You're just a sad song with nothing to say.

Парень в персиковом свитере так заинтересованно, с неприкрытым удивлением, о чём говорят сведённые к переносице густые брови, читает очередной роман, сидя прямо на асфальте возле здания школы. Теперь Джерард Артур Уэй официально ученик выпускного класса. Двенадцать лет школы, может быть, научили его не многому в плане знаний физики или истории, но за последние два года он познал вещи куда важнее. Те вещи, которые не помогут вам сдать экзамен по математике, но помогут жить. Тихий, немного тёплый ветер, пропитанный запахом яблочного штруделя, шоколада и кофе, который выпускают на улицу двери кафе неподалеку от учебного заведения, приятно окутывает всё такие же спутанные чёрные волосы парня. Листья, словно отрывки старой книги под названием «прошлое», вихрем вертятся неподалеку. И всё вокруг говорит о том, что наступила осень. Пускай это самое нелюбимое время года для парня, некоторые вещи скрашивали сентябрьские будни. И, возможно, даже вероятно, что эта осень станет для него любимой. Время летит быстро. И как бы он ни хотел этого, но минуты не похожи на тягучий и сладкий мёд. Время даже не сравнимо с водой из быстротекущего ручья. Оно, скорее, как воздух — быстро уносит за собой остатки воспоминаний. И уже через три часа после закрытия кафе на углу улицы, запах яблочного штруделя развеется по ветру, словно никогда его и не было. Время линейно, оно никогда не возвращается. И мы никогда не сможем прожить те моменты, которые были вчера. И даже Джерард, после загруженного психотерапией лета, постановкой других диагнозов, а после — прощание с Мисс Кроуфорд, дамой, которая бережно и трепетно помогала парню пережить наконец своё смутное, приправленное известью и пеплом прошлое, чувствует, что двигается вперёд. Время. Оно беспощадно. Так и Джерард, которому иногда минуты казались долгими годами взаперти, а иногда часы проносились как листья вдоль бордюра. Сейчас, прямо в это время, только роман Мидлмарч скрашивал пять минут ожидания. И то тепло, похожее на горячий шоколад, в его сердце согревает лучше, чем новый свитер. История Джерарда Уэя, которую читатель смог осилить, началась с цитаты Оскара Уайльда: «Жизнь — самое редкое, что есть на свете. Большинству людей знакомо только существование» И, к сожалению, найти подходящую фразу из Портрета Дориана Грея, которая не стала бы омрачать своим скептицизмом всё в округе, я не смогу. В конце концов, даже если изначально подразумевалось, что Уайльд будет сопровождать всю эту историю своими меткими фразочками, я всегда могу заявить, что ничего никогда не идёт по плану. А начерта вообще нужен план? Давайте перейдём к другому. К чему-то поважнее, чем Оскар Уайльд и его роман. Джерард Уэй. Джерард Уэй — лучший парень на свете. И это может быть неправда, ведь, в конце концов, иногда он выпадает из реальности и не обращает внимание на некоторые важные мелочи, потому что занят или потому что снова переживает депрессивный эпизод, но это слова прежде Фрэнка, после того, как закончился бал. И до сих пор ничего не изменилось. Было жарко. Было достаточно жарко, чтобы сойти с ума, но легче становилось от проходного пунша и холодных рук Джерарда на щеках, на шее и на талии Фрэнка. Они танцевали, может быть, сильно стесняясь и боясь, что кто-то из одноклассников будет косо смотреть на них весь чёртов вечер, но они танцевали, смотря прежде всего друг на друга и ни на кого больше. Красивые декорации красно-гранатового цвета, на которых красовались влюблённые, написанные естественно не в реализме, а в стиле Уэя, такие же красные ленты, банты, шелковые ткани и, блин, розы. «Розы? Джерард, ты выбрал розы?» «Они все-таки приклеили эти дурацкие бантики, Иисусе!» В общем, пока Джерард изредка возмущался, что что-то в зале поменяли и сделали не так, как он предлагал, Фрэнк восхищённо осматривал помещение и говорил, что всё прекрасно и хорошо, что именно его идея понравилась директору, ведь в прошлом году никто не пытался сделать что-то интереснее, чем диско шар и мигающие гирлянды из «Уолмарта». И пускай места в этой школе нет для этих двоих, где-то на душе как-никак отлегло от понимания, что Фрэнк уходит отсюда. Вот только приходится забирать Джерарда из школы, когда у того занятия длятся дольше. В любом случае, даже несмотря на то, что придётся вернуться в школу в день вручения аттестатов, стало легко. Просто легко. А разве нужно что-то ещё сказать по этому поводу? Так вот. Джерард — лучший парень на свете. Именно поэтому сейчас он сидит не просто за чтением романа. В смысле, да, он его читает, всё именно так. Просто сегодня он сбежал с физкультуры чтобы купить самый отвратительно сладкий Раф для Фрэнка, не забыв захватить с собой три булочки с корицей. Три! Никто не съест столько. Потому что... Они... Огромные. Они правда огромные, поэтому в него влезает всего одна булочка, после которой он может не думать о еде как минимум часа два, но Фрэнк, блять, съедает две и ещё жалуется, что в холодильнике не хватает еды. Поэтому да, ещё раз да, Джерард дождался этих трёх булочек с корицей, прогулялся по улице ещё полчаса и вернулся обратно, и как ни в чём не бывало принялся ждать своего парня, который опять опаздывает после университета. Фрэнк поступил. Ах да, Фрэнк набрал много баллов. То есть, больше, чем он думал. Тогда они закатили вечеринку по этому случаю. Купили пиццу, попросили родителей захватить шампанского после работы (пришлось правда объяснить им, что это необходимо), съездили за вещами Фрэнка, пока никого не было, и весь вечер наслаждались едой и просмотром «Титаника». Конечно, было очень тяжело собирать вещи, искать документы по родительской спальне, которые мама спрятала к чертям, чтобы сын точно никуда не ушёл. Было тяжело пообщаться с Эммой (Фрэнк на полном серьёзе разговаривал с собакой десять минут и просил Джерарда не смеяться и быть абсолютно серьёзным) и обещать ей, что Фрэнк украдёт её среди ночи, как только сможет найти себе квартиру или хотя бы сможет уговорить родителей Джерарда взять её к себе. Было очень тяжело отворачивать все рамки с фотографиями, паковать некоторые детские журнальчики, а порой вообще смотреть на вещи и понимать, что они навсегда останутся здесь, ведь не может парень забрать всё. Только самое важное. Фрэнк оставил записку. Попросил просто хотя бы не вызывать полицию в дом Джерарда и всё такое. И ещё раз да. Фрэнк поступил туда, куда хотел, и теперь его жизнь сменили старые заботы на новые, но более приятные. И пока парням приходится мешать (так думает только Фрэнк) Розе и Адаму Уайт, но скоро они попытаются накопить хоть какие-то деньги на квартирку где-нибудь посередине между школой и университетом. Вообще-то, таких вариантов не было, но мечтать не вредно. Осталось совсем немного до взрослой жизни. И хотя мама Джерарда, качая головой, говорила, что Фрэнк может жить здесь и Джерарду не стоит уезжать от них, они с мужем уже прикинули сколько на это нужно денег и благополучно отложили до лучших времен. Скорее всего до Рождества. Парни об этом не знают. — Из. Ви. Ни. — протарахтел Фрэнк, почти падая с ног, после небольшой пробежки, — Зато знаешь что? У меня наконец получилось сделать этот идиотский проект. Да, может быть я и спорил с преподом лишние полчаса, но он всё равно поставил мне высший балл. Думаю, я буду любимчиком. — Привет, Фрэнки. — Да, точно. — парень прокашлялся, — Привет. — Я, между прочим, приготовил тебе презент. — Я не готов к детям! — наигранно-возмущенно воскликнул он, подняв руки. Джерард прислонил ладонь к лбу и покачал головой. — Идиот, у меня в руках твой чёртов Раф. В руках, Фрэнк. — А булочки? — И булочки тоже есть. Пошли уже. — хмыкнул Джерард, но всё же улыбнулся. Фрэнк поспешил за ним. — Спасибо, Храни тебя Господь. И нет, я не пытаюсь говорить, как моя мать, но серьёзно. Спасибо. — он остановил парня, привстав на цыпочки и поцеловал его в щечку, — Всё нормально? — Да люблю я тебя, Боже. Конечно, нормально. — А я тебя. — Фрэнк побежал вперед, несмотря на хлюпающий во все стороны напиток, — Что стоишь? Пошли! Да, бывают плохие моменты. Бывают и ссоры из-за пустяков, но пока что всё идёт хорошо и уже месяц всё стабильно и с состоянием Джерарда, и в отношениях с Фрэнком. Может быть, эта история закончится скоро. Может быть, не скоро. Может быть, вообще никогда, но знаете Фрэнк спас Джерарда. Джерард освободил Фрэнка. И пока человечество не постигла участь самого большого лайнера в двадцатом веке, пока люди могут чувствовать эмоции, ощущать радость, грусть, злость, отвращение, Джерард всегда будет счастлив, просто зная, через что прошли они оба. Он будет счастлив, когда будет сидеть в красной толстовке напротив Фрэнка и слушать его весёлую болтовню про булочки с корицей, зная, что через полчаса он будет прижиматься к нему всем телом и чувствовать, как тот дышит. Радоваться, что может дышать вместе с ним тоже. — Джерард, ты спишь? — Нет. — Плохой сон? — Нет. — Джерард мог бы сказать, что слушал дыхание Фрэнка и наблюдал, как его слюна капает на его любимую футболку, но, — Ты очень милый, когда спишь. — У-у-у! Что-то романтичное от тебя? — Иди нахрен. — Джерард отдвинул Фрэнка и повернулся на другой бок. — Скажи ещё что-нибудь милое? — Э-э... Твои глаза похожи на засохший зелёный виноград. — Спокойной ночи. — Я это нарисую завтра. — Джерард, ты идиот. В курсе? — Бля, реально как изюм. Почему я раньше не замечал? — парень встал, включил лампу у тумбочки, от чего Фрэнк зажмурился, сонно потирая глаза. — Ты, — Джерард сбрасывает одежду со стула — Что, — Джерард садится на него и включает настольную лампу — Делаешь? — Хочу рисовать. Фрэнк устал от этого мечтательного тупицы, которому приходят идеи в три часа ночи, и который не может оставить их на утро. — Джи... Я люблю тебя, но- — А волосы у тебя похожи на щетину зубной щётки. — Иисусе. Я спать! — Я тоже тебя люблю!