You're just a sad song with nothing to say.

Следующие несколько дней ребята провели отдельно друг от друга. Два дня они сидели дома, думая о школе, о людях и о всём этом дерьме. Всё стало бы лучше, они бы проигнорировали нападки со стороны старшеклассников, если бы не прогуляли тот день. Джерард уже был готов вернуться. Фрэнк отказывался возвращаться в школу, несмотря на ссору с отцом. — «Где ты был сегодня? — В школе. Что за вопрос? — саркастично ответил Фрэнк разъярённому отцу. — Ты наглый врун, Фрэнк.» Директор позвонил отцу Фрэнка и матери Джерарда, рассказав им про всё. Это была ужасная ругань, с кучей криков и вопросов. — «Он сказал, что ты куришь! Кто такой Джерард? Фрэнк! Открой, иначе я выбью эту чёртову дверь! — Энтони! Не трогай его!» Про сигареты, про прогулы, про слухи и про проект. Директор выдал всё до последнего, от чего парню становилось всё хуже и хуже с каждым днём. Он нервно печатал СМС-ки, сидел у себя в комнате, изредка выходя только тогда, когда стучалась сестра или мама. — «Кто этот мальчик? Тебе он нравится? Вам не стоит...» — тихонько шептала мама, надеясь поговорить с сыном. А он лишь убегал к себе, забивая на ужин. Забивая вообще на всё. Он всё время писал Джерарду, не переставая изливать свои мысли. Свой страх, свою злость. Фрэнк был зол на всех, но по большому счёту его сознание было окутано чувством стыда. Он сильно подвёл своих родителей, подвёл себя. Каждый день он говорил Джерарду, что не знает, как исправить ситуацию. Каждый день Джерард говорил, что нужно быть сильным и выйти из комнаты. Он не рассказывал про то, что отец знает о слухах про его ориентацию, потому что, ей-богу, это последнее, что стоит обсуждать. Но это первое, что волновало его. Джерарду никто не заказывал истерик, потому что Розу и Адама Уайт больше волновало его моральное состояние, а от школы они и не ожидали хороших вестей. Родители Фрэнка же не переставали ругаться между собой и винить Фрэнка во всех бедах. Уплетая остатки печенья, которое нашлось в комнате, он проверял «Фейсбук», будучи очень расстроенным всей ситуацией. Люди не перестают удалять его из друзей или писать всякие гадости. Джерард говорил, что всё пройдет и всё будет в порядке. Фрэнк хотел бы, чтобы всё было в порядке. — «Я запрещаю тебе общаться с ним, слышишь?!» — Громко кричал отец, колотя дверь. Кусочки краски отлетали от двери и падали на пол. Фрэнк думал, что он тоже упал.

***

Джерард пришёл в среду ночью, тихонько стуча в окно его комнаты. Он улыбался, словно малое дитё, всё тело окутал лёгкий мандраж от холода. Он был милым. На улице было темно, оранжевый свет фонарей падал на его щеки. Ветер был тёплым, пахло сыростью и сигаретами. Фрэнк открыл окно, подавая Джерарду ладонь. Тот сжал её, согревая свои холодные пальцы. Он сказал: «Ты придурок, поэтому я принёс тебе еду.» и протянул пакет, в котором было три супа в чашке, термос с чаем и несколько упаковок мармеладных червяков. Он грустно улыбался, беря обе ладони Фрэнка в свои. Он просто... Просто пришёл, когда это было по-настоящему необходимо для Фрэнка. Просто гладил тыльную сторону его рук, невесомо проводя большими пальцами по выступающим венкам. А когда он обнимал друга на прощание, поднимаясь на носочках, Фрэнк думал, что хочет поцеловать его. Он влюбляется. Фрэнку страшно. Очень страшно. И он не знает, как должен себя вести. Он влюбляется всё больше и больше, и это ужасно сложно. Он никогда не влюблялся по-настоящему, как это казалось сейчас, поэтому он просто не знал ничего про это чувство. Чувство, которое присутствовало в тот момент, когда он притронулся к бледной коже черноволосого мальчишки, сбежавшего из дома, чтобы позаботиться о своём страдающем друге. Какая-то страшная тревога, смешанная с возбуждением и желанием сходить в туалет. Как гитарная струна, которую неожиданно резко натянули. Сердце колотится, словно барабан. И Фрэнк правда чувствует это, будучи неспособным сделать первый шаг или принять это. Но Джерард не девушка, и это так страшно. Джерард вернулся в школу в эту же среду, будучи в полной готовности к нападкам. И к урокам, он приготовился к урокам. Он выбрал среду только потому, что в этот день может не быть директора в школе. И с этим он не прогадал, что не могло не радовать. Он написал Фрэнку: «Я пришел, ты там как?», но тот еще спит и прочтет это сообщение только через пару часов. Обнаружив, что шнурки берцев уже минуту как волочатся по полу, он нагнулся, чтобы завязать. Как давно он стирал эти штаны? Или почему они так легко и свободно на нём сидят? Как давно он вообще начал пользоваться ремнём? Джерард помнит, как еще пару месяцев назад ему было некомфортно сидеть в них на стуле, потому что пуговица от застежки впивалась в его живот. А теперь он может с лёгкостью наклоняться в них, не боясь, что они порвутся. — Эй, педик! Где твой голубок? — посыпались жаргонные фразочки со стороны одноклассников, когда Уэй добрёл до своей парты. Глупые, не знающие жизни придурки-одноклассники, для которых самым весёлым событием в жизни являются придумывание шуток и вечеринки. Уэй открыл свой портфель, доставая из него только карандаш, домашку и тетрадь. Чуть позже зашел Гарольд, на этот раз в синей рубашке в горошек и с красной бабочкой. Свободная, блин, форма одежды. Неужели ему так нравится каждый раз сходить с обложек журналов? Конечно, нравится, это же Гарри. Он прошел мимо, аккуратно оставляя какой-то клочок бумаги на парте Уэя. Он вздернул бровями, покосившись на парня, но резко опомнился. Сейчас не стоит подавать виду, что они общаются. «Держи телефон рядом и приходи в туалет на третьем этаже после истории.» — Красивым, каллиграфическим почерком было выведено на бумажке. Хорошо, Гарри, Джерард придёт. Обе истории он просидел, вырисовывая в тетрадке (больше никогда в жизни он не будет рисовать в этом злоебучем блокноте) разные наброски рук. Лучше всего получилась та, средний палец которой был оттопырен. От этого он ухмыльнулся, закрывая тетрадь. Звонок. Он первый убегает из класса, чтобы никто ничего не заподозрил. Никто не должен знать, что он будет в туалете с Гарри, так? Класс, кажется, с этих пор каждая подобная фраза будет помечаться как «слишком по-гейски, переделывай». Он садится на подоконник, упираясь ногами о батарею. Заходит Гарольд. Закрывает дверь. — Ну как ты? Где Фрэнк? — спрашивает Гарри, доставая расческу из своего чемоданчика. — Фрэнк сидит дома. Не думаю, что он придёт на этой неделе. — Джерард надевает капюшон и засовывает руки в карманы. — Всё так плохо? — не отвлекаясь от своего дела, спрашивает он. — Он расстроен, родители закатили скандал. Он не выходит из комнаты. — рассказывая это, Джерард начинает раздражаться и злиться. Конечно, всё кажется лучше, когда ты не думаешь о плохом. Гарри намачивает гребень, угрюмо смотря в зеркало. Улыбка резко возвращается на его губы. Он что-то знает? — Это ужасно. — Кто это сделал, Гарри? Снова наступает пауза — сейчас Гарри либо ответит ему с наигранным удивлением, размахивая руками, или опустит голову в пол и уйдёт. А если он правда ничего не знает, то так и скажет. Губы сжимаются в тонкую линию, Гарри разворачивается, не смотря на Джи. — Я думаю, что это Рассел. И Джерард не удивлён. Ни капли не удивлён. — Понятно. Джерард берёт в руки свой портфель, спрыгивает с подоконника. Гарри оборачивается. — Эй! Ты куда? Настроение Уэя колеблется между «сегодня день для глупых фразочек и игривого смеха» и «сегодня стоит больше молчать, злиться и игнорировать». Поэтому вместо того, чтобы сказать «нам с Расселом надо обкашлять пару вопросов.», (хорошая, однако, фраза), он проигнорировал, развернулся и пошел в сторону расписания. Если у Фрэнка действительно совпадает расписание с Расселом, то у него тоже сейчас окно из-за отсутствия учительницы по биологии. Хорошо, значит есть время поговорить. Это странно, но ему так плевать на всё, что может сегодня случиться. Настолько важно помочь Фрэнку, что он даже не ощущает страх или хотя бы нервозность. Рассел, чёртов чёрный кардинал, сидящий в столовой, вместе со своими дружками. Но не стоит награждать его этим званием, прежде чем Уэй убедится в верности своих догадок. За столом сидят двое: глупый спортсмен, знающий лишь как лезть не в своё дело и злостный идиот, амбиции которого перекрывают всех и вся. Скотт хлопает в ладоши при виде Джерарда. — Уэй! Фрэнки-бой побоялся притащиться в школу даже с тобой под ручку? — смех, — Или кто у вас главный? Боже, разве ему восемнадцать лет? Рассел улыбается, но всё же затыкает его. Джерард неотрывно смотрит на него, прожигая взглядом громадных размеров дыру. — Заткнись, Скотт. — его переполняет веселье то ли от их беседы, то ли от шутки Скотта, — Что тебе нужно? Мы договаривались, что я тебя больше не увижу рядом с собой. Джерард сводит брови так, что начинает болеть лоб. — Твоих рук дело? Здесь не требуются уточнения. Все, блин, знают, о чём идёт речь. Рассел молчит. Игнорирует, спокойно беря в руки колу. Он не отрывает взгляд от Джи, попивая напиток. Улыбается, как последняя сучка. В таком образе он напоминает Гарри, когда у того настроение быть стервозной девчонкой. Рассел сморит на него так снисходительно, так, как смотрят на кусок дерьма. Так, как смотрят на него все в этой школе. Тут всё очевидно и понятно. Рассел превратился в последнюю дрянь. — В молчанку играть будешь? — Лучше бы ты пошел к своему Фрэнки, Уэй. — Рассел ставит руки на стол, приподнимаясь, — Вы никому тут не нужны и никогда не были. Джерард сдерживается, максимально сдерживается, сжимает зубы до боли и прикусывает щёку. И тут Рассел сказал: — Может, он тоже отбит на голову, как ты? Вы, геи, все такие чокнутые? Рассел встаёт в полный рост, улыбаясь. Пошёл нахуй. Джерард разворачивается, а после резко бьёт ногой по его лицу, лишь на секунду ощущая страх, но гнев подавляет всё, как известно. Стон, смешанный со звуком удара. Тяжёлый ботинок врезается в нос, от чего парень валится на пол. Ох, он никогда не ударял никого настолько сильно! Адреналин отозвался в его теле парадом мурашек, которые пробежались по спине. Рассел приподнимается на локтях, щупая свой окровавленный нос. Ха! Скотт пинает стул позади себя, разрываясь между тем, чтобы помочь другу и желанием побить Уэя. Дважды ха! Джерард разворачивается и быстрым шагом идёт к выходу. Миссия выполнена, можно и отдохнуть. Ха! Ха! И еще раз: Ха! С точки зрения общественности, если быть больным на голову — это уметь постоять за друзей и чувствовать после этого себя максимально грандиозно, то дай Бог каждому этого сумасшествия. Джерард сам засмеялся, пока бежал. Он не знает точно, что с ним сделают из-за очередной драки, но чёрт. Чёрт! Так плевать, если честно. Бунтарство (если то, что с ним происходит, так называется) — это круто! Джерард тушит окурок об асфальт, включая мобильный. Фрэнк: «Оу, а я вот наконец-то вышел из комнаты, потому что все свалили». Которое по счёту это «Ха»? Ха! Он забегает в любимый придорожный ларёк, чтобы купить сигареты. Сегодня достаточно хорошее настроение, чтобы тратить деньги. — Боб? — Уэй открывает дверь чёрного выхода (хотя какой тут чёрный выход, если магазин не больше комнаты Джерарда?), осматривая помещение — Бо-об! Блондин неожиданно появляется, и, поднимаясь, поворачивается, удивлённо таращась на парня. Он ставит какую-то коробку на пол, а потом оживает и подаёт руку. — Здорова! — дает пять, — Неужели у Джерарда Уэя хорошее настроение? — Да? Раньше Джерард часто прогуливал уроки здесь. Они сидели на старых, покоцанных стульях, читая такие же старые комиксы. Боб — очень весёлый парень, которого он встретил, когда впервые покупал здесь сигареты. Это было тогда какой-то шуткой, потому что он никогда и не думал, что закурит. В тот день он убежал из дома, чтобы пойти на вечеринку, а в итоге остался в этом магазинчике до самой ночи. Кто поверит, что ему есть двадцать один? Вот и Боб не поверил, а просто спросил «Чувак, кого ты пытаешься надуть?», так всё и поехало. Они разговорились, Боб в итоге посоветовал взять «Marlboro», напоил кофе и отправил домой. Но потом Джи перестал выходить из дома, покупал несколько блоков за раз и не приходил поболтать, как это было ранее. Надеюсь, вы помните, почему. — Давно не видел тебя в хорошем настроении. Джерард не сдерживается, выдавая сразу же: — Я врезал Расселу! Ботинком! Глаза Боба округляются. — Чува-ак! Выкладывай. Джерард ещё в прошлый раз обмолвился о той подставе с блокнотом. Но не говорил о Фрэнке, потому что не было сил выдавливать из себя воспоминания. Но теперь, сегодня, сейчас, он рассказал обо всем: Фрэнк, вечеринка у Гарри, ночные прогулки с собакой, вечеринка у Рассела, родители и листовки. И Фрэнк, Фрэнк, Фрэнк и ещё раз Фрэнк. Либо ему так помогают таблетки, либо он действительно справляется со своей грустью. Не зря психиатр говорил, что нужно вымещать свою злобу не на себе, а на людях. Поэтому прямо сейчас он максимально воодушевлен, чувствует биение своего сердца и приятный прилив энергии. — Вот мудила! Надо было ему ещё раз пять врезать. — протараторил Боб, складывая ноги на кассу, — А что с этим Фрэнком? — раздается звук зажигалки, — Он тебе нравится? Блять. Да? Или, может, нет? В каком смысле нравится? Уэй поправляет волосы, убирая их с лица. На секунду он задумался, а потом так же быстро, но менее воодушевленно, сказал: — Да, думаю, что да. — он тянется за очередной сигаретой, одновременно представляя в своей голове образ парня, — Он заботится обо мне. Блондин подает зажигалку. Боже, он действительно отключил однажды систему пожаротушения, только чтобы курить в помещении. Видимо, так и не включил. — А ты ему? — Понятия не имею. Я как раз собирался к нему, но у меня настолько хорошее настроение, что... — как же неудобно просить прощения за то, что у тебя была и есть депрессия, и ты неспособен общаться со своими (почти) друзьями, — Знаешь, прости, что так долго игнорировал тебя. Я был засранцем. — Ты и есть засранец! Не думал сказать ему о своих чувствах? — Нет. — твердо заверил он, мотая головой. Однажды он поцеловал Фрэнка, и пускай прошло достаточно много времени, и они сблизились ещё сильнее, он боится. Ещё одного отказа он не переживёт. — Я думаю, что ему тяжелее, чем мне, переносить это всё. Он так скукожился, когда узнал, что теперь и его считают геем. — Я бы тоже скукожился, как лимон. — Боб убирает ноги с кассы и тушит окурок, — Зато это должно вас сблизить. Проболтав с Бобом еще час или больше, Джерард написал Фрэнку. Сегодня достаточно хорошая погода для прогулок, встреч и веселья, поэтому Фрэнк практически без колебаний (хотя и без них не обошлось), согласился выйти из дома. Боб посоветовал попробовать «Lucky Strike», что было очень иронично.* И с полным чувством облегчения, радости и долькой нервозности, Уэй поплёлся в сторону дома Фрэнка Айеро.