Afraid - Insomnia
Breath (Vexare Remix) - Maka & Waeck ft. Farisha
Звук полицейской сирены слышно чаще, чем звон будильника по утрам. Эхо сигнала отзеркаливается от стеклянных зданий, повисая в воздухе протяжной нотой — то громче, то тише. К этому привыкаешь — теперь это едва ли принято считать нормой: под покровительством темноты начались массовые беспорядки, и остановить все эпицентры хладнокровной агрессии оказалось невозможно, даже с учетом количества полицейских участков. Утренние, дневные и вечерние сводки новостей просматриваются безэмоционально, с каменными лицами — и все идут дальше, каждый по своим делам. Едва ли кто задумывается, кто из носящих безразличную маску сойдет с ума на этот раз, оставив в подворотне новое кровавое тело или разбив окно в очередном доме, разнося все в прах. Будет ли это незнакомец, стоящий рядом в метро, начальник, или жена, делящая вторую половину кровати..? Беспощадный холод вечной ночи замораживает не столько тела, сколько сердца и разумы.***
Не самый благоприятный район — Чонгук поднимает голову и видит, как в просвете неба между зданиями мелькают лопасти полицейского вертолета, спустя минуту исчезая из поля зрения. Его квартира на другом конце города, поэтому возвращаться всегда приходится через десятки районов, проезжая половину пути на метро, идущему по висячим рельсам прямо над головами прохожих и над дорожными трассами. То ли дело в центре: там, в океане разноцветного света — казино, банки, бары и клубы, отели и рестораны, всё, что душе угодно. Всё, что сводит людей с ума. Индустрия развлечений здесь развита настолько, чтобы отбить всякое желание обращать внимание на то, что происходит вокруг. Поэтому ни у кого даже не возникает мысли о том, чтобы покинуть город — и Чонгук, в очередной раз сталкиваясь с пустым, стеклянным взглядом идущего, словно по расписанию, прохожего, думает, что он здесь, похоже, единственный ненормальный. Фрик в толпе одинаковых людей. Стоит завернуть за угол, как перед ним открывается узкая улица, залитая зелёным неоновым светом десятка вывесок. С обоих боков — торговые павильоны, закрытые железными жалюзями. Фонари, увешанные нитями электрических проводов, вьющихся выше, к небу, слабо мигают, отражаясь в луже растаявшего снега на асфальте. Вся территория города отапливается геотермальной энергией — едва опускаясь на землю, ледяные хлопья превращаются в воду, оставляя чёрный асфальт блестеть от влаги. Чёрные тимберленды намокают: Чонгук не двигается с места в силу того обстоятельства, что он здесь не один. К жалюзям павильона прижат тощий мужчина — от него исходит высокий, дрожащий звук, похожий на скулёж, а колени подкашиваются, отчего создаётся впечатление, что он вот-вот упадёт на землю. Рядом с ним есть кто-то ещё — человек, чьё лицо скрыто капюшоном чёрной байки, ведёт себя слишком расслабленно и непринужденно, и когда он, раскачиваясь на пятках, нависает над вскрикнувшим и все же шлёпнувшимся на асфальт мужчиной, воздух разрезает омерзительный, царапающий звук. В руке человека в байке блестит нож — он с нажимом ведёт им по жалюзям, оставляя царапины и словно наслаждаясь скрежущей симфонией, разъедающей нервы: от неё сводит скулы, как от звука мела, царапающего по учебной доске. Чонгуку уже доводилось быть свидетелем преступлений, только последствий, а не приходясь непосредственным участником. И становиться им у него нет ни малейшего желания, однако... Неоновая, зелёная вода под ногами расходится кругами — Чонгук, пригнувшись, двигается к крупному мусорному баку, не сводя взгляда с тёмной фигуры, почти полностью закрывшую человека. — Н-нне убивайте меня, — голос мужчины полон истеризма, когда кончик ножа упирается в натянутую кожу на кадыке. Он сучит ногами по асфальту, пытаясь вжаться в сталь за спиной — человек перед ним низко смеётся, вызывая на лице своей жертвы явный шок. Капюшон приглушает звуки, однако его плечи заметно трясутся: он упирается ногой в живот мужчины и надавливает, возвращая лицу жертвы гримасу паники. — Почему я не должен этого делать? Вопрос, на который нет точного ответа — потому что нельзя? Потому что это грех? Потому что это против человеческой морали? — У всех этих безразличных рож есть одно общее. — Убийца самозабвенно давит ногой, вырывая из скорчившегося мужчины мученические хрипы, и разговаривает словно сам с собой. — Перед смертью эти лица очаровательно перекашиваются от страха. Какая роскошь эмоций! Мужчина запускает трясущуюся руку во внутренний карман куртки и вытаскивает горсть смятых, зелёных бумажек, выигрывая себе минуты. Его взгляд становится безумным, когда он поднимает руки и протягивает дорогие купюры: — В-ввозьмите все. Этого хватит? У меня есть ещё, сколько угодно, — он шарится по одежде, извлекая всё новые и новые банкноты, которые в мгновение оказываются вдавлены в мокрый, грязный асфальт тяжелым ботинком. — Ты пытаешься купить свою собственную жизнь? Ничтожество. В этом мире есть лишь одна вещь, которую ты не сможешь приобрести. Человек в капюшоне вздёргивает голову мужчины за отросшие тёмные волосы — он наклоняется к чужому лицу и говорит на ухо, отчего глаза жертвы распахиваются широко, смотря прямо перед собой. — И это — моя пощада. Его рука двигается плавно и отлаженно, лезвие ножа отражает зелёный свет — и, замерев в воздухе, он ловко разворачивается, отбивая неожиданно обрушившийся сзади удар. — Думаешь, можешь дышать мне в спину незамеченным? — теперь эти слова обращены непосредственно к Чонгуку. Они стоят друг напротив друга — лицо парня в байке наполовину закрыто чёрной тканевой маской, на Чонгука смотрят лишь тёмные глаза, и в них он не видит ничего, кроме хладнокровной насмешки. Нож удалось выбить — Чонгук кинул быстрый взгляд на асфальт, оценив расстояние от преступника до оружия, и этот момент становится переломным, играя на отвлечённом внимании. В пальцах парня в капюшоне уже два ножа, и он метает их с такой скоростью и точностью, что Чонгук, рассчитав в уме траекторию, уворачивается чуть более резко, чем должен был, делая рывок вперёд и подбираясь вплотную. Его удар упирается в чужую согнутую в локте руку — противник делает барьер, не давая задеть болевую точку, на которую нацелился Чонгук. Он явно не из простых — его техника ничуть не уступает технике Чона и пока остаётся загадкой, на которую у Чонгука нет времени. Они дерутся, пока в руке парня не появляется новое остриё — он замечает, что мужчина пытается сбежать, спотыкаясь на негнущихся от страха ногах. Они замирают на мгновение, когда небо над ними вспыхивает алым и синим, а воздух разрезают тяжелые лопасти и закладывающий уши шум: нож противника застывает в сантиметре от живота Чонгука, а рука преступника пережата железной хваткой. Они проверяют друг друга на силу — парень в маске давит сильнее, и остриё касается куртки, погружаясь внутрь на сантиметр — запястье под пальцами грозится хрустнуть, и под напором Чонгука он прижимается совсем вплотную. Из-под капюшона видна прядь светлых волос — карие глаза прищуриваются, однако Чонгук не меняет позиции, напрягаясь всеми мускулами. — Ты отличаешься, — голос преступника звучит глухо, но заинтересованно. — Ты не похож на скот, заполнивший это место. И мне просто чертовски интересно, почему ты помешал мне и дал тому придурку уйти. Играешь в героя или строишь из себя полицая? — Чонгук не отвечает, уворачиваясь от очередного выпада, и, развернувшись, понимает, что его оттесняют к стене. — Похоже, ты просто хотел оказаться на его месте! Чонгук врезается спиной в сталь и видит безумный взгляд прямо перед собой. Чёртов ублюдок — нож сверкает у него над головой, и, сгруппировавшись и неожиданно перехватив чужую руку, Чонгук меняет позиции, выскальзывая из западни и с силой впечатывая туда парня в маске. Запястья пережаты железно, и попытка дёрнуться лишь усиливает хватку пальцев. Преступник не успевает сделать ответный ход — у него всё ещё свободны ноги: Чонгук изо всех сил двигает ему коленом в открытый живот. Противник сгибается, повисая на зажатых запястьях — маска впереди блестит тёмным мокрым пятном, а ресницы слипаются от влаги. Над ними пролетает еще один вертолет, а знакомая сирена расходится множественным эхо — жертва наверняка натравила на этот переулок целый полицейский наряд. Шах и мат. Они стоят друг напротив друга — Чонгука не интересуют мотивы преступника, в отличие от самого блондина. Чонгук лишь удерживает его до приезда полиции, однако, сам не зная для кого, он произносит вслух, обращаясь, скорее, к самому себе: — Я просто ищу выход. Глаза напротив, в которых отражаются зелёные неоновые огни, смотрят на него испытывающе, заинтересованно. Они не сводят друг с друга взглядов, пока Чонгук держит тело преступника под контролем — однако парень вдруг подаётся вперед, гораздо ближе, так, чтобы глухой из-за маски голос был слышен через безумный городской шум и протяжную сирену: — Если ты хочешь выбраться отсюда — я знаю, как это сделать. Глаза Чонгука распахиваются чуть шире — он не подаёт виду, но напрягается, обращаясь в слух. — Если тебе это нужно, приходи в Casino Royal на предстоящий приём. Буду ждать тебя, — воспользовавшись моментом, парень бьёт тяжелым ботинком по болевой точке на ноге, и, ловко выскользнув рукой из слегка ослабевшей хватки, преступник дёргается в сторону, заворачивая за угол и покидая место стычки. Чонгук бросается за ним, однако переулок уже пуст — прямо перед ним, разрезая воздух, с неба сваливаются веревки, а сирена над головой оглушает, разрываясь визгом. Полицейские роботы спускаются с невероятной скоростью, обступая Чонгука плотным кольцом — проём улицы уже загораживает полицейская машина, и Чонгук раздраженно сжимает зубы, понимая абсурдность ситуации. Попасться на такую уловку... Твою же ж мать.