя счастливым. Был ли такой период в жизни парня вообще? Всепоглощающее чувство тоски и боли давно заставили его думать иначе. Жизнь потеряла все свои краски, всё вокруг поблекло и ничего уже не вызывает улыбку. Сплошная пустота и обида, разъедающие изнутри, словно паразиты. Именно такой должна быть жизнь, когда тебе всего семнадцать лет? Именно так ты должен себя чувствовать? Мёртвый среди живых. Жизнь – самое редкое, что есть на свете. Большинству людей знакомо только существование. Бледный, полураздетый парень сидит на краю ванной с лезвием в руке, не зная, что делать дальше. Он знает, но всё же мечется из стороны в сторону, рассчитывая на какой-то намёк свыше, который скажет, что он не бесполезен. Голова раскалывается, горит, болит и кипит от собственных мыслей. Вскрыть себе вены? Это, должно быть, самый дурацкий способ закончить всё. Просто закончить эту жизнь. Он и так перестал бороться, что-то ощущать и размышлять над будущим. Есть ли у него причины сделать это? Есть ли у него причины убить себя? Во всяком случае, нет причин не делать этого. Друзья? Когда они в последний раз вспоминали о существовании маленького, бесполезного Джерарда Уэя? Когда в последний раз они смотрели на него в школьной столовой, а не игнорировали его существование? Когда Гарри и Рассел в последний раз считали его другом? Всё, что между ними было, это глупые вечеринки, трата родительских денег и общая школа. Они просто забыли. Просто сделали вид, что Джерарда никогда не было рядом с ними. Даже не обратили внимание на то, как резко он ушёл. Просто нашли себе хорошую компанию, влились в команду по футболу и стали устраивать вечеринки почти каждую неделю, не зазывая его к себе. Была ли это дружба, если всё так легко слетело с катушек? Наверное, нет. Что-то едкое, похожее на яд или мазут, окутывало его сердце. Даже думать об этом омерзительно и тяжело. Родители? Любят ли они его? Когда мама в последний раз заходила в его комнату? Когда она волновалась о своем сыне больше, чем о своём муже? Раньше, когда Джерард был маленьким мальчиком, они проводили много времени вместе. Она нашла для него хорошую школу, всегда заботилась и трепетно относилась к его здоровью. Она была хорошей матерью. По-настоящему хорошей, это правда. Но она забыла об этом. У его мамы есть муж, который взял её на свою работу, купил хороший дом и обеспечил всем необходимым её сына. Он избавил их семью от бедности, женился на ней и дал любовь. Деньги, прекрасно. Дом действительно хороший. У Джерарда есть своя комната, от вида которой уже давно начало тошнить. У Джерарда есть деньги, которые словно являются заменой всех бед. Но есть одно но. Адам Уайт властный, не умеющий сдерживать свой гнев, мужчина. Наплевательское отношение сына ко всему, что он говорит, выводит из себя. Его можно понять, но если копнуть чуть глубже, то можно понять, что мужчина перегибает палку в отношении приёмного сына. Косого взгляда достаточно, чтобы заслужить пощёчину. А с тех пор, как отчим застукал Джерарда за сигаретой, всё стало только хуже. И уже давно не к кому обратиться за помощью. Даже если люди присутствуют в жизни, это не означает, что они замечают присутствие твоё. Пустое место все остальные или он сам? Вот он — Джерард Уэй, который практически не выходит из комнаты, всё время пьет кофе, курит и ненавидит свое существование за бессмысленность. Потерявший былую страсть к рисованию и музыке, потерявший безмятежный порыв к книгам и комиксам. Джерард Уэй, близкие которого не заметили его резкую отстранённость от всего, сделав вид, что так всегда и было. Но ведь он был другим ещё полгода назад. Так было не всегда. Ему ведь всегда снились кошмары? Ему ведь всегда было так плохо? Правда состоит в том, что нет, не всегда. Не всегда. Из-за печальных мыслей и воспоминаний он сжимает лезвие в руке до онемения кончиков пальцев. Этот сон, словно отвратительный флэшбэк, снова приснился ему сегодня. Ему снова плохо, что пока что является первым чувством за последние полгода. Есть вещи, такие как отношения с мамой, друзьями и преподавателями, о которых он иногда думает и переосмысливает своё отношение к ним. А есть одна отвратительная, омерзительная, словно гарью и сажей пропитывающая лёгкие, вещь, которую он не хочет переосмысливать и не хочет даже помнить. Но это то, от чего он просыпается среди ночи, слыша ту же музыку, чувствуя те же запахи и ощущая ту же боль в голове, и это то, что он не может контролировать. Один глубокий порез. И всё. Ничего страшного. Резкий выдох. Джерард кидает лезвие, которое со звоном ударяется о поверхность раковины. Он встает и на ватных ногах выходит из комнаты. Срочно нужно покурить. В пачке осталась одна сигарета. Та, которую он переворачивает, как только открывает новую пачку. Та, выкуривая которую нужно загадать желание. Он два года делает так, но это больше напоминает привычку, чем веру. Почему всё так печально? Почему не за что зацепиться, чтобы жить? Почему? Смог бы Джерард стать успешным, любимым, нужным? Смог бы он кого-то спасти, помочь? Быть может, кошмары прекратятся, отношения вернутся в норму и он снова станет самим собой? Снова станет Джерардом Уэем, которого любят друзья, который хорошо учится и который любит быть в центре внимания. Господи, да это же омерзительно! Смог ли он снова почувствовать хоть что-то? Смог бы он стать для кого-то важным? Смог бы он полюбить и стать счастливым? Лю-бить..? С этой мыслью он тушит сигарету, стараясь прекратить этот мандраж в теле. Я не могу терпеть своё безразличие к жизни. Я устал от всего. Меня ничего не волнует, мне просто больно от этой безысходности. Мне стыдно за свое существование, которое лишь мешает родителям наладить свою личную жизнь и уехать из чёртового Ньюарка. Взъерошенные чёрные волосы падают на глаза. В зеркале отражается странный чудак без рубашки, в старых джинсах, которые заляпаны кофе и кровью. На лице ни единой эмоции. В голове кавардак. Словно ничего не происходит. Только одинокая слеза скатывается по щеке. Он с трудом берёт лезвие трясущимися руками, успев уронить его несколько раз. Подносит левое запястье ближе к себе, проводит им вдоль самой яркой вены, не прикасаясь к коже, словно намечает цель. Затем резким движением ударяет им свое запястье, от чего ощущает жжение и боль. Звук, словно кожа разорвалась на части. Как ткань джинс или рубашки. Словно открыл молнию на своей руке. Ему резко стало страшно от количества крови и от её вида в целом. Он умирает, да? Так и надо, да? Рваный стон вместе со слезами и подступающей истерикой проскальзывает меж сухих губ, а глаза расширяются в изумлении. Глубоко. Настолько глубоко, что кроме жжения не чувствуется ничего. Только холодная, ярко-бордовая кровь говорит о содеянном. Что дальше? Он смотрит на руку, наблюдая за кровью, которая льётся прямо в раковину маленькой струёй. Пересаживается на краешек ванны, чтобы держать руку над раковиной было удобнее. Наблюдая за своей кровью в раковине, он начал ощущать спокойствие. Холодная, жидкая, тёмно-красная кровь медленно стекает по руке, образуя узоры на раковине. Он несколько минут наблюдал за этим. В некоторых местах кровь уже запеклась, напоминая тонкое потрескавшееся стекло. Не осталось сил даже сидеть и держать голову. В глазах мутнеет, темнеет, голова наполнилась чем-то тяжёлым. Хочется просто лечь спать, потому что нет никаких сил сидеть в этом положении и ждать своей кончины. Он не стал включать воду, боясь боли. Это все, на что способен инстинкт самосохранения? — Джерард! Иди вниз! Я нашёл твои наушники в машине, — отчим? Неужели он уже вернулся? Глаза испуганно расширяются, а из легких исчезает весь кислород, — Как ты без них был? Или у тебя десять пар? Медленно, тихо, закрывает дверь ванной на замок. Несколько капель упало на белую плитку ванной комнаты. Руки дрожат от страха, что это не конец. Он так надеялся, что никто не придёт сегодня днём. Он так не хотел, чтобы кто-то нарушал его покой. Хотя о каком покое может идти речь, когда парень практически в истерике издаёт непонятные вопли и стоны. Смешно, но сейчас Джерард боится, что отчим всё разрушит. Или просто убьёт его, что очень глупо и странно предполагать. Шаги отчима приближаются, а перед глазами сгустилась тёмная пелена отчаянья. Ручка двери поворачивается, но не поддаётся ему. — Хэй? Что ты там творишь? Чем больше он стучит по двери, тем меньше Джерард осознает происходящее. Он уже не обращает внимание на крики отчима и его попытки открыть дверь. Джерард чувствует, как отключается, уже склонив голову над раковиной. Дверь ванной комнаты резко отворяется и в помещение влетает Уайт. — Что за херню ты здесь устроил!? — отчим осматривается, и когда его взгляд падает на раковину, до него доходит произошедшее, — Блять, что ты устроил?! — Адам Уайт подлетает к сыну, беря в руки его худощавое тело. Страшно. Ему по-настоящему страшно. — Ничего... Я... Выйди от...сю... — он не успевает договорить, как чувствует под собой мягкую постель и резкий хлопок двери. Неужели он действительно ушёл? Однако, спустя всего какую-то минуту, вновь послышался хлопок и шаги. Джерард уже даже не открывает глаза. И он вернулся. Но не один, а с женщиной. Уайт продолжал обеспокоенно, со злостью, ходить по комнате, пока соседка дрожащими руками зашивала порез шёлковыми нитями. Она сделала это, приподняла голову мальчика, чтобы подложить подушку, впихнула в него какую-то таблетку и что-то сказала отцу. Она также обмотала руку Джерарда бинтом, померила давление и, приведя мальчика в сознание, задала несколько вопросов о его самочувствии. Хотя он даже и не понимал, что она говорит. Это самый большой провал в жизни — неудачная попытка её лишиться. Чуть позже Джерард встал, сразу же заплакав. Никаких мыслей. Он пошёл отмывать ванную комнату от собственной крови, совершенно бессильно передвигаясь по помещению. Под звуки стекающей воды он плакал и кричал. С ним творится непонятно что. Он не понимает, что должен чувствовать сейчас. Его рука сильно болела, когда он сжимал свою ладонь или опирался на неё. Это вызывало новый прилив слёз. Справедливость не восторжествует. Справедливости, добра, позитива, счастья не существует и никогда не существовало. Всё это — лишь нескончаемый кошмар, состоящий из разочарований и слёз. Остался только одинокий Джерард, сидящий на полу ванной комнаты после неудачной попытки самоубийства. Он дрожал всем телом и не мог остановить слёзы. Как оказалось позже, мама даже не узнала об этом. Или ей действительно плевать на него, ведь в комнату Джи зашёл только отчим, чтобы проверить, что Джерард «не попытался подохнуть вновь». Истерика сошла на нет, оставив заместо себя привычное безразличие, ненависть к себе и к окружающим. Омерзительно, отвратительно. Грустно. Он лежал на своей кровати с чёрными простынями, обнимая подушку. Почти сливаясь с окружением, Джерард лишь сдерживал истерику. Так и уснул, со слезами на глазах.