Падение башни мечтателей

— Нет, мы летим очень низко! О боже, — я подорвалась и скинула с себя руку Дэна. По моим щекам текли слёзы. Я не знаю, как описать то, что я чувствую. Уже больше месяца мне снится то, как я умираю во время теракта или пожара. Больше недели, с тех пор, как мне снится трагедия 11 сентября. Моя роль всегда меняется: пассажир захваченного самолёта, бухгалтер фирмы со сто десятого этажа, которая выпрыгнула в окно, еще надеясь как-то выжить. Я чувствую все, что чувствуют они. У меня ужасное предчувствие и я не раз говорила об этом Дэну, но он утверждает, что это всего лишь сны и волноваться не о чем. Я старалась забыть, но ужасы возвращаются снова и снова. Раньше меня мучили сны о психопате. Я чувствовала вину и чувствовала ее до определенного момента. У него было психическое расстройство, но, тем не менее, он действительно был привязан ко мне. Даже когда он угрожал моей жизни при аресте, психопат просил прощения. Не знаю, что было еще, потому что я отключилась после этих слов. Тот определенный момент, когда сны прекратились, наступил тогда, когда я получила от Джина кассету с записью. Тогда я радовалась тому, что он вернулся, хотя он меня и не узнает. Кто знает, что с ним было все это время, потому что он не узнает никого из близких людей. И мы бы никогда не встретились, если бы не кто-то, кто заказал курьерскую доставку с этой пленкой ко мне домой. Я расписалась и прошла в свою комнату. После переезда от бабули еще 10 лет назад мы не взяли магнитофон или проигрыватель, поэтому я не могла послушать запись сразу. С этим пришлось еще повозиться. В нашем городе оказалась только одна мастерская, которая занимается оцифровкой с пленки. Когда я забрала ее, мастер с подозрением взглянул на меня и предупредил о том, что кассета была повреждена. Это было все, что он сказал. Запись была на мини-флешке, которую можно было вставить в телефон. Интерес взял свое, и я включила запись как только села в автобус. Сначала были помехи. Запись была повреждена и производилась с перебоями. Бесполый голос смеялся. Механика. «Знаешь, милая моя женушка, жить очень сложно, а выжить… Прости, но в этой игре я поставил на другую лошадку. Мы все равно будем вместе». Даже несмотря на то, что голос был изменён, я узнала его. Его манера говорить, делать паузы. Психопат. В тот момент чувство моей вины исчезло, но появилось другое. Чувство страха. Я оборачивалась на улице, перестала ходить по малолюдным переулкам и переходам, я ожидала подвоха, потому что знала на что он способен. Даже если он сейчас в тюрьме, каким-то же способом кассета попала ко мне? Значит, у него есть связи. Неделю назад мои родители решили уехать на отдых. И, хоть мои отношения не на много мягче, чем раньше, я начала скучать по ним еще в тот момент, когда они собирали сумки. Я просто боялась оставаться одна в нашей квартире. Я боялась, что если за мной следят, то может повториться то, что было. Я не хочу быть снова подвешенной к низкому потолку и высматривать небо через траву. Я позвонила Дэну и предложила пожить у меня, пока родителей нет. Год назад Дэн признался мне в своих чувствах. С тех пор наши отношения стали теплее, но не на много. Нам не хватало личных встреч. Сообщение, звонки — все понимают, что это никак не заменит касаний, поцелуев и объятий. Причин было две. Первая заключалась в том, что Дэна часто отправляли в командировки или было очень много проблемных дел. Вторая же — в том, что после моего возвращения родители не отпускали меня даже на шаг от себя, даже к Дэну. Особенно к нему. Они считали его отчасти виновным в моем исчезновении. Сейчас мы живем вместе и… признаюсь, что замуж за него я уже не хочу, хотя раньше это было моей мечтой №1. Вы знали, что хранители закона до ужаса неряшливы? Если ваш парень будет прокурором, адвокатом или следователем, то ждите грязные носки у себя под подушкой. Но сейчас не об этом. Мы живем вместе уже неделю, а Дэн так и не знает о той записи, которую мне прислал психопат. Каждый раз, когда я завожу речь о событиях прошлого года, он резко закрывает тему. А если я говорю о своих воспоминаниях или предчувствиях, он отказывается верить. Я его не виню. Он боится потерять меня снова, боится, что все может повторится. И искренне любит меня. По моим щекам текли слёзы. Сонный Дэн прижал меня к себе снова. — Тише, не надо, малыш, ты не там, ты дома и рядом со мной. Он пытался аккуратно погладить меня по спине. — Я боюсь спать снова. Очень боюсь, — произнесла я, утыкаясь в его шею. — Тогда мы не будем спать до самого утра. Не важно ведь, через четыре часа вернутся твои родители, — он улыбнулся, — так что мне еще нужно будет успеть собрать все свои вещи и смыться. Мы вовремя. Не знаю как сильно он ненавидел меня за мои ночные «подъёмы», но я действительно благодарна ему за то, что он рядом. На часах было три утра. Я читала книгу в объятиях Дэна, а он листал ленту своего твиттера. Мы не можем читать одновременно вместе одну и ту же книгу, даже если очень хотим этого. Я читаю в пять раз быстрее него. И не то, чтобы он читал медленно, просто я читаю очень быстро. Дэн поднял голову, откинул телефон и провел рукой по внутренней стороне моего бедра. Снизу вверх. — Сейчас? — спросила я. — У нас больше не будет такой хорошей возможности, — ответил он и впился в меня своими губами. Именно впиваться. Вот, что хотят делать с такими губами, как у меня. Так мне сказал один очень интересный человек. Он убрал мою книгу, а я переместилась, чтобы быть сверху. Я целовала его шею, слегка покусывая в местах, где еще можно будет прикрыть воротником рубашки. Ему нравилось это больше, чем остальной процесс. Дэн стянул с меня легкую майку и начал покрывать поцелуями мои ключицы, медленно опускаясь к груди. Я обожаю его язык во всех смыслах этого слова. Те узоры, которые он рисует им на моих сосках, — то, что я люблю также сильно, как он — засосы на шее. Откидываю голову в экстазе и из моих губ слетел первый протяжной стон. О, ему нравилось и это. Он отодвинул краешек моего белья и вошел в меня, слегка прикрыв глаза. Я начала двигаться на нем. Порой мы шли в одном темпе, иногда друг другу навстречу. Прижимаясь к нему, я стонала прямо ему на ушко. Мне было действительно хорошо. Мое тело начало дрожать, когда Дэн резко и грубо переместил меня вниз. Теперь я была под ним. Он больно сжимал мою грудь и быстро двигался во мне. Жестоко, но то, как он менялся в постели, я была без ума от этого. Укусы. Тяжелое дыхание. Стоны на всю квартиру. Мы не стеснялись. Дэн менял темпы. Снова моя дрожь и секундная отключка от наслаждения, но он выходит с меня. Сперма разбрызгана по моему бедру, а пара капель на простынях и пледе. Несмотря на липкость на моей ноге, он прижимается и укутывает меня в свои объятия. Тоненькая полоска стекла на простынь и образовала пятно. — Не злись, мы все постираем, — ухмыльнулся он и я укусила его в шею, последний раз сегодня. Мне было так хорошо, но постепенно начала возвращаться реальность происходящего. Я смотрю на него и чувствую вину за то, что скрываю ту запись от него. Но я не могу сказать ему сейчас, он выглядит таким… Я просто хочу наслаждаться этим взглядом дольше. Он не такой, когда работает. Взгляд беззаботного счастливого ребенка? Наверное, именно он. Я так люблю его. Мы уже сходили в душ и начали собирать вещи Дэна, чтобы он мог вовремя уйти, до прихода моих родителей. Его одежда оказывалась в самых неожиданных местах, а о запонках, бритве и фирменных ручках даже заводить речь не стоит. Я как раз складывала его штаны, в которых он был вчера. Он уже надел другие, так что эти точно нужно сложить. С кармана выпал согнутый квадратный желтый лист. Я никогда не лезу к карманам друзей и семьи, поэтому хотела поднять ее и положить обратно, может быть, он потом будет искать эту записку. Но я передумала, когда увидела на свободном участке листа «Мин». Что-то обо мне? Очевидно. Я не успела посмотреть ее, потому что в комнату вошел Дэн. — Держи, — я протянула ему его штаны, — может я пойду сделаю кофе? — Мне без сахара, — улыбнулся он, и добавил: — Я сейчас найду свои наушники и подойду. Я улыбнулась в ответ и направилась к кухне. По пути проверила записку, которая лежала у меня в рукаве, не уронила ли я её, когда передавала вещи Дэну. Это настораживает меня. Видимо, не я одна здесь что-то скрываю.