suddenly

      Марк оживлённо рассказывал о том, что произошло за день. О том, как Ченлэ выгнали с урока, о том, как ему нахамили в буфете и о многом другом. Его рассказ сопровождался шутками и смешными выражениями, от которых Донхёк смеялся во весь голос.       — А ты что интересного расскажешь? — спросил Марк и вопросительно посмотрел на него, ожидая, что младший сейчас расскажет ему что-то очень классное.       — Да нечего рассказывать толком. Я кроме Джемина ни с кем не общаюсь, — с сожалением сказал младший. Он понимал, что у него практически нет личной жизни. Сейчас его будни состоят из самобичевания, поиска самого себя и хулиганства в школе, о котором он не станет сам рассказывать Марку даже под страхом смерти.       — Правда? А кажешься таким озорным и общительным, — удивляется старший и отводит от Ли взгляд.       — Вовсе нет. В этой школе кроме тебя и Наны все избегают меня. Я удивлён, как ты ещё согласился со мной общаться, — Донхёка правда поражал этот факт. Старший не смотрел на него как на идиота, не пытался задеть и учить его жизни. За это он ему и нравился.       — А что в тебе такого? Не вижу ни одной причины тебя избегать, — Марк не понимает, о чем говорит младший. Он кажется ему классным парнем.       — Ну, я же вроде как люблю срывать занятия, говорить в лицо всем, что я о них думаю, постоянно попадать в неприятности, и вообще меня считают странным. Скорее даже, больным на голову, — Донхёк решает открыться Минхёну. Он искренне не понимает, почему старший не в курсе всего вышеперечисленного.       — Мне кажется, что ты преувеличиваешь. Ченлэ мне рассказывал, что однажды по твоей вине уволилась одна из ваших учительниц, но я не думаю, что это правда, — старший задумывается и смотрит вперёд. Даже если это и правда, то Марка это абсолютно не смущает. То, что он вытворяет в школе — это его дело и если на него это никак не влияет, то пусть Донхёк делает что хочет.       — Это правда, хён. Почти всё, что обо мне говорят, это правда. Поэтому я удивлён, что ты продолжил общаться со мной, — признаётся Донхёк и не решается поднять взгляд на старшего.       — Я действительно не вижу причин с тобой не общаться. Я слыхал о тебе кое-что, но мне ты никогда не мешал и не делал ничего плохого, поэтому всё в порядке, не волнуйся, — от этих слов у Донхёка появляется улыбка до ушей. Минхён смотрит на него и тоже начинает улыбаться, сам не зная почему.       — Спасибо. Это правда важно для меня, — щёки младшего краснеют и это происходит не от зимнего холода.       — Если важно для тебя, то важно и для меня, — выдаёт старший и Ли чувствует, как земля уходит из-под ног. Сердце предательски колотится, а дышать становится труднее. Если Минхён будет продолжать в том же духе, то всё будет очень плохо. Донхёк помнит, что было в прошлый раз, когда он был влюблён. — Всё в порядке? — Марк остановился и прикоснулся к плечу младшего, замечая изменения в его лице. Он смотрит Ли прямо в глаза.       «Не смотри на меня. Не смотри на меня. Не смотри на меня», — Донхёк понимает, что это новый уровень его влюблённости. Ему стало сложно выдерживать проникновенный взгляд старшего.       — В-всё в порядке, хён. Думаю съел что-то не то сегодня, — глаза Донхёка бегают туда-сюда. Он думает, что ему нужно научиться спокойно реагировать на заботу Марка и не быть таким очевидным.       — Тогда нам нужно быстрее идти домой. Я не позволю тебе находиться на улице больше чем нужно, — Минхён берёт младшего под руку и ускоряет шаг.       «Почему ты так обо мне заботишься? Что во мне такого особенного? Я же особенный?..», — Донхёка одолевают мысли. О нём родная мать заботилась так последний раз, когда ему было лет 7. Сейчас он за долгое время чувствует себя нужным.       За несколько минут они доходят до дома. За это время Марк успевает рассказать Ли о том, какие лекарства он должен принять и вообще лучше бы ему пойти в больницу. Он признался младшему о том, что он ипохондрик. Минхён беспокоится не только о своём здоровье, но и о здоровье окружающих.       — Ты всё запомнил? Я могу потом прислать сообщением список лекарств. Я тебе серьёзно говорю лучше с этим не шутить, иди к врачу и отлежись дома.       «Я бы с удовольствием посидел дома, если бы не жил с двумя психами, а ты бы не ходил в школу», — думает Донхёк.       — Х-хорошо. Хён, я не могу не спросить, — младший десять тысяч раз пожалел, что начал этот разговор. — Почему ты так обо мне заботишься?       — Я просто такой человек. Меня так воспитали, поэтому я стараюсь быть внимателен ко всем, кто меня окружает, — Марк немного растерялся от этого вопроса. Для него забота о людях обычное дело. — Донхёк, давай иди домой и лечись, потом спишемся, нечего тут стоять мёрзнуть, — старший пытается выпроводить Ли, потому что тот выглядит совсем хреново.       — До встречи, Минхён-хён. Спасибо за всё, — улыбается ему на прощание Донхёк и заходит в дом. Марк отправляется домой. Из сегодняшнего разговора он делает вывод, что младшему тяжело общаться с людьми. И он считает, что должен ему помочь стать увереннее в себе. Правда в том, что Донхёк был уверен в себе, раз ему хватало смелости раздражать людей до такой степени, что они увольнялись. Марк видел младшего совершенно иначе, в отличие от всех остальных.       Пока Донхёк поднимался в свою квартиру, он думал о словах Минхёна. Он предполагал, что для Марка он не является кем-то особенным, что его забота о нём это не более, чем черта характера. Он просто один из тех людей, о которых заботится Ли. Да как он вообще мог подумать, что, возможно, нравится старшему? От этих мыслей настроение упало до нуля. Но он решил взглянуть и на положительные стороны. Донхёк думает, что должен быть благодарен вселенной даже за то, что у него есть возможность общаться с Минхёном, что он его не оттолкнул. Но он же его почти не знает. А что, если Марк узнает его получше и поймёт, что от такого человека лучше держаться подальше? Что если он узнает о его семье и прошлом и сразу же перестанет с ним общаться? Донхёк боялся дальнейшего развития их отношений. Вопреки всему, он видел в Марке спасителя. Ему казалось, что старший может спасти его от родителей, самого себя и мыслей, которые медленно разрушали его. Со старшим он чувствовал себя гораздо лучше и искренне верил, что когда они станут ближе, Донхёк насовсем избавится от привычки слишком много думать.       Он подходит к двери, вставляет ключ, но тот не поворачивается. Значит кто-то дома. И скорее всего это мать, потому что отец в такое время обычно на работе.       «Блять», — вздыхает Донхёк и старается как можно тише открыть дверь и также тихо закрыть её за собой.       Он осторожно раздевается и идёт в комнату. Мать сидит на кухне и переписывается с кем-то в телефоне.       — Привет, сынок, а я ждала тебя, — мать была пьяна. За столько лет, прожитых вместе с алкоголиками, Донхёк научился сразу же определять пил человек или нет, даже если он выпил пару глотков соджу.       Он игнорирует её и проходит к себе в комнату. Пока он переодевается, она заходит без стука, как и всегда.       — Мам, выйди! Ты не видишь, что я переодеваюсь? — Донхёк смотрит на неё как на врага народа, но она вместо того, чтобы выйти, садится на его кровать. — Я попросил выйти. — Его она начинает злить.       — А что ещё мне сделать? Я не просто так пришла, — её, якобы, дружелюбное поведение сменяется хамством. Потом она вспоминает, что пришла к сыну, потому что ей что-то от него надо и снова надевает маску милой матери. — Прости, сынок. Чего я там у тебя не видела? Не надо стесняться маму, — Донхёк сжимает кулаки. Он ненавидит, когда она сначала орёт на него, а потом подлизывается, чтобы получить от него то, что ей надо.       — Что тебе нужно? Говори и уходи из моей комнаты, — он стоит перед ней уже в домашней одежде и смотрит на неё не самым приятным взглядом.       — Дай мне денег, — прямо говорит мать и смотрит сыну прямо в глаза.       — Попроси у отца. Он сказал не давать тебе ни одной воны, — Донхёка её просьба совершенно не удивляет, поэтому он теряет интерес к происходящему и идёт к письменному столу, доставая тетради и учебники.       — Он на работе. Мне всё равно, что он сказал. Дай мне денег, — она продолжает настаивать на своём. Донхёк знает, что она не уйдёт, пока не получит своё. Но если он даст ей деньги, то останется без обеда на неделю, а ему этого не хотелось. 8 часов в школе было очень сложно провести без еды. А если отец узнает, что он дал ей деньги, то начнётся настоящая поножовщина.       — Донхёк-а, ну пожалуйста, — мать подходит к нему и обвивает руки вокруг его шеи. Обычно дети любят, когда мамы так делают, они чувствуют любовь и заботу, Донхёк же чувствует себя так, будто его шею сдавливает змея. Сейчас она его обнимает, а через секунду начнёт морально душить.       — Я сказал, что не дам. Отпусти меня и выйди из комнаты. Хватит уже пропивать отцовские деньги, их и так у него нет, а у меня их ещё меньше, — твёрдо говорит Ли. Она отпускает его и отходит к окну.       — Это не твоё дело, куда я трачу деньги, потому что они не твои. Ты не работал даже ни разу в жизни. Презираешь нас, да? А чем ты лучше? — она говорит это противным голосом, выплёскивая свою желчь наружу. Она провоцирует сына на конфликт. Он сжимает кулаки и смотрит в одну точку, ожидая кучу дерьма, которую она на него выльет. — Нечего сказать, да? Потому что сам понимаешь, что ты ничем не лучше нас. Раз мы такие хуёвые родители, то найди лучше. Ты нахер никому не нужен кроме нас. Дай мне денег.       — Не дам. Уходи, — он знал, что сейчас у неё начнётся истерика. Ей слишком сильно нужна была бутылка. За столько лет алкоголизма она начинала сходить с ума и уже не контролировала свои психозы. Для Донхёка не составляло труда выставить её из комнаты и закрыть дверь. Всё-таки, он был сильнее неё.       — Я СКАЗАЛА, ДАЙ МНЕ ДЕНЕГ, СВОЛОЧЬ! ЕСЛИ НЕ ДАШЬ, Я ИХ САМА НАЙДУ, — она стала открывать все шкафы и перебирать вещи в них в поисках хотя бы нескольких купюр. Донхёка начало трясти, он потерял терпение. Он взял её за руку, быстро вышвырнул из комнаты и закрыл дверь на замок.       — ТЫ ЧТО ДЕЛАЕШЬ? ТЫ ТАКОЙ ЖЕ УРОД, КАК И ТВОЙ ОТЕЦ! ЕСЛИ БЫ Я ЗНАЛА, ЧТО ВЫРАСТЕТ ТАКАЯ ТВАРЬ, Я БЫ НИКОГДА В ЖИЗНИ НЕ ДУМАЛА ЗАБЕРЕМЕНЕТЬ, — она начала рыдать и в порывах гнева выкрикивать оскорбления и другие отвратительные для слуха вещи. Донхёк морально подавлен. Он еле сдерживает слёзы. Чтобы не слышать того, что кричит мать, он надевает наушники. Под песню, играющую в них, он представляет, что он далеко-далеко отсюда. Нет никаких сумасшедших родителей-алкоголиков. Есть только он и Марк. По щекам Донхёка скатываются слёзы, потому что он понимает, что этого никогда не будет. В данный момент ему хотелось прижаться к Марку всем телом и никогда не отпускать. Он видел в нём спасение. От кого: Минхён-хён^^ Кому: Донхёк Знаешь, никто до тебя не называл меня корейским именем, потому что его никто не знает. Это непривычно, но в то же время очень забавно хаха