На грани

      Заточение – самая страшная кара и мука для любой заплутавшей души. Ненависть или чувство вины охватывают её и со временем поглощают, превращая в мстительного духа, который полностью теряет рассудок. Месть за собственную смерть затуманивает воспоминания. Внутренняя энергия постепенно растёт, и через время эта одинокая отчаявшаяся душа вырывается на волю, неся боль всем, кого знала при жизни. Обычно это слабые люди, которые так и не выбрали ни одну из двух предлагаемых дверей. Страх смерти и нового мира настолько охватывал их сознание, что они бежали от собственного «я» и так и не могли принять решения. К сожалению, таких было большинство. Для жнецов они были тяжёлым оловянным сплавом, висящим на шее. Поэтому было принято решение создать мир иллюзий и воспоминаний, который подтолкнёт заблудшую душу к выбору и заставит её уйти спокойно. Конечно, это было сделано совсем не для того, чтобы дать второй шанс. Если думать так, то это было бы полнейшей глупостью. За всё время пройти испытание удалось всего двум душам. Это были действительно сильные люди, как при жизни, так и после неё. Тела их сохранились в целости и сохранности, поэтому жнецы, несмотря на отмеренный срок, отпустили их. Глупцы те, кто надеялся вернуться в реальный мир после того, как их тела подлежали захоронению. Душе нужно тело, а если его нет, то и борьба бессмысленна. Пи был уверен, что душа Каменаши Казуи не пройдёт даже половину пути. В самом начале ему было нелегко, поэтому если ему удастся дойти до конца и освободиться – это будет действительно чудом. Единственное, о чём он жалел, - так это о том, что он не может силой заставить душу уйти, забыть о своей земной жизни и отправиться дальше. Он мог лишь провести его через эту ужасную дверь и подвести к выбору. Пи проделывал это миллион раз и результат всё время один и тот же. Подойдя к почти выдохшейся душе, он щёлкнул пальцами, и та исчезла, словно её и не было тут вовсе. Через секунду Казуя появился в палате. Боль утихла, но полностью так и не исчезла. Жнец стоял рядом с ним и взглядом изучал увековеченное тело, подключенное к аппарату жизнеобеспечения. - Тут твои чувства немного притупятся, но ты не сможешь продолжить свой путь, пока идёт диализ. У тебя есть два часа, а после я убью тебя, – холодно произнёс Пи, даже не глядя на Каменаши. Его немного раздражала сама мысль о том, что ему придётся сделать. Он остановит его сердце на несколько секунд, а потом запустит его снова. Правда, сам Казуя не знает об этом наверняка и всё равно, как дурак, пошёл на риск. «Идиот, ты даже не представляешь, на что подписываешься». - Пока я буду мёртв, я вернусь в то место? – тихо спросил Каменаши, склонившись над собственным телом. На стене около него висели маленькие старые часы, которые показывали полшестого утра. Обход будет примерно около восьми, и не факт, что Тацуя зайдёт к нему утром. А ему очень хотелось услышать его голос и, самое главное, убедиться, что у него всё хорошо. - Да, – коротко ответил жнец и тоже взглянул на циферблат. – Неудобное время? Промотать? - А можешь? – восторгу Казуи не было предела. - Наше с тобой путешествие заняло около трёх часов, а здесь прошло уже три месяца. Поэтому, если я промотаю несколько часов, для тебя это будет как пара секунд. - Три месяца?! Наверное, Тацуя уже не приходит ко мне, да? – Казуя испугался. Неужели он и правда лежит здесь так долго? Тогда не удивительно, если сегодня никто не придёт. Это слишком обременительно. Никто никогда не будет часто навещать человека, находящегося в коме. А вдруг он не дождётся его? Вдруг подумает, что он решил его бросить? Нет, Тацуя не такой, не такой… - Ой, давай только без розовых соплей, – фыркнул жнец и подошёл к окну, любуясь восходом солнца. – Я промотаю день до половины десятого вечера. Два часа ты будешь в сознании, а ровно в половину двенадцатого твоё сердце встанет. Дальше всё зависит от врачей, и я тебе не помощник, я предупреждал, и ты сам выбрал эту дорогу. - Я понял. Всё будет в порядке, я не умру! - Надейся! – буркнул Пи и легко коснулся еле заметного отражения утреннего солнца в окне. По часовой стрелке он нарисовал один круг и начал было рисовать второй, но остановился, когда стрелки на часах в палате показывали без одной минуты девять. - Почему девять? Ты же сказал, что в половину десятого? - Я сказал, что в это время ты придёшь в сознание, ну а пока - бай-бай, Казуя, и до скорой встречи. *** Боль была просто невыносимой, каждая клеточка этого ничтожного тела, которое было приковано к больничной койке, разрывалась на части. Всего на одно мгновение Каме показалось, что его заперли в какой-то маленькой коробке. Ему был жутко неудобно. Тело как будто протащили через канализационную трубу. Боль постепенно стала возвращаться и буквально через несколько секунд окутала агонией всё тело. Коробка стала медленно трескаться, выпуская заложника наружу. Но как только она разрушилась, Казуя вспомнил весь словарь отборного мата, но произнести вслух так ничего и не смог. Тело его совершенно не слушалось и было больше похоже на огромную каменную плиту, которая грузом тащила его вниз и не давала пошевелиться. Где-то рядом послышался тихий разговор, и Казуя всем своим существом старался уловить доносящиеся до него отрывки. Постепенно слова стали звучать намного чётче, но тело оставалось по-прежнему неуправляемым. Ничего не оставалось, кроме как лежать и слушать. - Уровень морфина в организме превышал предел нормы, поэтому вкалывать его просто перестали. Пациент в коме и всё равно не чувствует боли, - какие-то женские голоса, наверное, медсёстры… «Ага, конечно, не чувствую. Да у меня всё тело горит! Вколите мне уже, наконец, эту дрянь!». - Жаль его, такой симпатичный, – протянула одна из них и вздохнула. - А ты видела его постоянного посетителя? Как ты думаешь, они друзья или братья? А может, дальние родственники? - Любовники! - прервал знакомый бархатный голос, таким образом приказавший им заткнуться и как можно скорее покинуть палату. «Тацуя? Он здесь! Он всё ещё приходит сюда! Любовники? Даже не верится…» - Как прошёл твой день? Снилось что-нибудь интересное? Наверное, изменяешь мне там во сне, да? «Нет! О чём ты вообще думаешь? Тут только этот надоедливый жнец! Тацу, он хочет забрать меня, сделай что-нибудь, а?» - А мне всё равно! Я тебя так достану, что буду являться даже во сне! «Я и так вижу только тебя…» Уэда улыбнулся и снял верхнюю одежду, а после достал из сумки сок и пару апельсинов. Рядом на тумбе лежали сгнившие фрукты, к которым так никто и не притронулся. Поэтому Тацуя аккуратно убрал их в мусорное ведро и положил свежие на то же самое место. - Сегодня ко мне снова приходил Рё… «Что? Какого черта? Я же говорил ему держаться от тебя подальше! Вот сукин сын, выживу – убью!» - Ничего такого, ты не подумай. Мы с ним просто выпили и поговорили. Я ему сказал, что всё равно буду с тобой. Так что выздоравливай поскорее, у меня для тебя куча работы. Я затеял ремонт в нашем загородном доме и выкинул твой старый ковер. Ты, наверное, меня убьёшь, когда проснёшься, но он меня бесит! А ещё я завел собаку, знаю, ты любишь собак. По характеру она больше на тебя похожа… «Ковёр? Мой ковёр? Ты прав, будешь валяться трупом рядом с Нишикидо. Хотя, нет, его я отвезу на городскую свалку!» - Прости, что не приходил так долго. Я просто подумал… Чёрт! Да как я вообще мог о таком подумать...? Тацуя на мгновение замолчал. Каме хорошо знал эту ситуацию – ему стыдно. Но, как бы Уэде ни было плохо, он всегда всё выкладывал и никогда не врал, по крайней мере, Казуе так казалось. «Да говори уже! Что ты там натворил?» - Я… я пробовал жить без тебя… А вдруг ты… вдруг ты не очнёшься? Ненавижу себя за эти мысли, но я пытался жить один, поэтому у нас ремонт и собака, я не знал, куда себя деть. Ты сможешь простить меня? Я попытался, но ничего не вышло… Я даже сходил на свидание… «ЧТО? И ты ещё просишь простить тебя? Я тут в коме валяюсь, а он по бабам бегает!» - Казуя разозлился и, сам того не замечая, сжал в руку в кулак, от чего Тацуя резко замолчал и заёрзал на кровати. - Ты… Казу! А может, показалось… «Чёрт! Он не должен знать, что я здесь…» - пронеслось в голове у Каме, который еле сдерживал свои чувства и впервые за всё время так ясно и чётко ощущал прикосновения Уэды. Тацуя вертел его руку в своей ладони, иногда поднося то к щеке, то к губам, оставляя на подушечках пальцев лёгкий поцелуй. В этот момент Казуя молился, только чтобы это мгновение продлилось чуточку дольше, чем длиною в жизнь. Чтобы каждое утро, просыпаясь, он мог целовать эти губы, прикоснуться к мягкой коже и влюбиться сотню раз в одного и того же человека. Как жаль, что осознание таких простых вещей приходит лишь тогда, когда находишься на волосок от смерти. От обиды и стыда в груди неприятно защемило. Жнец был прав, он не заслуживает Уэду и никогда не заслуживал. Даже перед аварией он умудрился изменить ему. А зачем? Ведь с самого начала Казуя знал, что это ему было не нужно, но всё равно пошёл в love-отель, выпил и переспал с какой-то девчонкой. Её лица он не запомнил, а имя даже не спрашивал. Но странно вот что… Казуя также совершенно не помнил причины, по которой он так поступил. До аварии он точно знал, в чём дело, но после этот момент как будто стёрли из его памяти. Пытаясь восстановить недостающий пробел в своей жизни, Каме напрягся и даже не заметил, как сжал ладонь Уэды в своей руке. - Казу… Казуя?! – Тацуя вскочил с кровати и пулей побежал в коридор, оставляя Каме мысленно насылать на себя проклятия за такую оплошность! «Вот чёрт! ИДИОТ! Теперь он будет думать, что я иду на поправку… блин, надо же было так облажаться! КРЕТИН!» Теперь уже терять нечего… Когда вернётся Тацуя, можно будет открыть глаза и провести с ним эти полтора часа, которые остались до его смерти. Ведь нет никакой гарантии, что врачи спасут. Абсурдом было соглашаться за подобный вариант, но это был единственный способ ещё раз увидеть Тацую. Эгоистично, ужасно! Хуже всего то, что внезапное пробуждение вселит в него новую надежду, а если сердце не удастся запустить снова, отпустить будет ещё больнее. «Прости, Уэпи, я не хотел… Хотя нет, поздно врать, ещё как хотел! Хоть бы всё получилось, ведь если я умру и этот мерзкий Нишикидо снова полезет к тебе, я его с того света достану!» - Сюда! Сюда! Он один раз дёрнулся, а потом сжал мою руку, и посмотрите на лоб, он последние полчаса постоянно хмурится! Такое бывало раньше, но не так долго! – в голосе Тацуи чувствовалось одновременно возбуждение и беспокойство. Не удивительно, он же не медик и не может сказать, плохая это реакция или нет. «Ладно, будь, что будет!» Казуя открыл глаза и слегка улыбнулся. - Казу! Казу, ты слышишь меня? – Тацуя бросился к кровати, нежно целуя руку Каменаши. – Боже, он очнулся, доктор! Очнулся! Врач подошел к аппарату и посмотрел на показатели. - Каменаши-сан, если вы меня слышите, моргните два раза! – сказал он и присел с другой стороны кровати. Казуя моргнул. Чувствовал он себя намного лучше, видимо, без вмешательства жнеца не обошлось. «Чертов ублюдок, наверное, сидит и считает минуты до остановки сердца». - Пока всё в норме, – доктор повернулся в Тацуе. – Показатели хорошие. Но будьте осторожны, сердечный ритм слаб, и сейчас ему лучше поспать… - НЕТ! – хриплый крик вырвался сам собой. Тацуя замер и через пару секунд широко улыбнулся. - Казу! Как ты? Боже, не верится, что ты очнулся! Вы можете оставить нас ненадолго? - обратился он к доктору и снова прижал ладонь Казуи к своей щеке. – Пожалуйста! - Уэда-сан… эх… я приду через час, если что-то будет не так, нажмите кнопку вызова медсестры! – буркнул врач и вышел из палаты. Несколько минут Тацуя просто молча смотрел на Каме, словно видит его в первый и последний раз в своей жизни. Пару раз он порывался что-то сказать, но одёргивал себя и продолжал молчать, всё ещё не веря своему счастью. - Вер… верн… верни… - Что? Что, Казу? Что-то не так? Позвать врача? - Верни… н… на… мес… место… мой ковёр… - выдохнул Каме и улыбнулся. Говорить было сложно и невыносимо больно, но это всё же лучше, чем оставить после себя какую-нибудь глупую недосказанность. - Что? Ковёр? Откуда ты… ЧЁРТ! Ты всё слышал? – Тацуя покраснел и от волнения чуть прикусил нижнюю губу. - К... конечно… и… передай… Ниши... Нишикидо… он труп! Тацуя рассмеялся. - Заканчивай! Сначала тебя вылечим, а потом убивай его, сколько хочешь, я разрешаю, – Уэда снова улыбнулся, но через секунду утих. – Казу… я так рад, что ты снова со мной! Я места себе не находил! Я не смогу жить без тебя, поэтому поправляйся, ладно? - Сколько… сейчас… вре…времени? – прошептал Каме, чувствуя странное давление в груди. - Десять минут двенадцатого, а что? - Слушай сюда… Что бы со… мной ни случилось, ты должен жить дальше, понял меня? - Казу, о чём ты? – в глазах Уэды была паника. Впервые за свою жизнь он переживал столько эмоций за такой короткий промежуток времени. - Просто… поо… пообещай мне! И ещё кое-что… знай… что ты – лучшее, что было… у меня в жизни! Прости меня за то, что… при.. причинял боль… - Это всё неважно, главное, ты очнулся и ты жив! Теперь всё будет хорошо! - по щекам Тацуи покатились слёзы. Но были то слезы счастья или отчаяния, Казуя не знал. - Я… я... буду бороться до конца… за нас, верь мне… Но я хочу, чтобы ты выполнил… мою просьбу. Тогда… мне будет… намного легче. А сейчас… позови врача… - Тебе плохо? Что ж ты раньше не сказал? Сейчас! – Тацуя развернулся и рванул к двери, но около неё резко остановился, не решаясь повернуться и посмотреть Каме в глаза. – Я понятия не имею, к чему ты мне всё это сказал, надеюсь, все мои опасения просто выдумка, не оставляй меня! Даже не думай делать этого! Понял? - Хорошо… - прохрипел Казуя, увидев, как Тацуя кивнул сам себе и открыл дверь в коридор. – Я люблю тебя, Уэпи! *** Вокруг снова гнетущая темнота. Но отчего-то Казуе стало даже легче. Там, внизу, было всё намного сложнее. Страшно, очень страшно было смотреть Тацуе в глаза. А ещё появилось какое-то странное чувство обиды. Сколько бы Казуя ни думал, так и не понял, откуда выходят её истоки. Но что-то было в глазах Уэды, о чём он не хотел говорить, видимо, страшно было не только Каме. Все эти мысли через пару минут отошли на второй план, когда в голове возникла картинка солнечного улыбающегося Тацуи. За эти три месяца он совсем не изменился. Единственное, волосы немного отросли, но его это совершенно не портило. Невозможно даже представить, что Уэпи вообще что-то испортит. Казуя рассмеялся, представив реакцию Тацу, если бы ему на голову ради эксперимента надели пустое пластмассовое ведро. Хотя, даже с ним он бы выглядел прекрасно. - Не совсем удачное время для веселья ты выбрал! – рядом неожиданно раздался до боли знакомый голос. - Пи, до смерти напугал! Можешь не появляться так внезапно у меня за спиной? – воскликнул Каме, мысленно возвращаясь с небес на землю, а потом обратно. - До смерти? Неужели ты готов умереть? - НЕТ! Пи… раз уж я здесь, значит, я выжил? - Ты бы в любом случае выжил. Мне было интереснее узнать, сможешь ты пойти на этот риск или нет! – усмехнулся жнец и снял перед Казуей свою шляпу. - Ах ты, сволочь! Но… но почему ты не убил меня? - Я жнец, а не убийца. Моя задача – всего лишь перевести душу в новый мир и не более того. У меня нет привилегий «лишать людей жизни», ну, только если не больше чем на пять минут, иначе меня засекут. Но, будь моя воля, ты был бы мёртв, как только пришёл сюда, тогда бы не пришлось так долго возиться и тратить на тебя время… - Я понял! Можешь не продолжать! – прервал его Казуя и сжал руку в кулак. – Веди меня дальше! - Хорошо, но предупреждаю: придётся немного запачкать руки, будь готов. Каме кивнул и посмотрел на вновь образовавшуюся около себя воронку, из которой доносились до боли знакомые крики. «Это всего лишь воспоминание, я выдержу», - мысленно успокоил себя Казуя и шагнул вперёд, утопая в бездне собственного «я».