You're just a sad song with nothing to say.

Ночь самых ярких воспоминаний, самых глупых шуток и самого вкусного торта на свете закончилась, когда Джерард услышал мирное сопение Фрэнка. Он, будучи в старой футболке друга, уснул на середине Звёздных Войн. И никакие выстрелы и крики не могли нарушить его сон. Потеряв желание смотреть кино, Джи закрыл ноутбук, натянул на Фрэнка плед и, просидев на кровати около сорока минут, ушел вниз. Потому что спать рядом с ним всё еще больно. Потому что хрен его знает, что происходит с его чувствами и почему голова раскалывается от каждой мысли о нем. Давление собственных чувств еще не так страшно, как сам Фрэнк. Должно быть, прекратить общение было бы хорошей идеей, чтобы забыть о своей недовлюбленности, но Фрэнк слишком старается. По нему видно, как сильно он пытается сделать хоть что-то, чтобы быть с Джи. Это одновременно приятно, взаимно и больно потому, что недостаточно взаимно. Мысли путаются в комок отчаяния, вопросов и страхов. Разъедающее чувство непонимания своих ощущений давит, словно огромная наковальня. Фрэнк милый, но находиться с ним, понимая всю невзаимность чувств, отвратительно. Ближе к утру проснулся Фрэнк. Осознав, что Джерарда нет рядом, он расстроился. Но когда нашёл его внизу, решил выкурить одну сигарету и лечь рядом. И на самом деле они проспали. Проспали до двенадцати часов дня, абсолютно забив на школу, уроки и этот дурацкий проект. Просто решили, что школа идет ко всем чертям, и сегодня стоит просто отдохнуть. — У меня будет диабет, серьезно. — Ты хочешь сказать, что этот торт невкусный? — Вкусный. Но, Джи, это третий торт за пятнадцать часов! Смех. Звонкий, яркий, светлый и заражающий, он озаряет комнату. — Это не смешно! — ноет Фрэнк, не скрывая своего умиления. — Смешно! — Нет! — Да-а-а! — Ладно. Спасибо. — За что, Фрэнки? — За еду. Блин, хотел бы я работать за еду. — Джи вновь заразительно смеется, — Серьёзно! Это же охренительно! Я в последний раз ел торт месяц назад! На секунду Джи перестает счастливо улыбаться. — Мой последний торт был на мой день рождения. В прошлом году, в смысле. — Оу. А в этом? — Фрэнки, у меня еще не было дня рождения в этом году. Мне семнадцать. — Серьезно?! — Ага. — Мы должны устроить самый охренительно-классный-охуенный день рождения для тебя! Фрэнк прыгает с полным ртом, продолжая что-то тараторить про торты и дни рождения. В ответ Джи лишь спокойно улыбается, чувствуя себя на своем месте. — Но на самом деле, я не люблю дни рождения. — Почему? — Потом расскажу. — Джерард чешет нос, морщится и встаёт с места, — Я хочу в душ. Пуф! Он провожает парня взглядом до самой двери и, когда слышит журчание воды, вскакивает со стула. Фрэнк не знает, как побороть желание порыться в комнате Джерарда, поэтому не стал себя одергивать. Очень тихо, но достаточно быстро он преодолевает лестницу на второй этаж, врываясь в комнату. Смятый плед, под которым спал Фрэнк, чистая пепельница на тумбе, испачканные тарелки и пустой стол. Абсолютно ничего интересного, за исключением сумки Джерарда, которая стоит в углу комнаты. В прошлый раз Джи ясно объяснил, что не желает говорить о своих проблемах. Он не хочет снова погружаться в свои воспоминания и объяснять, почему режет себя так часто. Почему пытался покончить с собой? Но если он не хочет открыться Фрэнку, то Фрэнк никак не сможет понять его мотивы. Не сможет помочь. Поэтому... Фрэнк поступает плохо, когда раскрывает рюкзак. Тетради, ручки, карандаши, блокнот. Точно! Блокнот. Садясь на кровать, Фрэнк шуршит плотными листами блокнота, мимолетно рассматривая рисунки. Многие из них датированы. И можно сказать, что рисует он крайне редко, а еще реже — пишет. Странные монстры, люди, деревья, затянутое тучами небо. Ничего, что могло бы ответить на многочисленные вопросы в голове Фрэнка. Лишь одно: предельно мрачно и печально. Да, именно печаль отражена в этом блокноте. Надписи преимущественно грустные. Какие-то цитаты, мысли, отражающие лишь непонимание самого себя, бесконечное самокопание, но ничего личного. Ничего, что передает отношение Джерарда к людям, которые его окружают и ничего, что могло бы рассказать о нем самом. Пустота. Внимание Фрэнка привлекли рисунки, датированные мартом. Те самые, которые увидела вся школа. Те, которые Фрэнк любит рассматривать у себя в комнате, пока он думает о Джи. Записи, благодаря которым Джерарда разбили, разрушили, убили. Они уничтожили весь похуизм людей, привлекли к нему внимание, которого он не хотел. «... Прямо сейчас я хочу сорваться с места и пойти к нему.» Фрэнк шепотом произносит эти слова, касаясь пальцами рисунков, проводя незамысловатые линии. «Я чертовски сильно влюблен.» Влюблен. Блять, это все о Фрэнке. Это все написал Джерард, который не понимал, что с ним. Который был напуган, который был расстроен. Потому что Фрэнк оттолкнул его тогда. Было ли это ошибкой? Сейчас Фрэнк точно может сказать, что хочет вернуться в тот день и никогда не толкать Джи. На секунду Фрэнк почувствовал то же самое, что чувствовал Джерард. Во всяком случае, ему казалось, что он понимает. — И зачем ты это делаешь? Блять. — Блять. Джерард со злостью пинает ногой рюкзак, из которого сыпятся все вещи. Во взгляде обида, боль и непонимание. Кулаки сжаты, как челюсть, заставляя Фрэнка ужаснуться. Парень оцепенел. Он аккуратно кладет тетрадь в сторону, наблюдая за другом. Он не подходит к Фрэнку, он стоит на месте, готовый наброситься на него прямо сейчас, распотрошить его тело, сделать ему больно. Паранойя съедает его разум изнутри, прожигая, словно кислота. Он зол. Мысли шумят в его голове, словно нескончаемая пытка давя на виски. — Я- — Заткнись, блять, Фрэнк! Захлопнись! — срываясь на крик перебивает Джи, испепеляя взглядом Фрэнка. Фрэнк хочет умереть. Джерард не хочет существовать. Джерард хочет, чтобы Фрэнка никогда не было в его жизни. Хочет, чтобы он просто ушел навсегда, дав забыть это. — Это не имеет значения. Ты не можешь лезть в мои вещи. Ты не можешь копать мою душу и думать, что имеешь на это право! — его трясет. — Почему не имеет значения? Ты любишь меня? Все, что тут написано это- — Нет! НЕТ! — он ударяет кулаком по стене, что заставляет Фрэнка вздрогнуть. Непонятно, ответил ли он на вопрос или просто пытается заткнуть — Отстань от меня! Я-я, хочу чтобы ты больше не приходил. — срываясь на крик, произносит он, нервно топая ногой. Фрэнк начинает злиться. — Я хочу помочь! — Ты все портишь нахуй! Почему тебе не сидится на месте? Зачем ты, блять, это все делаешь? — Потому что я твой друг и я волнуюсь за тебя, блять! — Да завались ты, блять. — Хватит материться! — Фрэнк преодолевает расстояние между ними, кладя руки на бледное лицо друга. Джерард кладет руки на ладони Фрэнка, впиваясь длинными пальцами в кожу — Мне жаль! — кажется, Фрэнк слишком близко — Но я правда волнуюсь, а ты кретин! — Я не хочу с тобой говорить. — Ну так заткнись и слушай! — Не затыкай меня! Ненавижу тебя! Ненавижу! — Джи ударяет ладонью лицо Фрэнка, стараясь отогнать от себя. Фрэнк кладет свою ладонь на губы Джи. Он громко, устало вздыхает, печально смотря на Джи. — Мне жаль, что я тогда оттолкнул тебя. Я знаю, что тебе было больно, ты понимаешь? Ты понимаешь, что мне тоже больно? Ты знаешь, что мне тоже тяжело? — дыхание сбилось, — Ты просто взял и вторгся в мою нормальную жизнь, заставив волноваться за тебя, как за маленького ребенка. Ты не понимаешь, что твои шрамы причиняют мне боль. Я не знаю почему, но мне действительно больно, потому что я знаю, что некоторые из них из-за меня! — Фрэнк морщится, стараясь удержать подступающие слезы, — Мне не плевать на тебя! Ты ошибаешься, если думаешь, что мне всё равно. Потому что мне не всё равно на тебя, Джи. — тыча в свою грудь произносит он. Голос надрывистый, хриплый, силы на исходе, — Я не хочу, чтобы ты причинял себе вред из-за меня. — каждое слово словно высасывает всю энергию — Ты мне дорог, не причиняй себе — вдох, — вред. Он убирает руку. Джерард сползает по стене, утыкаясь лицом в колени. С губ Джерарда вырывается рваный всхлип. Фрэнк слышит плач, переходящий в истерику. Джи рвет на себе волосы, еще больше сливаясь в комок слез. Ему плохо. Фрэнку тоже плохо, он не можешь вернуть дыхание в норму. Руки безвольно висят вдоль тела. — Пожалуйста, не плачь. Джерард только громче начинает реветь и стонать. Фрэнк тоже начинает плакать, прикрывая глаза руками. Это просто отвратительно. Омерзительно. Во что они превратились? Из изначально печальных обстоятельств, при которых они познакомились, всё перетекло в бесконечно разрушающиеся отношения. Они с одной стороны спасательный круг друг для друга, а с другой — бомба замедленного действия. Каждый хороший момент заканчивается тотальным пиздецом. Фрэнк абсолютно не понимает, что именно он чувствует к Джерарду. Все еще хочет помочь, но больше не хочет быть отдаленным. Фрэнк не понимает самого себя. Ему сложно быть с ним, но хочется спасти Джерарда от самого себя. Джерарда, тело которого пополняется все новыми и новыми увечьями. Джерарда, который пытается справиться моральной болью, причиняя себе физический вред. Джерарда, на тело которого больно смотреть. Шрамы и порезы, причиной которых является и Фрэнк. Он не понимает, почему чужие проблемы отдаются в душе как цунами. Кажется, за этот месяц Джерард перестал быть для Фрэнка просто парнем-с-которым-можно-повеселиться-и-которого-надо-спасти. Кажется, всё куда сложнее, и от этой мысли у Фрэнка колет сердце. От страха. Кажется, что это что-то иное. Тыльной стороной руки смахивает слезы. Ему тяжело. Охуеть как тяжело. Шестерёнки в его голове перестали работать, остановив механизм мышления. Теперь остались только двое: Фрэнки и Джи, которые ненавидят, но слишком сильно нуждаются друг в друге. Все плохо. — Почему т-ты хочешь быть моим д-другом? — захлебываясь в слезах, спрашивает Джи. Непонятно, нуждается ли он в ответе или спрашивает это у вселенной, которая молчит. Вселенной, которая дает ему испытания, которые он однажды не выдержал, — Никто не хочет быть моим другом, почему ты им стал? — максимально сдерживая истерику, продолжает он. Фрэнк убирает ладони с лица, обращая взор золотистых глаз на парня. — Ты заставляешь меня делать то, что я не хотел ни с кем и никогда в своей жизни. Ты заставляешь меня хотеть быть с тобой каждый день. — Я не могу. Я боюсь, что меня будет слишком много, что ты устанешь. Немного, но Фрэнк успокаивается. Мозги снова начинают работать. — Тебя всегда недостаточно. Джи поднимает голову, ответно смотря на Фрэнка. Взгляд Фрэнка стеклянный, помутненный. Глаза Джи горят пламенем. Он поднимается, опираясь на свои ноги, ближе подходит к Фрэнку и обнимает недостаточно крепко, потому что нет сил. Он слегка гладит спину Фрэнка, чтобы он быстрее пришел в себя, хотя сам остается беспокойным. Просто им обоим стыдно, обоим страшно и непонятно, к чему приведут их отношения. — Я хочу спать. У меня нет сил. — Фрэнк отстраняется от Джи, взглядом прося прилечь. — Хорошо. Фрэнк уснул. Он не знает, насколько долго спал, но это не имело значение, ведь Джерард крепко обнимал его за плечи. Вся комната погрузилась в мрак. Лицо Фрэнка, как и рука, вспотели. Да, они спали довольно долго. — Сколько времени? — Не знаю. — Джерард тянется к телефону. Когда он включает мобильник, то сразу закрывает глаза от яркого света, — Девять часов. — Ага. — вырывается у Фрэнка, который попутно думает о том, что ему пора домой. Но он не хочет уходить, — Твои руки не болят? — Нет. — отрезает тот, — Ты хотел знать о той ночи, когда я плакал. Ты хотел знать почему. — Гарри сказал, что дело в твоем родном отце. Джерард ерзает на месте, снова поворачиваясь к Фрэнку лицом. Секундная пауза. — Я не очень помню свое раннее детство. — он смотрит в потолок, — Я жил с папой. Это было где-то в Джерси-Сити. Я помню ту комнату, в которой мы жили. Там не было ремонта или чего-то в этом духе. Я помню лишь мрачность той квартиры, папу, которой пил и всё. Я, в основном, был один. — тяжелый вздох, — Я не знаю кто он, кем он работал и что я делал там. Я не помню, ходил ли я в школу. Единственное, что я вспоминаю довольно часто, с тех пор, как живу здесь, так это день, когда мой папа много выпил. Это был вечер. Из-за этого я плакал, а он говорил, что я его брошу и уйду. Что я, как и он, никому не нужен. Он повторял это вновь и вновь. Я расплакался еще сильнее и он ударил меня. Лампой, как у тебя дома. — Джерард на удивление не выглядит грустным, словно эти воспоминания проиграны в его голове миллионы раз. Тем не менее, Фрэнк слышит и чувствует биение его сердца, — Я увидел кровь и не мог дышать. Что-то ещё было, я не помню больше. Я чувствовал сильнейший страх , беспомощность и ужас. Потому что потом он стал на меня кричать. Я до сих пор чувствую это каждой клеткой своего тела. Мне снятся кошмары, а иногда у меня ощущение, что я нахожусь там. Я даже чувствую запах его одеколона, сигарет и алкоголя. И музыка, там была музыка. Очень противная музыка, которую я слышу в эти моменты. У меня глюки. — Это отвратительно. Фрэнк представил образ отца Джерарда, который смог настолько запугать маленького ребенка, что тому до сих пор снятся кошмары. Насколько страшно должно было быть, чтобы более десяти лет помнить это? Насколько тому маленькому Джи было плохо? — Мне сложно об этом говорить и вспоминать снова. Но я не знаю. Не знаю, сейчас это показалось нужным. Он не смотрит на Фрэнка, лишь безэмоционально пялится на стену с приоткрытыми глазами. — Спасибо. — Фрэнк закрывает глаза, — Я горжусь тобой. Мне важно было, чтобы ты был открытым, Джи. — Открытым? А я что- — Ты самый закрытый человек, которого я знаю. Почему-то Джи улыбнулся. Насколько сильно он изменился? Превратился в самого настоящего изгоя в школе, каким раньше не являлся. Зато теперь у него есть Фрэнк. — Прости, что залез в твой блокнот. Джерард кивнул, не зная, что должен сказать. Да, это был глупый повод для истерики, но не менее глупо было лезть не в своё дело со стороны Фрэнка. — Мне правда жаль. Я просто хотел знать, что именно с тобой происходило. — Извини, что устроил скандал. — Извини за то, что я слишком навязчивый. — Фрэнк хихикает, — Это превращается в прощальное воскресенье. — Та-а-ак, прости, что я такой необщительный. — Это не твоя вина. — Фрэнк нависает над Джи, чтобы посмотреть тому в глаза, — Вообще-то, мне нужно домой. Снова дома один. Он всё ещё не чувствует себя спокойным или хотя бы уравновешенным. Словно пелена боли осела в комнате легкой дымкой, снижая настроение до нуля. Помятый блокнот валяется на полу, как грязный опавший лист. Беря его в руки, Джерард провел подушечками больших пальцев по шероховатой поверхности обложки. Он потрёпанный и некрасивый, что невольно Джерард подмечает сходство. Сходство Джерарда и этого чертового блокнота. Страницы хаотично загнулись из-за неаккуратности парня. На каждый из них есть какое-нибудь пятно, будь то кофе или клякса. «Я чертовски сильно влюблен.» Влюблен ли он сейчас? Нет. Совсем нет. Влюблённость — это довольно мимолётное чувство, когда человек видит в другом только плюсы, будь то красота или слова, которые он произносит. Или поступки. Сейчас же Джерард четко понимает, что не влюблен в этого Фрэнка. Потому что он видит его недостатки. Возьмём тот же сегодняшний инцидент. Правильно ли было со стороны Фрэнка лезть в чужое дело? Без спроса. Втихаря. Кончено, нет. Но был ли у него мотив, а если да, то какой? Если Фрэнк хочет помочь, то не таким подлым способом. Если Фрэнк пытается найти какой-то подход или сблизится с ним, то не так. Любовь? Это совершенно иное чувство, правда. Все, кто испытывал любовь, точно подтвердят вам это. Потому что любовь — принятие. Просто принятие, доверие и абсолютная уверенность. Это тоже не подходит. Джерард сам не знает, как ответить на все эти вопросы из своей головы. Он берет блокнот в одну руку, зажигалку в другую и выходит на открытый балкон родительской комнаты. Сжечь? Это выглядит как какой-то дурацкий и импульсивный поступок какого-то дурацкого и не менее импульсивного героя фильма. Но Джерард больше не хочет видеть это. Просто потому что эта вещь, эти слова и эти рисунки всё испортили. Джерард подносит зажигалку к ненавистным страницам. Звонок. Он резко поворачивается, не понимая, откуда звонят. Он нащупал мобильник в своих брюках. — Алло? В динамике слышится ветер. — Джи, солнышко! Ты помнишь, что тебе завтра к врачу? Ох, конечно. — Да. — Деньги у тебя есть? — Да, мам. — Вот и хорошо. Ты помнишь про то, что надо покушать и выпить таблетки? Блять, он совсем забыл про этот чертов «Золофт». — Да, я помню, помню. — Ага. Тогда давай. Не забудь убраться и сделать все уроки, спокойной ночи! — Спокойной ночи. Срываясь с места, он бежит в сторону кухни, чтобы найти таблетки и уснуть поскорее. Просто уснуть и не думать о своей жизни, чувствах и отношениях. Он по-настоящему устал получать пощёчину от своего сознания, которое так и норовит испортить весь день. Если люди узнают, о чем ты думаешь, они уйдут. Порой бывает такое, что твои мысли разрушают тебя изнутри. Всё превращается в кашу, потому что у тебя слишком много вопросов к самому себе. Ты сомневаешься в самом себе. Тебя слишком много волнует, ты не можешь сосредоточиться на настоящем, постоянно думаешь, думаешь и думаешь. Словно не находишься наяву. Но случается и обратное — провал. Тишина. Просто не можешь включить свои мозги и даже вспомнить о некоторых волнующих вопросах своей жизни. Никакого баланса. Либо так, либо так и никак иначе.