Metamorphosis

Ещё никогда ему не приходилось попадать в полицейский участок, и более того — под следствие. Оказавшись в абсолютно пустой металлической клетке — камере, Чонгук изучил всё, что мог, меряя шагами пространство и разглядывая освещаемый белыми лампами стальной коридор за ровными прутьями. Он не отсчитывал в уме минуты — неизвестно, сколько прошло времени, однако он успел задремать и оказался вырван из беспокойного и чуткого сна вторжением в камеру. Грубой, механической силой его подняли на ноги, а затем мощно толкнули вперёд, призывая идти — и без фокусов. Его надзиратели — одни из полицейских роботов. Запрограммированные машины с электрошокерами наперевес не говорят ни слова, лишь чётко выполняют свою задачу, и любое сопротивление даст красный сигнал, позволяя использовать оружие. Чонгук подчиняется, идя вперёд. Под конвоем его доставили в комнату допроса. Пронзительно-яркий экран компьютерной системы ударил по зрению; усадив на стул и не снимая с запястий металлических наручей, к вискам подключили нити проводов. Сознание напряглось, отчаянно сопротивляясь вторжению, и, зажмурившись и закричав от боли, Чонгук завалился вперёд. Ток прошиб всё тело, и, когда на экране появились данные, следователь, наблюдающий за процессом, долго изучал полученную информацию, пристально вглядываясь в компьютер. По лицу Чонгука струился холодный пот, тёмные волосы прилипли к коже: закашлявшись и вцепившись пальцами в железный стул, он поднял голову, и со злобой, словно пёс на цепи, оскалился на мужчину, безэмоционально смотрящего на него сверху вниз. Следователь встречает этот взгляд, пронзая в ответ холодом: вызов Чонгука словно проходит мимо него, не принятый и отброшенный в сторону; этому куску пустой стали, облачённому в человеческую наружность, нипочем эмоции живого человека. Спустя пару минут молчания он неожиданно даёт роботам команду освободить подсудимого. Сделав одновременно шаг, железные создания сняли с затёкших рук наручники, сдёргивая с кожи провода. Системы, вторгающиеся в сознание — это именно то, что сводит людей с ума, подавляя их волю, Чонгук уверен. Однако на него это не работает, и эти люди теперь знают об этом. Вряд ли они так просто отпустят его: он на прицеле, и это лишь вопрос времени — когда он попадётся опять. На удивление Чонгука, перед ним открывают дверь. Прижав ладонь к боку и стиснув зубы, он бросает взгляды на роботов, стоящих как по команде по обе стороны от него, и покидает комнату, не оглядываясь. Железные надсмотрщики следуют за ним. Его провожают до холла — открывая автоматические стеклянные двери, роботы застывают на пороге, не двигаясь с места, пока Чонгук не спустится со ступеней на улицу. Дверь закрывается плавно, отрезая парня от помещения полицейского участка. Мимо него, обходя, торопятся тёмные силуэты людей; задрав голову, Чонгук смотрит в пустое, чёрное небо, с которого падают на лицо мокрые снежинки. Он никогда не хотел жить в таком мире. Живот ныл в том месте, где кожа оказалась содрана ножом: этот откуда ни возьмись появившийся псих, из-за которого его едва не упекли, таки умудрился пырнуть его, оставив на куртке прорезь. Если вспомнить, он говорил что-то о том, что знает, как найти выход отсюда — Чонгук плохо понимает, что именно преступник имел в виду, однако факт один — у него есть полезная информация. «Casino Royal, значит». *** «Золотой район» — центр города, место, где безумие царит в полном своем величии. Адское Пикадилли. Здесь деньги взлетают в воздух, оседая на пол миллионами, барабаны казино вращаются бесконечно, а музыка отдаёт битами в землю, проходя сквозь пустое сознание. Чонгук ни за что не пришёл бы сюда по собственной воле — ему отвратительно, но он лишь ослабляет пальцем узкий ворот белой рубашки под чёрным пиджаком, ровным шагом идя по красной шёлковой дорожке, ведущей в казино. Вся дорога рядом заставлена элитными автомобилями — из дверей ползёт сладковатый дым, а охрана у входа пропускает всех и всё, что выглядит дорого. Женщины в вечерних платьях. Мужчины в костюмах. И на каждом — маска. Обязательный атрибут элитного общества: белые, разноцветные, драгоценные лица, изображающие щёлочки глаз и различные эмоции. Грустные, радостные лица шутов — эта пародия на некогда настоящие чувства одновременно иронична и пугающа, жутка и отвратительна. До входа — пару шагов: остановившись, Чонгук закрепил на лице собственную белую маску с улыбчивым выражением. Высокий — в чёрном костюме, с беспорядочно уложенными на косой пробор тёмными волосами он выглядит как часть элитного общества. Хоть эта мысль доводит до отвращения, все они жители одного города. Все они — люди. Его пропускают без вопросов — он уверенно идет внутрь, попадая в огромный зал с главным барабаном и столом в центре. Совсем скоро здесь начнется игра: пока что все гости разделились на пары и компании, почти полностью заполонив свободное пространство. Чонгук всё ещё не знает, как в подобной толпе найти психа: возможно, этот приём — ещё одна шутка воспаленного сознания того придурка, но тогда Чонгук точно прибьёт его на месте, если преступник хоть раз попадётся ему на глаза. В противоположной части зала обнаруживается бар. Длинная стойка из красного дерева, за которой протирает стаканы бармен в весёлой маске — Чонгук прислоняется к стойке, игнорируя стул, и заказывает себе виски со льдом, получая гранёный стакан и отходя подальше. Кто-то врезается в него, задевая локтем, и парень отдёргивается, отходя подальше. Сладковатый дым забивается в нос, раздражает, а музыка давит на виски, пульсируя глубоко в мозгу — в этом помещении действительно недолго сойти с ума, и Чонгук возвращается обратно к центру, замечая, как народ начинает толпиться там. Зал оглашает рык тигра: это знак. Все присутствующие замирают, а музыка переключается на мерные биты, когда потухает свет. В абсолютной темноте звук нарастает, громче, пока свет не проливается на барабан, ознаменовывая начало. Толпа мерно хлопает, отступая на шаг и пропуская к столу участников. Чонгук делает шаг вперед. Он внимательно разглядывает участников — они становятся ровно вокруг стола, каждый на своё место, и напротив Чонгука оказывается светловолосый человек с пустолицей маской, на которой лишь прорези для глаз. Чонгук следит за ним неотрывно, и с каждым его движением он убеждается, что прав. Взмах рук, наклон головы — безусловно похоже, но в нём видно совершенно иного. Человек в маске позволяет участвовать всем, терпеливо дожидаясь своей очереди и ничего не предпринимая: Чонгук по прежнему не сводит с него глаз, и, когда очередь доходит до светловолосого, тот одной ставкой обнуляет всех, выбивая самую крупную сумму. Деньги взлетают в воздух, осыпая своего победителя. Невиданный аттракцион щедрости. Парень взметывает руки вверх, и все мерно, зачарованно хлопают — Чонгук больше не может терпеть этот фарс, и, развернувшись, протискивается сквозь толпу, пытаясь найти выход. Этот сумасшедший — лишь пустая трата времени, и Чонгук чувствует ярость, наполняющую его изнутри. Ненависть к этому безумию рвется наружу, и он почти готов сорваться, когда его выталкивают из людей в отдельный коридор. Обернувшись, он готов разбить кому-то пластиковое лицо — однако перед ним та самая безэмоциональная маска, принадлежащая светловолосому человеку. Он молчит, сбивая с толку, и лишь обходит Чонгука, направляясь к ближайшей двери. Щелчок замка — неизвестно, что задумал этот парень, но Чонгук следует за ним, закрывая за ними дверь. Они остаются в темноте, пока человек в маске не проводит ладонью по включателю на стене и комнату озаряет свет люстр: Чонгук остаётся у двери, сложив руки на груди, и смотрит неотрывно, ожидая, когда станет ясна истинная причина этого фарса. Человек наконец снимает маску. Пальцы умело скользят за макушку, расцепляют механизм, и, когда материал обнажает кожу, Чонгук невольно прищуривается, ожидая чего угодно. Чего угодно — только не аккуратного, правильного лица с большими, карими глазами, которое можно назвать не просто симпатичным — экзотически красивым. Чонгук не верит, что этот изящный парень и есть тот, кто напал на него вчера: он недоверчиво дёргает головой, однако на лице светловолосого парня появляется ухмылка, совершенно точно принадлежащая психу. — Мои поздравления, ты нашёл меня. Парень вертит в длинных пальцах маску, и, наигравшись, отбрасывает её прочь — она падает на пол с глухим стуком. — Видел, на что я способен? Я могу дать тебе больше, гораздо больше. Голос — талая патока. Парень не сводит с Чонгука гипнотизирующего взгляда, мягко делая шаги навстречу, словно кошка. Чонгук не двигается с места, смотря прямо в глаза. Психу это безусловно нравится — аккуратные губы растягиваются шире, и, оказавшись вплотную, он обвивает пальцами чужой галстук, вытягивая из-под пиджака и накручивая на ладонь, медленно притягивая к себе. — Я дам тебе столько денег, сколько тебе не снилось. Бесчисленные богатства. — голос уже обжигает жаром ухо, но Чонгук не шевелится, чувствуя, как чужой, низкий и бархатный голос пробирается под кожу. — Хочешь? В изящных пальцах — зелёные купюры, и едва дыхание касается шеи, Чонгук внезапно оглушает спокойным вопросом, вынуждая замереть: — Ты пытаешься меня купить? Он отстраняется, отталкивая от себя блондина, и, вынимая из кармана пиджака помятую зеленую бумажку, делает шаг вперёд, оказываясь вплотную вновь и засовывая купюру за пояс чужих штанов: — Я тебе не по карману, маленький ублюдок. И, похоже, сейчас его терпение точно на исходе. Злость затуманивает рассудок, и, схватив парня за рубашку, Чонгук с силой толкает его к стене, вмазывая в поверхность и сжимая ворот под самой шеей, лишая воздуха. В памяти живо, как этот же человек затаптывал деньги в грязь, играя в правосудие — не покидает чувство какого-то абсурдного наёба. — Выходит, я зря потратил время, придя сюда. А ведь меня ещё и повязали из-за тебя, вспоминаешь, сука? Самое время платить по счетам. И никакое бабло тебе не поможет, когда я буду выбивать из твоей больной башки всё дерьмо. Чонгук произносит всё на одном дыхании, буквально рыча в лицо — он готов отыграться за всё раздражение на этом мальчишке, однако тот внезапно начинает смеяться, безвольно повиснув в руках Чона. — Ты мне нравишься… — парень перехватывает его ладони и с силой давит, не прекращая смеяться: — Пиздец как нравишься. Чонгук уже готов оскалиться, но тот внезапно успокаивается, позволяя удерживать себя и не сводя смелого взгляда с полных ярости глаз. От резких движений маска на лице Чонгука начала сползать, и блондин протянул к ней руку, медленно и аккуратно снимая, открывая чужое лицо сантиметр за сантиметром. — Я не ошибся, выбрав тебя. И у меня есть информация, которую ты так жаждешь. Давай, отпусти. Чонгук еще секунду всматривается в чужое лицо, и, отдёрнув руки, отшатывается — парень напротив него отряхивается, оттягивая вытянутую рубашку, и его растрёпанные светлые волосы, выбившиеся из идеальной укладки, напоминают того уличного преступника больше, чем местную светскую звезду. — У каждого из нас свои мотивы, но мы можем помочь друг другу. — Блондин ухмыляется, раскачиваясь на пятках, и Чонгук наблюдает за ним с долей скептицизма и настороженности — словно взрослый за ребёнком. — Я помогу тебе выбраться из этой помойной ямы, а ты будешь лишь следовать моим указаниям. Легче простого. — Почему я должен тебе верить? — Чонгуку меньше всего хочется связываться с этим психом, однако он не может недооценить важность информации и пользы, которую он может извлечь из этого странного союза. Парень слегка наклоняет голову, улыбаясь. Чонгук и сам не осознаёт, что его влекут и притягивают эта наглость, пластичные движения и внезапная близость, от которой мурашки по телу. Он не знает, как блондина тащит от его каменной настороженности, самовольности и яростных глаз: парень-псих вновь жмется к нему, играючи, словно объясняя очевидное тупому. — Всё просто: мой разум трезв, а эмоции истинны. Чонгук готов поверить во что угодно, кроме баек о здравости его рассудка: однако стальные люди этого мира не умеют лгать — и Чонгук, хмыкнув, принимает партнёрство, опуская взгляд на чужие карие глаза, опушенные ресницами. — Честность — явно не твоя политика. — Лжецы преуспевают, — ухмыляется в ответ напарник, легко отстраняясь и поднимая с пола маску, аккуратно прикрепляя обратно на лицо; низкий голос становится глухим. — Моё имя — Ви. Они всё ещё не доверяют друг другу ни на мгновение, однако Чонгук готов сделать безумную ставку на этот союз, который становится его последней надеждой. Гарантий на выигрыш нет, но — Всё или ничего.