Магия, любовь и летающие автомобили

Прошла неделя, целых семь дней. Долгих, тягучих, как патока, абсолютно однообразных дней после провального показа и ссоры с Вудом. Впервые после того, как они открыли с отцом свое дело, Маркус чувствовал себя таким опустошенным и неприкаянным. Любимая работа больше не радовала, бесследно исчезли кураж, азарт, желание творить. Все стало блеклым, выцветшим. Он ощущал себя так, словно дементор высосал его душу, отобрал все краски жизни и оставил валяться пустой оболочкой. Маркус пил, закрывшись в своем кабинете. Его не волновали ни контракты, ни клиенты, он наплевал даже на возможный скандал, который, безусловно, мог организовать Огилви. В пьяном угаре все это казалось мелкой суетой, бессмысленной тратой времени. Его заместитель Тони вместе с Кэти поначалу пытались вразумить совсем слетевшего с катушек босса, но, поняв тщетность своих попыток, оставили в покое, надеясь, что этот заскок пройдет в скором времени. И продолжили работать: кто-то ведь должен был за всем присмотреть? А через два дня без предупреждения появился Флинт-старший. Огилви, которого просто распирало от негодования, самолично прибыл к Сайрусу порталом, чтобы долго и возмущенно высказывать свои претензии. Разошедшегося рекламщика мистер Флинт, конечно, успокоил как смог, искренне заверив, что в ближайшие пару недель его шикарная машина будет в полном порядке, а также пообещав хорошую скидку за моральный ущерб, и убедил Огилви не портить им репутацию. Тот пофыркал для порядка, поогрызался, но все же, решив, что такая великолепная машина этого стоит, согласился подождать и ничего не предпринимать. Сайруса поразил вид сына. В последний раз он видел его таким потерянным, когда тому запретили играть в квиддич. Не добившись от Маркуса ничего вразумительного, Флинт-старший отправился на производство, где выяснил, что ремонтом “Майбаха” никто не занимается — ни один из находящихся в цехе специалистов не знал, что нужно делать, а того, кто знал — Оливера Вуда — Маркус уволил. Мистер Флинт еще долго ходил по цехам и отделам, но налаженный механизм работал безотказно, несмотря на отсутствие, а вернее — пьяное присутствие руководителя. Памятуя о том, что у них две недели на устранение неполадок с “Майбахом”, Сайрус устроил сыну хороший разнос, напоследок предупредив, что дает ему несколько дней прийти в себя. И если к концу недели Маркус не одумается, не перестанет пить и не вернет Вуда, то будет отстранен от дел на неопределенный срок, а ему, Сайрусу, придется все взять в свои руки. А затем благополучно отбыл обратно в Мюнхен. * * * Недовольно качая головой, Кэти вышла из кабинета шефа и опустилась на стул. Покосилась на оставшуюся открытой дверь и вздохнула. Еще пару-тройку дней они с Тони, пожалуй, смогут выкручиваться, чтобы кое-как продержаться без загулявшего руководства, а как быть дальше? Мелкие вопросы — ладно, но многое, очень многое был в состоянии решить только сам Маркус. Как же все не вовремя! Из коридора послышался топот, и в приемную на всех парах ворвался Пол. Преданная своему начальнику, Кэти встала перед ним, загораживая проход: — Мистер Хьюз, — от ее ледяного тона могла и вода в пруду замерзнуть, — мистер Флинт не принимает. Пол, казалось, не обратил на ее слова никакого внимания. Пытаясь отодвинуть Кэти, он раздраженно отмахнулся: — Да мне плевать! — но Кэти не сдвинулась ни на дюйм. Пол злобно ощерился. — Пошла прочь, кошка драная, не хватало еще, чтобы всякие вонючие секретутки мне указывали, что делать! Ты тут никто, понятно! — больше не церемонясь, он попытался оттолкнуть ее, но явно не на ту нарвался: мертвой хваткой вцепившись ему в плечо, Кэти гневно взметнула рукой: — Мистер Хьюз, нечего беспокоить моего босса личными проблемами. Решайте их дома! — оторвать её сейчас от нахального вторженца не смог бы, наверное, и Ступефай. — Отцепись от меня, дрянь, — шипел Пол. — Если бы твой драгоценный босс соизволил явиться домой, то и мне не пришлось бы врываться сюда! Не прекращая попыток высвободиться, Пол упорно продвигался в кабинет Маркуса, таща Кэти за собой, как на буксире. Правда, сама она, до сих пор играющая в любительский квиддич по выходным, была довольно сильной девушкой, поэтому у нее неплохо получалось тянуть незваного гостя в обратную сторону. — Сука, — снова зашипел Пол. Если бы взглядом можно было убивать, то Кэти, скорее всего, была бы уже давно мертва, столько гнева и ярости было в нем. — Ты еще пожалеешь! — Точно, уже жалею, — нимало не испуганная, невозмутимо парировала та, — что раньше не пристукнула тебя... — и снова с силой подпихнула его, тесня на выход. Пол уперся ногами в пол и, не стесняясь в выражениях, выдал несколько отвратительных ругательств. Кэти невольно скривилась от омерзения. И неизвестно, чем бы все закончилось, если бы в этот момент не раздался хриплый, равнодушный голос Маркуса: — Кэт, да пусти ты его. Пусть заходит. Кэти тут же отпустила потрепанного и помятого Пола, глядя на него с нескрываемым презрением. Не оставшись в долгу, тот кинул на нее победный взгляд, в котором ясно читалось: "Я же говорил, знай свое место!", и гнусно ухмыльнулся. Тщательно оправил модную мантию, высокомерно вздернул нос и шагнул через порог. Кэти только и оставалось, что послать ему в спину гневный взгляд. * * * Сквозь пьяную пелену Маркус увидел замершего на пороге Пола: тот остановился перед ним, округлив глаза, и неуловимо скривился на секунду. Впрочем, Маркус даже в алкогольном угаре понимал, что не походит сейчас на процветающего бизнесмена, скорее уж на отребье, с которым Пол не то, чтобы в постель ложиться — знаться бы не стал. Хлопнув дверью, Пол несколько секунд брезгливо смотрел на Маркуса. А потом помахал ладонью у носа, видимо, стараясь заглушить мощный перегар. Макрус, наблюдая за его манипуляциями громко фыркнул: — Чего приперся, раз нос воротишь? — и налил в стакан очередную порцию огневиски. Поджав губы, Пол демонстративно сморщился: — Да вот, пришел посмотреть, чем же таким важным занят мой любовник, если столько времени дома не показывается. Флинт пьяно заржал, откинувшись в кресле, потом одним махом выпил все, что только что налил себе, и брякнул стаканом о стол. — Пьет твой любовник. Пье-от, понятно? — прохрипел, икнув. И снова хохотнул, наливая следующую порцию. — Так что проваливай и не мельтеши тут. Взрывной характер Пола Хьюза, как видно, не смог выдержать такого хамства. Подбоченившись, Пол наставил на Маркуса указательный палец и заорал на весь кабинет: — Да ты посмотри на себя, от свиней и то не так несет! Сидишь тут и нажираешься, как последняя подзаборная пьянь! — его визгливый голос почти взорвал Маркусу голову. Поморщившись от боли, он попытался закрыть себе уши ладонями, но не на шутку разошедшийся Пол не унимался: — Я как идиот хожу везде один! Вечеринки, приемы — и все без сопровождения, перед людьми неудобно! Вместо того, чтобы отправиться со мной в ресторан и весело провести время, ты тут надираешься в одиночестве! С тобой сейчас даже рядом стоять противно! Горный тролль по сравнению с тобой — аристократ! — он захлебнулся воздухом, закашлялся и замолчал на какое-то время, тяжело дыша. Маркус не произнес ни слова в ответ, пользуясь благословенной тишиной. Хьюз взбешенно дернул его за лацкан пиджака и заголосил с новой силой: — Посмотри на себя, с тобой на публике — только позориться. Ты просто отвратительный! Отвратительный! Отвратительный! — не в силах справиться с накатившей злобой, он затопал ногами, словно капризный ребенок, которому не дали конфету. Маркус ухмыльнулся. "Самая грандиозная истерика Пола в действии", — отстраненно подумалось ему. Пол, видимо заметив его ухмылку, просто завизжал от ярости, пихнув Маркуса кулаком в плечо: — Ах ты, скотина! Весело тебе, гиппогрифов помет?! Мне из-за тебя в приличном обществе стыдно показаться. И я не купил себе тот великолепный костюм, который так хотел приобрести! А еще я так и не дождался обещанного мне порт-ключа до Милана и не попал на Неделю магической моды! Гад! — Пол наскакивал на изумленного Флинта и колотил его то по плечам, то по груди. — Это самое важное событие года! А меня там не было! Я из-за тебя все пропустил! Наконец Маркусу надоело, что его колотят как пыльный мешок. Он неловко увернулся от очередного тумака и оттолкнул Пола от себя. Толчок получился смазанный из-за неудобной позы, но тот отлетел на пару метров и приземлился задницей на журнальный столик, скромно стоящий в углу вместе с двумя мягкими креслами. Судя по всему, от такой неожиданности Пол умолк, но, как оказалось, запал в нем отнюдь не убавился: медленно поднявшись и растирая пострадавшую пятую точку, он двинулся на Маркуса. — Ты лишил меня всего этого только потому, что какой-то убогий технаришка провалил испытания, — свирепо зашипел, явно решив сменить тактику. При упоминании Вуда Маркус вздрогнул, впервые за весь скандал выдавая хоть какую-то реакцию на вопли пошедшего в разнос любовника. Тот обвинял и его, и Оливера, и всю компанию во всех смертных грехах, а к Маркусу вернулись ставшие уже привычными злость на Вуда и боль. Этого несносного идиота хотелось убить, а еще почему-то прижать к любой поверхности и целовать до искр из глаз, до лопнувшей губы, до полного исчезновения воздуха. Неожиданно это нелепое в данной ситуации желание сработало как отрезвляющее зелье. В голове просветлело, и желание напиваться пропало напрочь. — ...А теперь я остался без того костюма, его точно кто нибудь купил за эту неделю!.. — капризно-гневный голос продолжающего разоряться Пола долетел до Маркуса, и тот резко поднялся, сузив глаза и в упор уставившись на своего любовника: — Это, блядь, все, что тебя волнует? Самым лучшим для Пола, наверное, было бы попытаться успокоить Маркуса или уговорить пойти домой, но утихомириться он не желал, и его заносило все больше и больше: — Да, меня это волнует! — обозленно выкрикнул он. — А тебя волнует только уебищный Вуд! Брови Маркуса грозно сошлись на переносице, он пару раз глубоко вздохнул, унимая взвинтившуюся внутри ярость. — Закрой хлебало, нахуй, и Вуда не трогай! — рыкнул он, грозно надвигаясь на попятившегося Хьюза. Вот тут длинный язык и природная язвительность и сыграли с Полом самую роковую в его жизни шутку. Желая, по видимому, во что бы то ни стало оставить за собой последнее слово, он подобрался, изогнув губы в ехидной ухмылке: — Да у твоего хваленого Вуда ума не больше, чем у морщерогого кизляка! — выпалил, смотря с превосходством. Презрительно хмыкнул и продолжил: — Подумаешь, невъебенно крутые чары — ха! А от Конфундуса сразу всмятку! И пусть спасибо скажет, плебей, что я ему в рожу не плюнул… — побледнев, Пол резко замолчал, испуганно вытаращившись на Маркуса. Тот застыл истуканом, осмысливая заявление. Нет, он знал, конечно, что от любовничка можно ожидать чего угодно, но все-таки даже в мыслях не допускал, что тот способен навредить по работе: ведь от процветания фирмы зависело и его собственное благополучие. Но эта болтливая сволочь только что сама проговорилась, и теперь, сложив два и два, Маркус понял, о чем ему пытался сказать Оливер, и что он по своей скудости ума слушать не стал. Ну, Хьюз, ну, ублюдок! — Ах ты, тварь продажная! — от его разъяренного рева задрожали стекла в окнах. — Мразь, твою мать! Пол съежился, когда широкая ладонь с силой ухватила за рукав мантии и дернула на себя. — Так это ты, хуеплет хитрозадый, нам всю работу завалил! — Маркус сграбастал обморочно хлопающего глазами Пола одной пятерней за шею, а другой за плечо и затряс как тряпичную куклу. — Говори, щенок, что ты там натворил с чарами? Я тебя знаю — у тебя ума не хватит самому додуматься, говори быстро: кто сообщник? С кем ты спелся, подлюка?! Внутри все скрутилось от бешеной ярости, вперемешку со стыдом: он обидел Ола, нагрубил ему, оскорбил и выгнал, а теперь выясняется, что виноват во всем этот мудак, что телепается сейчас в его руках! — Н-ни с кем, — с трудом пропыхтел тот, перепуганный насмерть. — П-просто подслушал, как этот дятел… Вуд, то есть, с Синлером обсуждал… Пусти!.. Маркус, наверное, так бы и удушил его голыми руками, забыв о магии, если бы в этот момент дверь со стуком не распахнулась, и взволнованная Кэти не повисла на его руке: — Маркус, миленький, — затараторила она, пытаясь освободить горе-вредителя из смертельной хватки. — Не надо, отпусти. Ты сейчас пристукнешь этого слизняка и в Азкабан сядешь, а как же мы без тебя, а как же Олли? — она все тянула Маркуса, пытаясь выпростать злополучную мантию из побелевшего кулака, не переставая говорить вкрадчивым, тихим голосом. — Не надо, не пачкай об него руки. Ты лучше Олли верни, и вы все вместе исправите. Непослушные пальцы наконец разжались, и испуганный, задыхающийся Хьюз рухнул на пол. Хватая ртом такой долгожданный воздух, он попытался отползти от тяжело уставившегося на него в упор Маркуса. Но как только вскочил, собираясь улизнуть, тот опять ухватил его, теперь уже за рукав. — Не надо! — задушенно пискнул Хьюз и с отчаянием уставился на секретаршу. — Не надо, Маркус, пусть катится отсюда, — повторила Кэти. От этих слов Маркус как будто очнулся и пришел в себя, слегка остывая. — Нет, Кэт, — мотнул он головой. — Ты не знаешь, на что эта дрянь способна, — он внимательно посмотрел на человека рядом, с которым спал, ел, жил столько времени. — Непреложный обет, Пол, что ты больше ни прямо, ни косвенно не навредишь ни Вуду, ни Белл, ни компании, ни мне. — Тот закивал головой, соглашаясь. Когда Пол, наконец, свалил, Маркус тяжело опустился в свое кресло и закрыл глаза. Голова болела нещадно, а тело ломило, будто его пинали ногами. Верная помощница вручила ему бокал с антипохмельным зельем, а потом сварила кофе. Они долго сидели вдвоем и молча пили ароматный напиток. Наконец Флинт не выдержал: — Кэт, что теперь делать? — тихо спросил он, глядя на Белл больным взглядом. Та ободряюще улыбнулась и похлопала начальника по плечу: — Вуда возвращать. Без Вуда никак. * * * Оливер повертел в руках магическое зеркальце и... отложил в сторону. Ситуация сложилась — хуже не придумаешь. Вот уже несколько дней он размышлял над ней, но бездействовал, не зная, что предпринять. С переездом в Лондон, в этот проклятый филиал фирмы, где рядом постоянно ошивался Маркус — мать его! — Флинт, жизнь Оливера не сразу, но медленно и планомерно встала с ног на голову. И он, сколько ни пытался, больше не мог притворяться и врать себе: его влекло к Флинту. Тянуло со страшной силой, и чем дальше, тем больше. Даже тот факт, что Маркус его прогнал, ничего не менял: есть рядом Флинт или нет его — но Ивон Оливер больше не любит, и теперь казалось, будто никогда и не любил. Сейчас, имея возможность сравнить, он точно понял, что просто был искренне благодарен ей — за то, что появилась в трудную минуту и поддержала. Оливер действительно был привязан к ней, но — не любил. Значит, нужно перестать морочить ей голову и сказать об этом прямо. Правда, теперь они связывались так редко, что Оливер сейчас даже не смог вспомнить, когда это было в последний раз. И он со стыдом признавался себе, что и не хотел видеть Ивон, ведь тогда пришлось бы смотреть ей в глаза. У них даже все их редкие разговоры стали какими-то напряженными, словно искусственными. Оливер считал — именно из-за него: ему казалось, что Ивон видит его насквозь, знает, что он врет ей, поэтому терялся и подолгу молчал, не зная, что сказать. И вот сегодня Оливер наконец-то окончательно созрел для откровенного разговора. Хватит мучить и себя и свою ни в чем не повинную подругу, пора разрубить уже этот узел, пока он совсем не запутался. Оказалось, это очень сложно — говорить кому-то, что ты его больше не любишь. Но и обманывать Оливер больше не мог: Ивон — отличная девчонка, она заслуживает честности, заслуживает того, чтобы быть счастливой, пусть и с кем-то другим. Решить-то Оливер решил, только вот медлил, маясь с самого утра, то решительно беря зеркальце в руки, то вновь откладывая его. В холле сработали оповещающие чары, сигнализируя о посетителе, и удивленный Оливер, отбросив на время свои мрачные мысли, вышел из комнаты, гадая, кто мог к нему прийти. В глубокой задумчивости открыл дверь... и застыл, вытаращив глаза. — Ивон? — не веря пробормотал он, машинально посторонившись, пропуская ее в дом и сразу чувствуя, как его кидает в жар и наваливается тяжелая неловкость. — Как ты здесь оказалась?! — Привет, Олли, — скованно улыбнулась та, и Оливер вдруг заметил, какая она бледная. И взгляд совсем затравленный. Мерлин, неужели это он ее довел своим многонедельным молчанием, и теперь она так переживает, что даже примчалась из Германии в Англию? Ругая себя последними словами за трусость и эгоизм, Оливер слабо улыбнулся, кивком головы приглашая нежданную гостью проследовать за ним в гостиную. Они вошли, неловко оглядываясь и словно боясь встречаться взглядами. Ивон бросила на маленький столик свою сумочку, странно посмотрела и шагнула к Оливеру, обнимая его. Подавив первое желание — оттолкнуть ее и отпрянуть, тот заставил себя сдержаться. В конце концов, Ивон ни в чем не виновата и уж точно не заслужила грубости или резкого обращения. Вот он сейчас вдохнет поглубже, подготовит почву и скажет ей обо всем. Вот сейчас... — Ивон, — начал он, но та не дала продолжить: судорожно вздохнув, зашарила по его лицу и шее губами, потом прижалась к губам в легком поцелуе. Прильнула всем телом, обнимая крепче и не давая отстраниться. Оливер стоял, не шевелясь, будто словил Петрификус, и растерянно хлопал глазами, лихорадочно соображая, как поступить. — Ивон, мне надо тебе... — начал он сначала, но Ивон отстранилась на секунду и мотнула головой: — Только молчи, — прошептала, почему-то жмурясь. — Все потом. — Но... — Потом, — повторила Ивон и снова накрыла его губы своими. Маленькая рука с тонким запястьем рыбкой нырнула вниз, прямиком Оливеру в брюки, шустрые пальцы оттянули резинку трусов... Оливер судорожно выдохнул, машинально подаваясь пахом в мягкую ладонь. Отрешенно отметил, как не похожа она на грубую мозолистую руку Маркуса, но усилием воли отмахнулся от этой мысли и замычал что-то невразумительное. Ивон отстранилась, вставая на колени. Посмотрела снизу вверх и, не успел Оливер опомниться, высунула язык, проводя по напряженному стволу, облизнула головку и втянула в рот. — Блядь! — брякнул Оливер, поймал недоумевающий взгляд и прикусил язык. Это с Флинтом можно не сдерживаться, он на такое даже и внимания не обратит, даром что сам матерщинник, каких свет не видывал, но Ивон — девушка! Оливер совсем забылся! Отвык. Как бы теперь еще проконтролировать себя и не застонать "Маркус", а то такое начнется. — Извини, — еле выдавил он, краснея. — Я случайно. Ивон только кивнула и продолжила. Оливер стискивал зубы изо всех сил, кряхтел и кое-как сдерживался, чтобы по привычке не обхватить затылок рукой и не начать грубо вбиваться в глотку. Боггарт, как все сложно! Но самое ужасное было в другом: из-за постоянного напряжения он никак не мог кончить, как ни старался расслабиться. Все это было не то. Ивон, конечно, хороша, но она не Маркус. Наконец, он положил ладонь ей на щеку, погладил, мягко, но решительно отстраняя: — Погоди, — выдохнул тихо. — В чем дело, Олли? — удивленно спросила Ивон, послушно вставая на ноги и устало потирая явно затекшую скулу. — Прости, просто перенервничал, — уже практически спокойно ответил тот. — Ивон, нам нужно поговорить, — сходу заявил он, не желая больше тянуть низзла за хвост. Если бы он сразу начал неприятный, но важный разговор, можно было бы и избежать этого унижения — для обоих. Поэтому все, хватит. — Да, Оливер? — видимо, уловив его настроение, настороженно посмотрела на него Ивон, присаживаясь на диван. Замерла, выжидающе глядя. — Ивон, я должен тебе сказать... — Оливер замолчал, соображая, как помягче сообщить новость. Присел рядом, посмотрел в глаза. — Малыш, мы больше не сможем быть вместе, — произнес решительно. Ну, вот и все. Он виновато вздохнул, но взгляд не отвел. — Так уж вышло. Я должен был раньше тебе сказать, но... Прости меня, пожалуйста, я просто трус и эгоист. Я все тянул и тянул, и вот... — Олли, — перебила его та. Оливер вдруг прищурился, осознавая, что от волнения не сразу заметил: а ведь Ивон не выглядит особенно расстроенной. И почему она так странно смотрит? Первые неосознанные догадки смутно забрезжили в сознании, но в мысль оформиться не успели: Ивон взяла его за руку, чуть сжимая. — Я приехала не просто так, — помявшись, начала она. — Я... я давно хотела тебе сказать... что встретила другого, — она вымученно улыбнулась, потупив взор и кусая губы. — Олли, ты должен понять меня: ты был далеко, я так скучала, и мне было плохо, а тут появился Дирк. Он был очень добр — утешал и подбадривал, и... однажды просто поцеловал, а я не оттолкнула. — Но... — Оливер с недоумением покосился на свои до сих пор расстёгнутые брюки, — зачем ты тогда это всё... — Я просто чувствую себя очень виноватой, — руки ее мелко задрожали, а по щеке покатилась слеза. — Прости меня, пожалуйста, если сможешь. — Эй, — чувствуя, как с его души падает огромный груз, Оливер машинально вытер ее пальцем и подцепил подбородок, заставляя поднять голову. — Ну ты чего? — он улыбнулся. — Я клял себя последними словами, боялся причинить тебе боль, но раз все так получилось, то... — он сделал паузу, задумчиво почесав переносицу. — Малыш, я просто очень рад за тебя. Давай останемся друзьями? Мы оба виноваты, но, может, простим друг друга сразу — здесь и сейчас? — Давай, — сквозь невольные слезы улыбнулась Ивон. — Я тоже за тебя рада. Кто она? — Эм... кхм... — Оливер закашлялся, внезапно смутившись. А впрочем, пофиг! Не будет он своей ориентации стыдиться, еще чего не хватало! И он был уверен, что Ивон его поймет. Хоть они и расстались, но все же долгое время были вместе, и Оливер считал, что достаточно хорошо успел изучить ее. — Видишь ли, это не она, — лукаво подмигнул он. — Это он. — Он?! — Ивон растерянно заморгала. — Но как же... Ты же... — Мне просто нравятся и парни, и девушки, — Оливер развел руки в стороны. — Так всегда было. — Тогда почему я не знала? — обалдело спросила та. — Ну, — Оливер пожал плечами, — как-то не довелось сказать. Да и зачем? — Тоже верно, — Ивон задорно улыбнулась, совсем как раньше. — Ну ты даешь, Олли. Вот учудил! — она вдруг захохотала, запрокинув голову. Оливер какое-то время настороженно прислушивался, пытаясь понять, не истерика ли это, но нет — смех был совершенно искренним, непринужденным и таким заразительным, что он, облегченно выдохнув, с удовольствием присоединился, моментально чувствуя, как уходит последнее напряжение, что сквозило между ними. — Надеюсь, он достойный человек? — отсмеявшись, осведомилась Ивон. — Мне нужно знать, что я передаю тебя в надежные руки, — и шутливо подмигнула. — Он самый лучший на свете, — уверил Оливер. — "Был", — добавил мысленно, но заставил себя беспечно улыбнуться, подавляя тяжелый вздох и старательно маскируя горечь в голосе. Он не станет грузить Ивон своими проблемами. Пусть лучше она думает, что у него все в порядке, а то, не дай Мерлин, еще будет винить себя за то, что ушла от него в критический момент. Это, конечно, полная дурь, но девчонки все такие — мало ли, какую фигню могут вбить себе в голову. А обратно потом никакими силами не выбить. Поэтому, еще раз легкомысленно поулыбавшись для верности, Оливер повел Ивон на кухню пить чай. И все это время шутил и смеялся, выспрашивал о пресловутом Дирке и старательно уводил разговор в сторону, когда Ивон, сгорая от любопытства, пыталась в ответ вызнать что-нибудь о Флинте. Но Оливер просто загадочно улыбался и клятвенно обещал, что "когда-нибудь обязательно все расскажет, но не сейчас, а вот скажи-ка лучше..." — и снова переводил тему на неизвестного спасителя-Дирка, о котором Ивон охотно начинала болтать, мигом забывая, о чем только что был разговор. И это было благом.