Inside me

      — О чём вы?       — О твоём друге.       — Но… — Чёрт, ну сколько можно? Паника когда-нибудь перестанет сковывать горло? — Проходите на кухню. Тэхён, побудь, пожалуйста, с Чимином, — не глядя на него, сказал я.       Так уж сложилось, что именно на кухне у нас происходит большинство событий. Сюда стекают различные потоки энергии, переплетаются друг с другом и оказывают влияние на каждого человека, находящегося здесь. Извините, но как в этом всём кушать? И как ещё никто не отравился?       Заваривая лектору чай, я всё думал, хочу ли знать то, что он сейчас мне расскажет? Удержу ли дополнительный вес ответственности, который может лечь поверх имеющегося? Можно ли будет разделить его с Чимином? Захочет ли он? И смогу ли расхлебать всю эту кашу, которую заварил не я?       — Спасибо, — кивает Ким и, кажется, уходит в себя, как только чашка с чаем касается его губ.       Мы просидели какое-то время, разглядывая поверхность стола. Я не знал, куда себя деть, любопытство во мне закипало.       — Учитель.       — Да? — лектор дёрнулся и взглянул на меня.       — Вы что-то хотели мне рассказать.       — Да, но… Ты знаешь, Чонгук, это не так-то просто, — вздыхает, аккуратно опуская чашку на стол. — Я долгое время носил это в себе, даже не думая с кем-то делиться. Но тут неожиданно появляется человек... мой студент, — снова задумался. Наверное, не стоит его отвлекать, если уж нужно собраться с мыслями.       — В общем, — залпом допив чай, продолжил он, — я знаю Тэхёна. — Чёрт, почему меня это не удивляет? — И обстоятельства, при которых мы познакомились — не самые лучшие. И да, я знаю, что с ним происходит… Из головы никак не выходит та пара, на которой ты спрашивал меня про амнезию. Конечно, пока у меня только догадки, но догадки, построенные на опыте… Думаю, мы сможем ему помочь.       Сказать, что у меня глаза на лоб полезли — не сказать ничего. Да как так-то?! Столько времени потрачено на поиски врача, который направил бы на сколько-нибудь адекватное обследование ради малюсенькой капли информации, но всё без толку. И вот, когда ты уже отчаиваешься, эта самая капля превращается в цунами и просто сносит тебя нахрен! Как реагировать? Что с моим эмоциональным фоном?       — Мой отец держит сеть клиник. Это дело было и есть всей его жизнью. На медицине он был повёрнут с молодости, если можно так выразиться. И сейчас под его руководством находятся лучшие специалисты. Но никто не заметил, как он начал слетать с катушек. Была открыта не одна «тайная» лаборатория для изготовления новых препаратов. Бесконечные и бесполезные поиски лекарства от всех болезней… — лектор прикрыл глаза, откинулся на спинку стула и закусил губу. — Чонгук, лекарства ведь нужно на ком-то проверять... В здравом уме и твёрдом сознании мало кто на это подписывается. Тем более, что всё это неофициально! Но отец не был бы самим собой, если бы не нашёл выход. Отчаявшихся родственников он встречает… — Ким поморщился, будто таракана на столе увидел. — Если бы ты хоть раз увидел эту рожу. Противная, приторная такая. А разговаривает так, словно и правда помочь хочет. Но на самом-то деле бредит только тем, что вот-вот произведёт настоящий фурор в мировой медицине! И конечно же, что лекарство назовут в его честь.       Закрыв широкими ладонями лицо, Сокджин судорожно вздохнул и опёрся локтями о стол. Что до меня, то в моей жизни потрясениям нет предела. А вот в жизнях других — алчности и жажды славы. Каждое слово Кима отдавалось эхом в моей и без того переполненной голове. С каждым его словом дышать становилось всё труднее. Но больше всего я боялся своей догадки о том, к чему он клонит.       — Мать давно ушла из семьи… — продолжил мужчина, не отнимая рук от лица. — Я бы на её месте поступил точно так же. Но у меня выбора не было. Честно говоря, в медицину я попал тоже из-за отца. Или благодаря отцу? Признаться, я так ещё и не понял! — усмехнулся он. — Не спорю, меня всё это действительно интересовало и интересует до сих пор. Но преемник сумасшедшего профессора… как-то слишком, да? Потому что я просто хочу помогать людям, а не ставить на них опыты.       Опыты?! Он сейчас правда сказал про опыты? Сокджин вновь сел ровно, но на нём совершенно не было лица, а взгляд постоянно скакал с одного предмета на другой.       — Пациенты бывали разные: ВИЧ-инфицированные, с онкологией, с психическими расстройствами, вплоть до помутнения рассудка и даже комы. Ситуации были разные. В лабораториях разбирали всё и оценивали влияние тех или иных препаратов на каждый орган, иммунитет, и, конечно же, на функционирование мозга. Казалось бы, такая разница в диагнозах, каждому бы свой индивидуальный подход… На деле все эти люди — подопытные крысы, как бы жестоко это ни звучало. Никто и не думает о их выздоровлении. Тэхён, он... — Ким замялся, поймав мой взгляд. Он словно подбирал слова, взвешивал все «за» и «против». А я лишь сидел на стуле, как прикованный. Усталость навалилась небывалая. Хотелось поскорее добраться до постели и заснуть, а утром понять, что всё это просто затянувшийся страшный сон. Ведь так не бывает? Это же не какой-то американский фильм про злых гениев! Это же жизнь!       — Он был одним из пациентов. Насколько мне известно, причиной всему послужила автокатастрофа, в которую он попал вместе с родителями, но чудом выжил. На его старшего брата смотреть было невозможно. Не ел, не разговаривал и не отходил от Тэхёна.       А я в то время только узнал о подпольных делах отца, поэтому эти двое мне так запомнились. Отец прямо у меня на глазах уговаривал Юнги подписать бумаги, в которых указывалось, что в случае неудачного исхода — никаких претензий. Ибо препараты ещё не прошли официальную проверку, но по словам отца, совершенно идеально подходят по показаниям. До чего же противно было видеть, как он заливал о скором восстановлении и счастливом будущем! Как можно было так коварно вселять надежду в людские души? Глаза Юнги тогда заблестели, оживились. Он всё подписал, не раздумывая ни секунды.       Снова наступила тишина. В уголках глаз Сокджина собрались капельки слёз. Мне тоже хотелось плакать, но я держался как мог. Ким обвёл кухню невидящим взглядом.       — Тэхёна перевезли в лабораторию и заново провели обследование. А затем началась череда тестов, доработка медикаментов и их дозировок. Юнги звонил отцу каждый день, но тот был холоден, сводил разговоры к минимуму или не отвечал вовсе. Тэхён проходил «лечение» около двух месяцев и, честно говоря, я совершенно не верил в успех. Тем более, что прогнозы были неутешительные. Но он очнулся. Это был первый случай, когда препарат помог! Представляешь, что происходило со всеми вокруг? — усмехнулся лектор. — Хотя я не думаю, что дело в лекарствах. Тэхён сам по себе оказался сильным. Но отец думал иначе, и это подначивало его продолжать исследования. Работы стало ещё больше. Пациент после комы, да ещё и с амнезией! «Мы сможем это вылечить!» — говорил он. На самом деле, стоило вернуть Тэхёна домой. Я думаю, что в таком случае память начала бы восстанавливаться.       Отец подумал, что я заинтересовался его исследованиями, гордился. Через некоторое время включил меня в исследовательскую группу. Только вот чувство вины перед Тэхёном душило меня с каждым днём всё сильнее. Я наблюдал и ничего не мог поделать. Единственное, что было под силу – быть с ним рядом. Тэхён осознавал, где находится, и я рассказал ему об аварии, о смерти родителей... Странно, он тогда даже не дёрнулся, принял известие с мужеством. Но во время ночных дежурств я слышал, как он плакал.       Ким поднялся и подошёл к окну.       — Можно?       Я кивнул, не совсем понимая, о чём у меня спрашивают. Мозг кипел от поступающей информации, а по коже прошёлся холодок. Подняв глаза, я увидел длинные пальцы на ручке окна. Лектор прикрыл глаза и вдохнул полной грудью сырой воздух, пропитанный асфальтом, подгнивающими осенними листьями и окутанный в послеобеденный уличный гул. Холодок превратился в порывистый ветер, отрезвляя разум. Но как бы он ни старался, этой подавляющей атмосферы ему уже не развеять.       — Я не сразу заметил изменения… — продолжил он. — Тэхён чаще стал теряться в пространстве, спрашивал какой сегодня день и ещё постоянно спрашивал о Юнги. И это не смотря на мои предупреждения, что посетителей пока не пускают. А затем, — Сокджин вдохнул поглубже, — он поинтересовался, не знаю ли я, пустят ли к нему его родителей.       В тот момент я должен был что-то сделать. Но не сделал ничего. И по сей день задаюсь вопросом «Почему?». Почему я просто наблюдал за тем, как мозг парня тает день за днём? Когда опасения и паника накрыли с головой, я всё же рассказал обо всём отцу. Потому что это могли быть побочные действия его чёртовых препаратов. Разразился скандал. Он меня не слушал, твердил без конца, что нужно провести ещё пару тестов, изменить дозировку. Блять, да он просто псих!       После этого скандала я отказался с ним работать и ушёл, оставив Тэхёна. Не знаю, сколько времени он там пробыл, стало ли ему хуже или же всё остановилось на той стадии, которую видел я...       — Ему восемь, — говорю.       — Что?       — Он говорит, что ему восемь лет.       Ким посмотрел на меня умоляюще, будто бы просил опровергнуть услышанное. Но я привык к такому Тэхёну, он был мне нестрашен. И того, что испытывает сейчас Сокджин, я не чувствовал. Да, Тэхён казался мне странным, но таким я его и узнал, а лектор видел его настоящего.       — Это всё моя вина. — Какие громкие слова! Где-то внутри зашевелился тот, всё понимающий я, который хотел кинуться чуть ли не в ноги Киму и без конца повторять, что он ни при чём, что по-другому было никак и что многие на его месте поступили бы так же... Только враньё всё это. Обманывать себя и его, какой в этом смысл?       — Ты всего лишь не захотел связываться с отцом. — Джин кивнул, шмыгнув носом. — Искать сейчас виноватых бессмысленно, тем более, если ты можешь помочь…       — Могу! — спохватился он. — Мой одногруппник работает в очень хорошей клинике в Швейцарии, и я уже с ним говорил.       Однако быстро. Ну а с другой стороны, чего тянуть? Мало ли, вдруг состояние Тэхёна внезапно ухудшится? Ведь совсем ничего не известно об этой «болезни». Я совсем ничего о ней не знаю.       — А есть какие-то… Не знаю… гарантии что ли?       — Пока говорить сложно, нужно полное обследование.       — Хорошо. Правда нас здесь-то отказывались принимать по причине закончившейся страховки и дорогостоящей терапии, а в Швейцарии…       — Не беспокойся об этом, Чонгук.       — Хорошо.       Мы замолчали. Каждый думал о своём, но причиной и тех, и других размышлений был один человек. Должна ли у меня появиться надежда? Если да, то почему я её не чувствую?       Я привязался к Тэхёну, полюбил его. Он настолько мне близок, что становится страшно уже только от мысли потерять его, как только память вернётся. Возможно, есть люди, которые ему ближе, чем я и Чимин. Тогда, что дальше? Он от нас откажется? Скажет «пока» или просто забудет, как ненужное прошлое?       — Чонгук?       — М?       — Почему Тэхён у тебя?       Ха! А вот это действительно хороший вопрос! И как на него ответить? Кто ж виноват, что братец у него говнюк тот ещё.       — Так сложились обстоятельства.       — А Юнги?       Блять! Юнги, Юнги, Юнги! Везде он! Для человека, бросившего брата на произвол судьбы, он слишком часто маячит в наших жизнях.       — Что? — переспрашивает Сокджин.       — Что?       — Бросившего брата…?       — Я что, это вслух сказал? Дожили… — вздохнул я. — Да, но о знакомстве с Тэхёном я рассказывать пока не хочу.       — Хорошо, я не настаиваю, — голос его как-то сник.       И снова над нами повисла тишина. Такая, что я прямо ощущал её давление на своих плечах. Только вот один ли я?       Послышалось какое-то копошение со стороны спальни. Блять, Чимин! Он в таком состоянии... Как же помочь ему?       — Могу я поговорить с Тэхёном? — спрашивает Джин.       — О чём? Вот скажи, о чём ты с ним будешь разговаривать? Помнит ли он эти обследования или помнит ли он тебя? Или ты будешь задавать ему какие-то профессиональные вопросы? — я вскипел. Да, Тэхёну нужна помощь, но дайте мне ещё немного времени побыть с ним таким, к которому я привык, которого я знаю. Джин всего лишь промелькнул в жизни Тэ, а мне уже кажется, что его у меня забирают. Опять кого-то пытаются забрать.       На кухню заглядывает Тэхён, смотря на меня виноватым взглядом.       — Чонгуки-хён, можно я отнесу хёну попить?       — Конечно, заходи, — улыбаюсь я ему.       Он заходит, достает стакан и наливает воду. Сокджин же неотрывно смотрит ему в спину, а я — на Сокджина. Ладно. Всё равно рано или поздно познакомиться придётся.       — Тэхён?       — Да?       — Как отнесёшь Чимину воды, зайди, пожалуйста, сюда.       — Хорошо, хён, — отвечает он, удаляясь.       Джин забеспокоилсясильнее. Казалось, ещё немного и у него задёргается глаз. Хотя, с его-то «жизненным опытом» у меня бы не только глаз дёргался.       — Не нервничай так, он хороший парень. Может, ещё чаю? – подбадриваю, на что получаю лёгкий кивок.       Пока я ставил чайник греться, снова пришел Тэхён, усаживаясь на моё место. Говорить ему нечего, поэтому он спокойно сидел, рассматривая свои носки. А вот Джину есть, но говорить он боится.       — Тэхён, познакомься, это Сокджин.       — А я сразу Вас узнал, — оживился Тэ, обращаясь к лектору. — Вы же врач из той больницы, в которой я лежал?       — Ты… помнишь? – опешил тот.       — Немного, — пожимает плечами.       — Да, — кивает Джин, — Я тот самый врач.       — Вы пришли осмотреть хёна?       — Хёна? – переспрашивает Джин.       — Да, Чимин-хён себя не очень хорошо чувствует. Я подумал, Вы к нему...       Тэхён! Ты гений!       — Да, нашему другу немного нехорошо, — тут же подхватил я, всем своим видом призывая Джина подыграть мне. — Он недавно вернулся домой в странном состоянии… Я сразу спать его уложил. Он проснулся уже, Тэ?       — Угу.       — Х...хорошо.       Я пошёл ещё раз проверить Чимина, так сказать разведать обстановку. Не спит. Лежит, уставившись в потолок, не моргает и не реагирует ни на что.       — Чимин… — тихонько зову.       — Гуки, можно я немного полежу? — мягко даёт понять, чтобы я шёл отсюда на хер.       И я пошёл. Точнее, вышел, впуская Джина.       — Я тоже пойду! — потребовал Тэ.       — Давай лучше подождём снаружи? — накрываю его ладонь своей и увожу в другую комнату прежде, чем он начинает протестовать. — Не волнуйся, Джин хороший доктор, — Тэ кивнул в ответ, хотя по глазам видно, как он переживал.       За стенкой был слышен разговор. Говорил в основном Сокджин, Чимин же давал односложные ответы. Но спустя время стал отвечать охотнее: чуть больше слов, чуть больше эмоций, даже шмыгнул носом пару раз. До нас доходили только интонации и отрывки особо громких фраз. Но никакой возможности разобрать или вникнуть в смысл. Тэхён, как и я, сидел, не шевелясь, и прислушивался. Надеюсь, всё не так страшно, как я себе уже представил.       Дверь спальни скрипнула, и мы сорвались с места, всё так же не расцепляя рук.       — Дома есть успокоительные? — поинтересовался Джин       О-о-о, этого добра хоть отбавляй!       — Есть.       — Тогда какое-то время придётся давать их Чимину, — лектор потёр лоб и вздохнул. — Последствия шока, не иначе. Но причину он не сказал. Главное, сейчас быть с ним рядом. Сразу видно, мальчик очень общительный и тянется к людям, поэтому ваша поддержка будет как нельзя кстати. Чуть позже я могу прийти и проверить его снова.       — Хорошо, спасибо.       — Вот, — Джин протягивает сложенный вдвое листок. — Здесь я написал, что ещё нужно купить. И пока ничего у него не выпытывайте, хорошо?       — Д-да, понял, — на самом деле ни хрена я не понял, но то, с какой серьёзностью говорил об этом Сокджин, заставляет задуматься.       — Чонгуки-хён, можно я пойду к Чимини-хёну? — заныл Тэ, дёргая меня за край домашней футболки.       — Конечно, иди, — прежде, чем разжать ладонь, он сильнее сжал её мягкими пальцами и скрылся за дверью.       — Я, пожалуй, тоже пойду.       — Хорошо.       — Мой номер, — протягивает визитку. — Звони в любое время.       — Хорошо, — как-то всё у меня хорошо, блин!       — Пока, Чонгук, — попрощался лектор, застегивая пальто.       — До свидания.       Я закрыл дверь за Джином и, находясь в какой-то прострации, зашёл в спальню Чимина. Открыв дверь, увидел двух мирно спящих. Захотелось разделить с ними этот момент. Я забрался на свободное место рядом с Тэхёном, уткнулся лбом ему между лопаток и, прислушиваясь к спокойным размеренным дыханиям, провалился в сон.